– Мальчики, вы что так раскричались?
Ванька здорово смутился, съежился и ответил почти шепотом:
– Да это я так… про школу рассказываю.
Вскочил и попятился к двери со словами:
– Я, это, пойду, наверное. Меня типа ждут. Давай, Алёха, поправляйся, я на днях еще забегу.
Через пару дней я категорически отказался валяться в кровати. Пусть лучше меня отправят в больницу, чем таращиться весь день в потолок и сходить с ума от тревоги. Все мои попытки потихоньку выплевывать лекарство с треском провалились под пристальным материнским взором. Я по-прежнему не знал, что произошло с Иолой. Ванька больше ко мне не приходил, и вообще никто не навещал. Ясно, что в глазах всех я был распоследним психом, к которому и приближаться опасно. Раз я спросил у матери, когда мне можно будет выходить на улицу, а она посмотрела на меня страдальческим взглядом и сказала:
– Если хочешь, я сейчас доварю суп, и мы куда-нибудь сходим.
Стало ясно, что на улицу одного меня ни за что теперь не пустят. Я молча поплелся в свою комнату. Но еще через несколько дней мне так захотелось на улицу, что я был готов согласиться на материнские условия.
– Мам, может, пройдемся? – предложил я, краснея. Как младенец какой-то, честное слово!
Мама тут же прекратила разделывать курицу, засунула тушку в холодильник и сказала, тщательно притворяясь веселой:
– Я буду готова через десять минут. Куда хочешь сходить?
– Да мне все равно…
Только бы подальше от опостылевшей комнаты, ставшей тюрьмой.
– Тогда, если не возражаешь, дойдем до магазинов в центре, поищем Кире подарок на день рождения.
Я сначала скривился, но подумал, что так даже лучше – хоть какая-то цель, и мама отвлечется.
Мы уже выходили из квартиры, когда я почти лоб в лоб столкнулся с Тасей – она стояла на площадке и тянулась к нашему звонку. Я покраснел и попятился.
– Тася! – воскликнула мама, как мне показалось, удивленно. – Пришла навестить? А мы собирались за подарком для Киры, но…
Она обернулась и посмотрела на меня. Очень пристально, будто спрашивала, может ли она хоть чуточку доверять мне.
– Да, пожалуй, останусь, поболтаю с Тасей, – кивнул я.
Мама все еще медлила. Ей не хотелось откладывать поход за подарком, и еще меньше хотелось показать Тасе, что она боится оставить меня без присмотра. Она ведь не могла попросить ее, как Ваньку, побыть со мной до ее возвращения. Хоть такие-то вещи мать понимала! Поэтому и психовала, но в конце концов все-таки решилась:
– Ладно, я скоро вернусь.
И почти бегом бросилась к лифту. А я жестом пригласил Тасю в квартиру. Мне показалось, что вид у нее какой-то возмущенный. На обычно бледных щеках горели багровые пятна румянца.
– Представляешь, мне никто не сказал, что с тобой случилось! – выпалила она, едва вошла в прихожую.
Ох, лучше бы ей и дальше никто ничего не говорил! Если она узнала от родителей, то я представляю, в каких красках ей расписали мое «самоубийство».
– Я целую неделю жила у тети, – продолжала Тася. – Она повредила ногу, нельзя было оставлять ее совсем без помощи. Только два дня назад вернулась домой. И ничего про тебя не знала. Только сегодня взяла братца за горло.
Я вздохнул, вспомнив о том, что Ванька больше ко мне не ходит и не звонит.
– Вообще-то я думала, что ты опять прячешься в дедушкином доме, – продолжала Тася. – Я же сразу просекла, куда Ванька таскается и еду прячет, как в тот раз. Уже хотела завтра туда сбегать. Хорошо, что все-таки спросила. Брат очень злился, но сказал, что ты дома, болеешь…
– Тася, ты только не думай… – начал я.
Но девочка замахала на меня руками:
– Да-да, я знаю, ты вовсе не травился, просто таблетки перепутал. Мне Ванька сказал. Хотя, по правде, это не имеет значения. За последнее время с тобой столько всего случилось, что у любого могли нервы сдать. Но я не считаю тебя самоубийцей! – поспешила добавить она.
Я молчал. Что я мог ответить? Я и благодарен был Тасе, и сквозь пол желал провалиться от ее слов. Хорошо хоть, у нее в этот момент мобильник зазвонил.
Девочка поднесла телефон к уху, ответила кислым голосом:
– Да, мама, я уже иду. Нет, хлеб еще не купила, но я о нем помню… До обеда управлюсь. Все, пока.
– Твои не знают, что ты ко мне пошла? – спросил я, когда она сунула телефон в карман и посмотрела на меня виноватыми глазами.
– Вообще-то знают, – вздохнула Тася. – Но отпустили только на пять минут.
– Я понимаю. Спасибо, что зашла навестить.
