– О Хакмане? Не больше вашего.
– Я думал, его перевели в ваш отдел.
Мандр неопределенно качнул головой: не то чтобы возражая, но и не соглашаясь.
– Он занимается какими-то своими исследованиями.
– Англичанин хоть?
– Не совсем. Мать из Шотландии. – Мандр окинул набережную взглядом. – И я бы сказал, какое-то время он прожил в Штатах.
Кро кивнул:
– На западе или востоке?
– И там, и там, думаю. Взгляните-ка, Надя Моровина!
Мимо бара неторопливо шла молодая женщина под руку с мужчиной. Лицо женщины пряталось в тени широкополой шляпы, под короткой юбкой вызывающе мелькали пухлые белые ляжки. Парочка старательно делала вид, будто не замечает повышенного к себе внимания: как прохожие косят взглядом, а за спиной пялятся на них уже в открытую. Один парень – наверное, турист из Штатов – достал фотоаппарат с мощным объективом и принялся щелкать им вслед.
Вскоре парочка пропала из виду, свернув в магазин спортивного оборудования.
– Это что, паром? – спросил вдруг Мандр.
Кро повернулся к морю и даже привстал, хотя с террасы бара и без того открывался прекрасный вид. Вдоль ограждений выстроились сотни людей, поджидая приливную волну. Правда, невооруженным взглядом отсюда, с расстояния в тридцать километров, удавалось разглядеть разве что белый гребень, но владельцы биноклей, расставленных по всей набережной, драли втридорога, а прилив обещал быть высоким.
Мандр указывал на юг. В той стороне, возле острова Лоуренс и впрямь мелькал скоростной теплоход. Он единственный нарушал безмятежную синюю гладь бухты.
– До прилива считаные минуты! – ужаснулся Кро. – Капитан вообще понимает, что творит?
– Видимо, понимает, – ответил Мандр.
Люди, заплатившие-таки за бинокли, вдруг взбудораженно прильнули к окулярам: на горизонте мелькнул гребень волны. Туристы замахали руками, указывая на море, родители водрузили детей на плечи.
Подошел официант, чтобы принять заказ, и Кро уселся.
– Думаете, Хакман там, на пароме? – спросил он, когда принесли два бокала с пивом.
– Иначе с чего бы ему опаздывать, – ответил Мандр, гадая, как собеседник отреагирует на подобный выпад.
– Я слыхал, новенький не в таких уж близких отношениях с региональным советником… Думаете, из-за вас или из-за меня паром задержали бы?
– Все зависит от обстоятельств.
Довольный реакцией Кро, Мандр глотнул пива. Днем он слышал, что в фарватере близ Паундбери очень оживленное движение, практически пробки, а значит, парому придется ждать прилива. А вот Кро, видимо, этого не знал… и говорить об истинных причинах опоздания парома ему не стоит. Секреты от коллег – дело неплохое.
Кро тоже поднес к губам стакан с пивом, вытер рот платком и опять встал.
Паром – теплоход на подводных крыльях, – очутившись в бухте, сбавил скорость и снова нырнул в воду. Потом развернулся носом к потоку, и, не успел Кро выскочить из бара и подбежать к ограде набережной, как первая волна ударила в корпус. Паром вздрогнул, сильно накренился, но, как только волна миновала, повернул к Дорчестеру и рванул сквозь бурлящую воду.
Мандр, сидя за столом, с раздражением глядел в спину Кро. Любые перемены в офисе неизбежно вызывают конфликты, новичку всегда сложно влиться в слаженный коллектив, однако появление Хакмана обещало взбаламутить размеренную жизнь дорчестерского отделения комиссии не хуже, чем прилив дважды в день тревожит гладкие воды залива.
Беда в том, что никто не мог понять, какое именно место в иерархии комиссии займет теперь Хакман. Мандра предупредили, что тот вправе получить доступ к любым документам, какие ему только потребуются, и все заявки необходимо подавать лично на имя комиссара Боровитина. В общем-то, это было логично. И все же Мандр до сих пор так и не понял, чем именно будет заниматься Хакман.
Кро, мастер офисных интриг, был бы рад заманить новичка к себе (тем более что его подчиненные отличались большей свободой действия). Он наверняка подсуетится и извлечет из его присутствия какую-нибудь выгоду.
– Может, еще по пиву? – спросил Мандр, когда Кро вернулся за стол.
Тот глянул на часы.
– Время есть. Паром причалит минут через десять, не раньше.
