– По-твоему, я должен его изгнать, так? Или убить? – спросил магус с иронией. – Видишь ли, я не верю, что будущее предопределено раз и навсегда. А если я сейчас займусь выяснением отношений – и как раз это приведет к печальному финалу, как в «Плаче по Фениксу»? Нет-нет, друг. Я ничего не буду делать и на вопросы твои не отвечу. А со своим главным вопросом ты разберешься сам, когда время придет… – Он улыбнулся. – Знай одно: если захочешь отправиться за своей мечтой, я все пойму и удерживать не стану. По рукам?
– По рукам, – ответил Джа-Джинни, чувствуя невыразимое облегчение.
Крейн ушел, а крылан остался на своем наблюдательном посту. На душе у него было спокойно, и даже предстоящее путешествие не казалось больше таким тягостным. Он жалел лишь о том, что не попрощался с Лейлой.
«Невеста ветра» начала медленно отходить от пристани. Джа-Джинни смотрел на удаляющийся Лейстес – и потому сразу заметил мальчишку, который размахивал руками в надежде, что его заметят. Крылан слетел на пристань.
– Ой, как хорошо, что я успел! – Это был совершенно незнакомый ему мальчик – из тех, кто за гроши разносит по тавернам письма. – Это вам, сударь!
Он протянул Джа-Джинни маленький конверт.
– Что это? – подозрительно спросил крылан. – От кого?
– От музыкантши из таверны, – ответил посыльный. – Ну, которая с гитарой, рыжая…
Когда крылан развернул письмо, из него что-то выскользнуло. Он ошеломленно смотрел, как на мостовую плавно опускается длинное белое перо. Еще миг – и порывом ветра его сдуло бы в море, но мальчик оказался проворнее.
– Поймал! – сказал он и с улыбкой протянул перо Джа-Джинни.
На дешевой измятой бумаге торопливым незнакомым почерком было написано:
«Мне нужно было сразу сказать, что я знаю о тебе уже давным-давно, от нашей общей знакомой по имени Д. А. Если тебе интересно, у нее все в порядке, как и у детей. Они по-прежнему ждут, что кто-то все изменит к лучшему. Может, это будешь ты?»
– Где она? – севшим голосом проговорил крылан.
– О, далеко! – мальчишка взмахнул рукой, указывая за горизонт. – Еще затемно ушли три фрегата, так она на одном из них. Не знаю, правда, на котором.
Джа-Джинни до крови прикусил губу. Возможно ли, что… нет, это безумие. Странное поведение Лейлы можно было объяснить другими причинами, чем угодно, но только не тем, что пришло ему в голову. Они с Джайной просто знакомы, только и всего. Барды – они такие, непредсказуемые и вездесущие.
– Как ты думаешь, – сказал он негромко, – легко ли отыскать среди Десяти тысяч островов рыжеволосую певицу с гитарой? Сумасбродку с колокольчиками в волосах? Такую, что любит необычные песни?
– Сложно. – На лице мальчишки появилась всезнающая улыбка. – И просто. Ведь она такая всего одна!
«Знал бы ты, насколько прав…»
– Спасибо! – Джа-Джинни потрепал посыльного по волосам и полетел вслед за «Невестой ветра».
«Не сейчас. Еще слишком рано. Я не могу их бросить сейчас».
Опустившись на палубу, он первым делом подумал, что белое перо нужно спрятать, но у него никогда не было на «Невесте ветра» собственного угла. Попросить капитана? Или, может быть, Эсме?
Эсме…
Даже не оглядевшись по сторонам, крылан сделал то, о чем раньше не мог и помыслить, – положил ладони на планшир и, закрыв глаза, прислушался к биению огромного невидимого сердца. Этот звук был неотъемлемой частью жизни на борту, и моряки, привыкая, переставали его слышать… Но сейчас Джа-Джинни захотелось остаться с «Невестой ветра» наедине.