– Я еще приду, – заверила меня Тася. – Может, завтра, после уроков? Или ты Ваньку ждешь? Не хочу с ним столкнуться.
Как же не хотелось мне краснеть! Но, кажется, пришлось.
– Не знаю, – сказал я. – Вообще-то мы уже несколько дней не виделись и не разговаривали.
Тася посмотрела на меня удивленно, но ничего не сказала, пожала плечами и пошла к выходу. Я так и не понял, собирается она прийти завтра или нет.
– Погоди! – окликнул я девочку, когда она уже была на полпути к лифту.
– Что?
– Тась, я так и не понял, кого Ванька на этот раз прячет в домике в лесу. Ты спросила об этом?
Девочка без особого интереса пожала плечами.
– Не знаю, я и про тебя-то с трудом допыталась. А там, наверно, какой-нибудь его дружок из дома сбежал. Думаешь, ты первый там прятался?
Она махнула мне рукой и шагнула в лифт.
Я впервые за последнюю неделю остался один в квартире. Даже непривычно как-то стало, тревожно. Пошел на кухню, сделал себе бутерброд и с удовольствием уплел его всухомятку. Потом подумал немного и решил порадовать мать – пропылесосить гостиную и свою комнату. Я даже достал из кладовки пылесос и собрал его. Но какая-то мысль все время не давала мне покоя. Через каждые две секунды я застывал и пытался поймать эту надоедливую мыслишку за хвост.
Потом я понял: меня беспокоит то, что Тася сказала о своем братце. Конечно, он может прятать в домике кого угодно, и меня это совершенно не касается. И он вовсе не обязан меня каждый день навещать, если появились дела поважнее. Но все-таки что-то здесь не так. И я должен в этом разобраться, пока не загремел в больницу.
Посмотрел на часы: мамы не было уже полчаса. Но подарок для моей сестры она может проискать и до вечера, Кирке трудно угодить. Я вполне успею добежать до домика в лесу. Потому что не успокоюсь, пока не пойму, кого Ванька там прячет.
Я бросил пылесос и схватил куртку. Через наш двор пронесся на одном дыхании – боялся, как бы не засекли знакомые и не начали задавать вопросы. И через пятнадцать минут уже был у переезда.
Дорога через поселок превратилась в сплошное болото: дожди шли почти каждый день. Стало ясно, что скрыть от родителей мой очередной побег не удастся, даже если повезет вернуться раньше них. Мои ботинки сразу утонули в грязи, ноги промокли.
Вот и знакомый дом. Огонь в окнах не горел, и я сначала подумал, что просто Ванька в другом месте. Но потом сообразил: а как же тот, кого он прячет? В темноте сидит, что ли? А может, и нет там никого, Тася просто ошиблась. Мало ли какие у Ивана могут быть дела.
Я подошел к двери и осмотрел ее. Замка не было. Ладонью толкнул, и она легко поддалась, словно узнала меня. Я ступил в темноту и закричал:
– Вань, ты где, отзовись!
Никто мне не ответил. Ясно, Ваньки нет, но если кто-то есть, то должен понять, что я знаком с хозяином и не просто так лезу в дом. Успокаивая себя такими мыслями, я нащупал выключатель.
При ярком свете даже дышать стало легче, и сердце перестало прыгать как сумасшедшее. В единственной комнате ничего не изменилось. Она выглядела пустой. Но кто-то все-таки здесь бывал: я сразу заметил две тарелки на столе – одну с печеньем, другую с орешками. Занавеска над кроватью была задернута. Я подошел и заглянул за нее. И едва не рухнул на пол от потрясения.
Там была Иола.
Она спала на кровати, свернувшись калачиком и засунув ладонь под щеку. Было так странно видеть ее не во сне, что мне показалось, будто я точно сошел с ума. Даже пришлось вернуться к столу и немного посидеть на табуретке. Через пять минут я собрался с духом и снова отправился к кровати.
Я никогда не видел Иолу спящей. Хотя много раз видел, как она притворяется, будто спит. Но сейчас лицо у нее было совсем другое – спокойное, что ли. Она даже показалась мне очень красивой. Наверное, потому, что раньше я всегда видел ее злой, или раздраженной, или плачущей. А сейчас она не злилась и не страдала, просто спала.
Стоп, а ведь она сейчас тоже видит меня! Я нерешительно застыл над спящей девочкой, не зная, что делать. Заговорить – глупо, я все равно ее не услышу.
Вдруг занавеска рывком ушла в сторону, а я чуть не вылетел в окно от мощнейшего удара по шее. Перед глазами замелькали разноцветные звезды, в рот словно жидкое железо влили. Странно, что я не отключился, а сумел почти сразу сесть и открыть глаза. Надо мной возвышался взбешенный Иван.
Никогда я не видел его таким. Мой друг как будто меня не узнавал. К счастью, это продолжалось недолго, всего-то пару секунд. Потом Разин вроде как пришел в себя, шагнул вперед и протянул мне руку. Но я встал и без его помощи. Только на всякий случай прислонился к стенке – вдруг после такого удара сознание потеряю.