Мандр принял это за согласие и подозвал официанта. Приливная волна расползалась по бухте широким полукругом, теряя высоту. Сквозь проход до сих пор вливалась вода: она будет прибывать еще около часа, не меньше, правда, не столь разительно. Лежащие на боку яхты выпрямились, застучали корпусами о понтоны, а поджидавшие за пределами гавани рыбацкие суда стали заводить двигатели и цепочкой ползти к берегу. Вслед за ними подоспел и паром; он сбавил ход и медленно причалил к пристани. В курортной части гавани все было по-прежнему, разве что немного оживились люди на палубах; в портовой же шумно вскипела жизнь. Рыбаки принялись разгружать улов, а торговцы потянулись ближе, чтобы забрать грузы, привезенные с материка.
Сквозь толпу на набережной с грохотом проехал конный почтовый фургон и встал у пандуса задом к парому.
Тут Кро разыграл свою главную карту, до того припрятанную в рукаве:
– Я слыхал, он историк. Это так?
– Может быть…
Самым последним удачным завоеванием Кро был контроль над архивами комиссии – он триумфально заполучил его в прошлом году. Если Хакман и впрямь историк, ему, несомненно, придется работать бок о бок с Кро.
Мандр, допив пиво, встал. Он уже в красках представлял, какие баталии развернутся в офисе ближайшие дни.
Когда первые пассажиры – пожилая пара из Штатов – ступили на трап, Мандр и Кро поджидали в стороне, возле рыбацких лодок, любуясь видом на бухту.
Туристы при помощи стюардов все выходили и выходили. Мандр разглядывал каждого из них, гадая, как же выглядит Хакман. Отчего-то он нервничал, а еще немного злился на Кро, который, как выяснилось, все-таки знал больше его.
Мимо мужчин вдруг прошла молодая женщина, одетая в буро-коричневое, – та самая торговка из палатки Мэйден-Касла. Она встала чуть впереди, повернувшись лицом к парому.
Мандр, как всегда, невольно отвлекся на нее. Отсюда он видел лицо девушки вполоборота. Понятно, почему люди вроде Кро считают ее опасной – мол, такие, как она, представляют угрозу для размеренного существования советского Уэссекса. А еще понятно, как сильно Кро ошибается. На первый взгляд девушка выглядела сущим отребьем, от которого так и несло анархией и безответственностью: длинные волосы взъерошены, просторное платье неприлично развевается на ветру, ноги в веревочных сандалиях черны от грязи. Однако стояла она уверенно, изящно выпрямив спину, лицо было довольно красиво, а в глазах светился недюжинный ум. Остальные обитатели крепости, которые порой объявлялись в городе, тоже держали себя с достоинством, которое разительно не сочеталось с их неряшливым обликом, а продаваемые ими безделушки были сделаны на удивление толково.
Кро внезапно указал на человека, который сходил по трапу:
– Вот он. Хакман.
– Уверены? – уточнил Мандр, прищурившись. Однако он знал, что Кро прав. Этот человек отличался от окружения. Все прочие пассажиры были или туристами, или торговцами: одни неуверенно озирались в поисках багажа и таксистов, другие спешно втекали в толпу соратников. Хакман же встал на самом краю причала и с интересом, прикрывая глаза от солнца, оглядел раскинувшийся перед ним город, а затем повернулся к югу, где на мысе стоял Мэйден-Касл. На вид мужчине можно было дать лет сорок. Темноволосый и худощавый, по-спортивному подтянутый, он мало походил на книжного червя, какого Мандр успел себе представить по обрывистым рассказам о новичке. В отличие от туристов, Хакман не волок за собой чемодан, лишь на плече у него небрежно висела небольшая сумка.
– Я думал, он моложе, – наконец сказал Кро. – Наверное, фотография в деле старая.
– А там была фотография? – спросил Мандр.
Кро не ответил.
Девушка из Мэйден-Касла тоже глядела на Хакмана. Она стояла рядом с ним и пялилась в открытую. Когда он зашагал к выходу с причалов, ему пришлось пройти мимо нее – и на миг их взгляды пересеклись. Девушка тут же отошла в сторону, туда, где портовые грузчики таскали из трюма ящики с пивом, села на каменный столбик и отвернулась к морю.
Хакман кивнул мужчинам из комиссии, безошибочно узнав в них коллег, но останавливаться и сводить более близкое знакомство не стал.
Кро и Мандр еще долго стояли на набережной, Хакман тем временем успел смешаться с толпой. Из мечети неподалеку, которую построили для гостей города, завопил муэдзин, призывая мусульман на молитву.
Глава четвертая
Дэвид Хакман в одиночку завтракал в столовой хостела для комиссии. За другими столиками сидели люди, с которыми ему, видимо, вскоре придется бок о бок работать. Знакомиться он не спешил, поэтому с показным безразличием терпел на себе полные любопытства взгляды. Друзья из Лондона предупреждали, что в региональной комиссии заведены свои порядки и новым коллегам его обязательно должно представить начальство. Нарушать здешние правила Хакман не хотел: за долгие годы в бюро английской культуры он узнал немало тонкостей работы в государственном секторе.