«Я совсем запутался. Помоги мне…»
И на краткий миг он увидел «Невесту», какой она представала для капитана и больше ни для кого, – он объял ее целиком, от глубин трюма до вершины средней мачты, и почувствовал, чем занимается каждый человек на борту. Он увидел Эсме – целительница, погруженная в раздумья, почесывала за ухом ларима, который от удовольствия громко урчал и щурил большие глаза. Он увидел юнгу – мальчишка застыл над горой немытой посуды, лицо у него было невеселое. Он увидел Крейна. Капитан на мгновение оторвался от чтения тетради, украденной из кабинета Звездочета, и с напускной суровостью проговорил:
– Ну-ка, прекратить!~
Этого мига ему хватило.
– Я дурак, да? – Крылан отдернул руку, словно обжегшись. – Упустил все ответы, хотя они были прямо перед носом. Вряд ли я и в самом деле смогу хоть что-то изменить…
Чуть помедлив, он добавил:
– Но попытаться ведь стоит, правда?
Ответом ему был только ветер, поющий в парусах фрегата.
Шум моря
– Жди здесь, – сказала Ризель, и Фаби послушно шагнула в сторону. – Я скоро вернусь.
Дверь в зал собраний бесшумно отворилась, и Белая Цапля, не промедлив ни секунды, переступила через порог, за которым ее власть заканчивалась, а свобода – точнее, видимость свободы – исчезала, словно утренний туман.
«Если бы ты знала, – подумала она, краем глаза наблюдая за своей спутницей – такой робкой и одновременно такой преданной. – Если бы ты только знала…»
В просторной комнате царил полумрак: все окна были занавешены плотными шторами и лишь единственная свеча горела на столе. Отблески света отражались на блестящей щеке серебряной маски.
Ризель остановилась.
– Подойди, – сказал капитан-император. – Подойди ближе.
Восьмилетняя девочка внутри принцессы тотчас же повиновалась приказу. Та самая девочка, которая однажды увидела то, что не предназначалось для ее глаз; та самая девочка, из-за которой случилась большая беда, первая в длинной череде… Ризель ее ненавидела. Этот призрак из прошлого возвращался стремительно, вытесняя Белую Цаплю из собственного тела, и она отчаялась отыскать оружие, которым его можно было бы победить.
Треск ломающихся костей, кровь на серебре, шелест черных перьев.
Его слово было слишком сильным.
– Рассказывай. Меня интересует в первую очередь черный флот, остальное – потом.
– Торрэ вчера был у меня с докладом, – проговорила Ризель голосом прилежной ученицы, ровным и спокойным. – План приведен в действие, вскоре мы получим первые результаты. Пока все свидетельствует о том, что Кармор сдержал слово. Однако Торрэ просил передать – и я с ним совершенно согласна, – что многое станет понятным лишь после того, как черные корабли примутся за выполнение порученных им заданий. Действуя во враждебных водах, без поддержки со стороны главных сил Империи, они вполне могут повести себя совсем по-другому. Торрэ считает, что…
Перед ее внутренним взором неожиданно возникло лицо Торрэ Шарпа, на которое невозможно было смотреть без содрогания. Лет пять назад этот магус из клана Скопы потерял в бою с пиратским капитаном правый глаз и бо?льшую часть правой щеки. Целитель спас ему жизнь, но восстановить утраченное, разумеется, не смог.
«Кристобаль Крейн, – сказал однажды Торрэ. – Этого мерзавца зовут Кристобаль Крейн, и у него разноцветные глаза. Когда мы встретимся в следующий раз, я, так и быть, позволю ему выбрать, какой из них лишний».
Крейн.
Это имя в последние годы звучало очень часто. Если верить слухам, пират всякий раз ускользал из самых изощренных ловушек, меняя внешность, а о его фрегате болтали и вовсе кракен знает что: он растворялся в тумане, чтобы потом появиться совсем в другом месте, как если бы его переносил по воздуху Великий Шторм. Противоречивые описания сходились лишь в одном: у фрегата, носившего имя «Невеста ветра», были изумрудно-зеленые паруса.
«Ее нетрудно отыскать, верно?..»
Нет-нет. В его присутствии об этом нельзя даже думать.
– Такова обстановка, – закончила Ризель, ни разу не запнувшись и ни о чем не забыв. – Мне нечего прибавить к сказанному.