– Ты что творишь? – спросил я Ивана и заодно проверил языком зубы – все ли на месте.
– Слушай, брат, извини, – сказал Ванька без особого сожаления в голосе. – Я, это, не узнал, думал, чужой кто залез. Дверь-то не закрыл, в поселок за хлебом гонял. Не очень я тебя?
Я пожал плечами:
– Наверно, выживу. Ванька, объясни мне, откуда здесь взялась Иола? И почему ты ничего не сказал мне об этом?!
Иван насупился, сунул руки в карманы джинсов.
– Ну, откуда взялась… Ясное дело, я ее сюда притащил. А что мне оставалось делать?
– Да где ж ты ее нашел?
Ванька повздыхал и сел на табуретку, свесив руки едва ли не до пола.
– Ну, это было в ту ночь, когда ты загремел в больницу. Я пожрать захотел, поперся на кухню. А свет включать не стал, а то б родители хай подняли. Слышу, машина взревела, увидел в окно, как кто-то ломанулся в ваш подъезд. Ну, стал наблюдать. Через пару минут выскакивает твой отец, тащит тебя на руках. Я сразу понял, что дело плохо. Хотел сразу нестись к вам, да родаки в своей комнате зашевелились. Я переждал маленько, потом выбрался из квартиры и побежал в ваш подъезд. Ну, подымаюсь по лестнице и вижу такой прикол: на вашем коврике сидит какая-то девчонка. Одежда вся грязная, руки вообще черные, волосы дыбом. И смотрит так странно, будто вот-вот отключится.
Ну, я сразу усек, что она обдолбанная. Обошел и стал звонить в вашу дверь. Звонил, пока у меня палец не начал отваливаться. И вдруг, прикинь, девка поднимает голову и говорит:
«Там никого нет. Я тоже долго звонила».
Ну, делать нечего, пошел назад. И вдруг эта девчонка мне в спину говорит:
«Ваня, пожалуйста, помоги мне!»
Тут я просто офигел. Вернулся назад и спрашиваю:
«Эй, откуда меня знаешь?»
А она типа в ответ:
«Мне про тебя рассказывал Алеша. Он мой друг. Я пришла к нему, но в квартире никого нет. И теперь не знаю, что мне делать».
«Назад пойти не судьба?» – спрашиваю. Во, думаю, нормально, в гости она пришла посреди ночи!
«Не судьба, – говорит. – Откуда я ушла – туда ни за что не вернусь. Алеша обещал мне помочь, но куда-то пропал. А мне нельзя тут оставаться».
«Ну, и чего?» – спрашиваю в натуре.
И вдруг она мне выдает:
«Пожалуйста, отведи меня в тот дом, где прятался Алеша. Это всего на несколько дней, не бойся».
Я снова офигел. Стою и понять не могу, зачем ты какой-то девчонке все рассказывал и почему я о ней даже не слышал. Но бросить ее на коврике вроде западло. Спросил на всякий случай:
«Что ты приняла? Может, скорую вызвать, и все дела? А то помрешь, а потом отвечай за тебя».
Тут она прямо заорала на меня:
«Да ничего я не принимала! Слушай, или помоги мне, или вали отсюда!»
«Ладно, – говорю, – так бы сразу и сказала, только не ори на весь дом. Вставай и шуруй за мной».
Спускаемся, а она типа говорит:
«Слушай, Иван, я могу в любой момент отключиться. Если я вдруг упаду, не пытайся меня приводить в чувство и не звони в скорую. Просто отнеси в дом своего дедушки. Силы ведь у тебя хватит? А потом я все тебе объясню».
Ну, пошли мы в сторону переезда. Сначала она нормально шла, только все таращилась по сторонам. А когда уже к домику подходили, вдруг упала, ну, как в кино, будто ее подстрелили. Я, понятно, бросился к ней, стал трясти, потом вспомнил, чего она говорила. Взвалил на плечо и принес в дом. Свалил на кровать, сам сижу и думаю, что теперь делать. Понял уже, что поступил, как идиот. А если она умрет в дедовом доме, мне что ее, в лесу прятать? Так просидел до утра. А потом она проснулась.
Ванька замолчал, покосился в сторону кровати. И вдруг спросил:
– Слушай, а она нас видит, верно?
– Видит, ага, – кивнул я торопливо. – Что дальше-то было?
– Ну, дальше она мне все рассказала, – сказал Разин.
– И ты поверил?!
– Сначала решил, что ей вообще крышу сорвало. Но, прикинь, она такие вещи о нас знает! Зачем бы ты стал какой-то девчонке об этом рассказывать, даже если запал на нее? Но я все равно малость сомневался. А потом ты мне тютелька в тютельку ту же историю рассказал. А когда Иолка проснулась вечером, она мне расписала, как я тебя навещал. Попробуй тут не поверить!