Чтобы поменьше нервировать и себя, и окружающих, он поскорее доел и, словно бы невзначай кивнув остальным, вышел из хостела: решил немного прогуляться по окрестностям.
Неужели после стольких лет ожидания наконец-то он в Дорчестере? Из Лондона порой казалось, что остров Уэссекс находится на другом краю света и попасть туда не легче, чем в королевский дворец Эр-Рияда. И вовсе не потому, что Хакман считался неблагонадежной персоной: в конце концов, у него имелось временное разрешение от Балтимора на работу в Западных Объединенных Эмиратах, а пару лет назад он даже консультировал атташе по культуре в римском посольстве. Просто маховик бюрократической партийной машины, как всегда, крутился невыносимо медленно…
Даже партийному работнику попасть в Уэссекс было непросто. Это место со своими мечетями, казино и толпами туристов со всех Штатов в глазах руководства партии выглядело крайне неблагонадежным. Дорчестер же был сомнительным вдвойне, потому что не только находился ближе всего к английскому материку, но и потому что сюда стекалась основная часть иностранных туристов.
Партийцев утешало лишь одно: остров Уэссекс отделял от Англии широкий пролив, и пока в международные туристические зоны допускались только иностранные граждане и проверенные партийные работники, вольнодумцы, живущие на острове, не могли заразить опухолью капитализма все прочее английское население. Так что идеология идеологией, но Хакман, как и все прочие, обладавшие хоть зачатками разума, понимал, как важны эмиратские доллары для вестминстерского бюджета.
Собственно, именно идейный интерес к местному населению и привел Хакмана в Уэссекс.
Когда сильнейшее землетрясение в прошлом веке сдвинуло тектонические плиты, отделив юго-запад Англии от материка проливом, который позднее получил название Бландфортского, уэссекцы много лет были предоставлены сами себе, пока наконец вестмистерское правительство не спохватилось и не осознало туристический потенциал острова. С тех пор его взяли под контроль и обложили теми же налогами, что и прочие регионы Англии.
Хакмана как социального историка в первую очередь интересовала жизнь здешних обитателей в годы изоляции. Кое-кто из островитян еще помнил минувшие дни, сохранились и записи с прошлых времен (преимущественно в Дорчестере, Плимуте и Труро); Хакман намеревался на их основе написать объемную монографию, наиболее полно и объективно освещавшую этот исторический период. На книгу, наверное, уйдет несколько лет, однако ради дела всей своей жизни он готов на такие жертвы.
Именно эту причину переезда в Дорчестер он указал в анкетах. Однако в глубине души Хакман знал, что есть и другой мотив.
Уэссекс сам по себе.
С того дня как ему пришла в голову идея переезда, Хакман ощущал в жизни некую неопределенность. Не то чтобы ему не нравилась работа в бюро английской культуры (хотя в чем-то так оно и было) – сама жизнь в Лондоне наводила тоску. Можно сказать, что где-то глубоко внутри, на подсознательном уровне, Хакман считал Уэссекс своим духовным домом.
Началось все с истории об общине в Мэйден-Касле, которая случайно попалась на глаза. Хакман заинтересовался крепостью, попытался выведать подробности; и чем больше он узнавал, тем сильнее ощущал родственную связь и с Мэйден-Каслом, и с островом в целом. Этих чувств он не понимал, поэтому лишь сильнее жаждал поскорее взяться за научные изыскания, надеясь узнать ответ.
В Дорчестер Хакман прибыл поздно вечером, поэтому вчерашний день был склонен считать не только началом новой жизни, но и финалом прежнего этапа, когда каждое утро на протяжении двух лет он просыпался с чувством тоски по незнакомому месту.
А еще, совершенно случайно, его приезд совпал с приливом.
Много лет назад, в юности, Хакману довелось испытать на себе все страхи и прелести катания на скиммере. За три недели студенческих каникул он узнал, какие опасности таит бурлящая водяная бездна. И это не напугало его, а лишь пробудило в душе азарт.
Подобный вид спорта, конечно же, – участь молодых и богатых, но Хакман с юности держал себя в хорошей физической фирме; что касается средств, то за годы службы он скопил неплохую сумму. Нынче у него были все возможности вновь оседлать волну в Бландфортском проливе – и он, само собой, этот шанс не упустит.
Утро в Дорчестере выдалось солнечным, и Хакман с наслаждением вдыхал чистый свежий воздух и любовался узкими улочками и домами причудливой архитектуры. Город словно испытывал солнечное похмелье: клубы и бары, развлекавшие гостей до глубокой ночи, теперь спрятались от утренней прохлады за ставнями и глухими шторами. Впрочем, многие отдыхающие уже неспешно гуляли по улочкам и покупали всякие безделушки со скидкой, направляясь в сторону пляжей за городом.