Капитан-император несколько минут молча глядел на нее, и принцесса тоже молчала, хотя ей хотелось кричать. От взгляда его величества ничто не могло укрыться. Он читал свою единственную дочь как открытую книгу, а при малейшем подозрении просто задавал вопрос – и она отвечала, всегда отвечала. Она принадлежала ему, она была его инструментом – пером, гитарной струной, лезвием ножа. Так сложились обстоятельства. Такова ее судьба.
А с судьбой нельзя бороться, потому что…
– Вызови ко мне Торрэ сегодня вечером, – сказал капитан-император. – Где сейчас Кармор? Надеюсь, не у себя дома, в Росмере?
– Нет, он в Софарране, – ответила Ризель. – Это в трех днях пути отсюда.
– Отлично. Вызови его в Облачную цитадель, нам уже давно пора встретиться. Кроме того, мне нужно, чтобы ты разыскала одного старого знакомого. Мне наконец-то понадобились его услуги…
Отец говорил, дочь слушала и кивала. Восьмилетняя девочка ничему не удивлялась и не пыталась возражать даже в мыслях; она знала, что в случае неповиновения у нее вырвут сердце. В груди Ризель было холодно и пусто, но восьмилетняя девочка в это не верила. Она слишком сильно испугалась тогда, в саду. Теперь она хотела лишь одного – беспрекословно повиноваться магусу в серебряной маске. И Ризель ничего не могла изменить.
– На этом все, – сказал капитан-император. – А, нет, еще кое-что. Я хочу, чтобы ты устроила бал и пригласила всех, кто пользуется нашим расположением. Во дворце стало… скучно. Пора взбодрить здешних обитателей и намекнуть им, что грядут перемены. А теперь иди, дорогая. Я был рад тебя видеть.
Ризель молча поклонилась отцу.
Что все это значило? Быть может, он почувствовал себя лучше, и в скором времени в Облачной цитадели опять появится настоящий хозяин? Она понятия не имела, радоваться такой возможности или огорчаться. Ризель не питала иллюзий относительно собственной роли в управлении Империей. На ее месте должен был находиться Тибурон или, в крайнем случае, Амари, но обоих забрал Шторм. Аматейн взвалил на нее эту нелегкую ношу, потому что даже капитан-император иногда оказывается в безвыходном положении. Но если долгожданный выход появился…
Об этом стоило хорошенько подумать.
– Фаби, мы идем в сад.
Воробушек невидимой тенью последовала за хозяйкой; Ризель даже не требовалось оглядываться, чтобы ощутить присутствие спутницы. Они спустились по широкой лестнице, чьи перила украшали изображения самых разных животных. Морды тварей, хотя бы отдаленно напоминавших пардусов, были отбиты. Придворные, попадавшиеся по пути, низко кланялись, шурша богатыми одеждами и блистая драгоценностями. Платье Ризель по сравнению с нарядами этих дам выглядело вызывающе просто, равно как и полное отсутствие украшений. Белый – цвет траура. Она продолжала скорбеть по младшему брату, хотя его кости давно покоились в земле. Об этом шептались, но принцессе было наплевать.
«Я хочу, чтобы ты устроила бал», – сказал Аматейн.
Ей и в самом деле придется так поступить, потому что принцессам положено интересоваться танцами и нарядами, а не государственными тайнами. Если она этого не сделает, его величество может что-то заподозрить.
И тогда все закончится.
Холодные коридоры дворца остались позади. Ризель и Фаби шли по присыпанной гравием садовой дорожке. Осень безраздельно царствовала здесь – деревья стояли, словно облитые кровью. Много лет назад неподалеку располагался вход в Сады Иллюзий, надежно защищенные от беспощадного времени невидимым щитом, проработавшим три тысячи лет. Но даже самые надежные люди предают, а самые надежные механизмы ломаются, и Ризель хорошо помнила, как и почему Сады уменьшились почти на треть. Впрочем, они были столь огромны, что эту перемену восприняли не очень тяжело.