Подумать только, что до Лондона отсюда подать рукой – каких-то двести километров…
Когда Хакман добрался до здания комиссии, то, повинуясь внезапному порыву, прошел мимо. До встречи с комиссаром Боровитиным оставалось еще несколько минут. А неподалеку стоял магазин, торгующий скиммерами, – он заприметил его еще вчера вечером, по дороге с причала. Надо бы заглянуть…
Хакман выбрался из тесных проулков на широкий солнечный бульвар и зашагал в сторону гавани. Там шустро сновали яхты: вода через час-другой схлынет, и для судов станет слишком мелко. Между киосками и кафе и впрямь приткнулся нужный магазин, где на ярко освещенной витрине лежали различные предметы спортинвентаря.
Первым делом Хакман направился к скиммерам, грудой сложенным под навесом магазинчика. Доски были всех цветов и размеров, на любой кошелек. Хакман вытащил одну и взвесил в руках. Она оказалась на удивление тяжелой; Хакман и забыл, какие эти штуки увесистые! На вид доска была крепкой, красивой окраски: ярко-желтые и красные разводы на глянцево-белой поверхности. Однако баланс так себе – Хакман чувствовал это подсознательно, а интуиция никогда его не обманывала.
Он положил ее обратно и взял другую.
С нею в руках зашел в магазинчик и огляделся. На стене напротив висело несколько спортивных постеров. Один из них Хакмана буквально заворожил: на картине посреди Бландфортского пролива замерли три или четыре десятка гонщиков на досках, а за ними вздыбилась волна высотой метров пятьдесят. Какой дивный снимок, одним лишь кадром передающий всю суть этого вида спорта: неумолимое буйство стихии и человеческие способности против сил природы!
Цены на практически все товары зашкаливали: гидрокостюмы самое меньшее по десять тысяч долларов, акваланги – от пятнадцати… Даже книги, всякие справочники и инструкции, – и те намного дороже, чем в Лондоне.
В магазине было трое продавцов: по-модному загорелых, в толстовках и широких мешковатых шортах. Слишком занятые болтовней, они не повернули к покупателю головы. Хакман снова вышел под навес и сам стал перебирать доски.
Крепость, баланс и скорость – вот составляющие лучшей доски; нижняя ее поверхность должна быть отполирована, верхняя же – достаточно шершавой, чтобы ноги не скользили под водой. Корпус – гладкий и обтекаемый; а баки для топлива – строго на своем месте, иначе заправленную доску будет перевешивать. Вся конструкция, и с двигателем, и без него, должна быть легкой, чтобы крепкий мужчина мог нести ее в руках, но при этом весить достаточно, чтобы не опрокидываться с пассажиром на борту. Идеальной формулы нет: каждый гонщик выбирает доску по себе, причем куда более придирчиво, чем спутницу жизни.
Хакман опробовал еще пару досок: вытащил их из кучи и покрутил в руках, проверяя баланс. Выразительно покосился в глубь магазина: продавцы по-прежнему трепались о своем. Ему же хотелось проверить доски на воде, посмотреть, как они держатся.
Глянув на часы, он понял, что пора возвращаться в здание комиссии. Поднял еще одну доску, взвесил… Теперь все они ощущались на один лад, ничем не отличаясь друг от друга.
– Хотите купить скиммер?
Хакман обернулся, решив, что до покупателя наконец-то снизошел один из продавцов, однако заговорила с ним молодая женщина, стоящая в тени навеса.
– Я давно за вами наблюдаю, – продолжила она. – Вы не похожи на здешних завсегдатаев. У нас есть скиммеры намного дешевле.
Хакман подошел ближе, узнавая в этой лохматой женщине ту весьма симпатичную особу, которую заметил на пристани вчера вечером.
– Вы тоже продаете скиммеры? – спросил он.
– Мы их делаем. Ручная работа, добавим все, что захотите.
– Беда в том, что я и сам не знаю, чего хочу… Давно не катался.
– Тогда попробуйте парочку. У нас есть готовые образцы.
– Где – у вас?
Двое продавцов вдруг выскочили из магазина и подлетели к ним.
– Эй, ты! – заорал один, грубо толкая женщину. – Пошла вон! С первого раза не дошло?!
Она отшатнулась, выходя из-под навеса, а Хакман повернулся к продавцу:
– Мы просто разговаривали…
– Знаем мы ее разговоры… Сэр, вам что подсказать?
– Ничего! – коротко ответил Хакман.
Он развернулся к ним спиной и зашагал вслед за женщиной. Та улыбнулась.
– Вы целы хоть? – спросил Хакман.
– Ничего страшного, я привыкла. Так что насчет скиммера? Хотите взглянуть?