Та часть садов, что осталась за пределами восстановленного купола, влилась в круговорот времен года и очень быстро пришла в запустение. Садовники его величества попросту не знали, как следует ухаживать за деревьями и цветами, чтобы они не погибали зимой, – ведь холода в этих широтах были суровыми. Уже через несколько лет на месте изысканного сада возник самый настоящий лес, который с успехом держал оборону от всех попыток его облагородить. Именно здесь Ризель гуляла, когда выдавалось свободное время. Именно здесь минувшей весной случилось нечто весьма любопытное.
Тот день был спокойным и ясным.
…Солнце светило; посреди ветвей, прячась в молодой листве, пела птица. Накидка Ризель оказалась слишком теплой, и принцесса замедлила шаг, все внимание обратив на безнадежно запутавшуюся шнуровку воротника. Фаби, как обычно, следовала за госпожой.
Потом птица замолчала.
Тело Ризель отреагировало быстрее разума: она рванула шнуровку и бросилась вниз по склону, а ее накидка осталась висеть в воздухе над тропой, сохраняя очертания человеческого тела. Миг спустя плотную ткань пробила стрела с черным оперением.
– Фаби! – крикнула принцесса, прижимаясь к дереву. – Ты жива?
Это было глупо – тотчас же в ствол ударилась вторая стрела. Ризель осторожно выглянула из-за дерева, рискуя получить новую стрелу точно в лоб. Там, откуда она спустилась в овраг, не было ни души.
– Я здесь, – послышался робкий голосок.
Что-то шевельнулось в листве высокого дерева, и Ризель вскочила, уже не заботясь о собственной безопасности. Она взмахнула рукой – от внезапного напряжения сердце забилось чаще, в ушах загудело, – и ветка, на которой сидел неизвестный, сломалась с громким треском.
Он свалился, будто мешок с мукой.
– Все хорошо… – пробормотала принцесса, выбравшись обратно на тропу. Фаби сидела на земле, тяжело дыша, – последняя стрела оцарапала ей руку. Сама Ризель не пострадала, хотя выглядела не лучшим образом: в изорванном платье, перепачкавшаяся в грязи, со спутанными волосами.
Но сейчас внешность заботила ее меньше всего.
Несостоявшийся убийца пришел в себя довольно быстро, и первое, что он увидел, – кинжал, повисший в точности напротив сердца. Если это и напугало незнакомца, на его лице страх не отразился.
– Кто ты такой? – спросила Ризель, глядя на него сверху вниз. – Кажется, мы уже встречались.
На вид ему было под шестьдесят. Совершенно седой. Худое лицо в морщинах и пятнах, узкие губы и длинный нос. Да, она его видела. И не раз.
– Ты слуга лорда Рейго Лара.
Он проговорил приятным низким голосом:
– У вас отменная память, ваше высочество. Обычно магусы не запоминают слуг, особенно чужих.
– Как твое имя? – спросила принцесса. – Настоящее имя?
«Разве это имеет значение?» – был ответ.
Ризель повторила вопрос, и острие кинжала воткнулось в кожаную куртку на груди странного человека.
– Хаген.
– Зачем ты пытался меня убить, Хаген?
– Вовсе не вас, принцесса, – очень спокойно ответил слуга лорда Рейго. – Моей целью был…
– Только не надо рассказывать про узурпатора, который ведет Империю к гибели! – торопливо перебила Ризель. – Про императора, ставшего воплощением распада и гниения всего того, что еще сто лет назад цвело и благоухало. Я знаю наизусть басни, которые так любят борцы за свободу!
– Тогда мне остается лишь молчать, – покорно согласился Хаген. – Вы и так все знаете, ваше высочество.
Ризель с негодованием взглянула на своего почти что убийцу, и от внезапной догадки ей сделалось холодно. Он выглядел старым, но разве может пожилой человек взобраться на высокое дерево и просидеть там долгое время в ожидании? Был всего один способ проверить, справедливо ли ее предположение, и Ризель не собиралась медлить.
Колчан, который она сняла с тела Хагена, пока тот еще находился без сознания, перевернулся. Стрелы одна за другой взмыли в воздух и застыли в непосредственной близости от лица того, кто выдавал себя за слугу. Ризель задумчиво нахмурилась. Где-то год назад ей попалась в руки любопытная книга…
