Глава 8
Вторник, вторая неделя
Кики Берггрен вздохнула и набрала код на двери пятиэтажки в Бандхагене.
Наконец она дома. Кики так соскучилась по своей постели и всему остальному. «Я дома!» – от одной этой фразы мышцы лица расслаблялись и теплело внутри.
Когда бывшая одноклассница Агнета пригласила Кики поработать официанткой на греческом острове, это звучало как обещание рая. Вот так отдохнуть в Греции, не потратив на это ни гроша! Жилье и еда – все оплачено. Плюс зарплата, небольшая, конечно, но не стоит забывать о чаевых. Так ей это расписывали, по крайней мере. И главное – солнце вместо мокрого снега и грязи.
Все это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.
Действительность быстро опустила Кики Берггрен с небес на землю. Трех месяцев с пьяными посетителями, в основном шведами, которые заказывали слишком много узо[9 - Греческий анисовый бренди.] и экономили на закуске, оказалось достаточно, чтобы греческий рай встал поперек горла. Теперь Кики хотела одного – вернуться к нормальной жизни, когда она, одинокая девушка, работала крупье в ведущей сети шведских казино. Никогда не думала, что будет вспоминать с ностальгией, как в гудящем словно пчелиный улей зале раздавала карты для блэкджека.
Кики отперла входную дверь и втащила сумки.
Воздух в квартире показался ей затхлым, как бывает, когда возвращаешься домой после долгого отсутствия. Оставив сумки в прихожей, Кики прошла на кухню. Опустилась за стол, закурила. Достала бутылку узо, которую прикупила на память о ресторане, налила себе бокал. Сумки могут подождать до утра. «Он не так плох, этот узо, – подумала Кики, пригубив из бокала. – Если со льдом». Где-то мелькнула мысль, не проверить ли электронную почту. Но потом Кики решила, что и это не к спеху. На Косе она заглядывала в интернет-кафе, но только от случая к случаю.
Кики достала мобильник и зашла в голосовые сообщения. Она надеялась, что там ничего нет. Большинство приятелей знали, что она в Греции. Кроме того, неделю назад ее телефон разбился вдребезги, и некоторое время Кики оставалась недоступной по мобильной связи.
Первое сообщение оказалось рекламой. Некто предлагал услуги финансового консультанта. Он явно ошибся адресом.
Зато следующее ее насторожило.
«Меня зовут Томас Андреассон, – представился низкий мужской голос, – я инспектор из отделения полиции в Наке. У меня к вам несколько вопросов, касающихся вашего кузена Кристера Берггрена, и я прошу вас связаться со мной при первой возможности по номеру…»
Кики смяла сигарету в пепельнице. С какой стати полиции интересоваться Кристером? Кики набрала номер кузена, но ей никто не ответил. Кристер так и не удосужился установить автоответчик, и в трубке пошли сигналы. Тогда Кики набрала номер полицейского и попала на коммутатор. Женский голос сообщил, что Томас Андреассон будет доступен завтра с восьми утра.
Она закурила новую сигарету и откинулась на спинку стула. Маленькая пепельница упала на голубой тряпичный коврик, но Кики этого не заметила.
Что же такое случилось с Кристером?
После похорон мамы они разругались, да так, что не общались потом несколько месяцев. Поначалу Кики думала, что хоть на Косе отдохнет от всего этого, но обеспокоилась не на шутку, когда Кристер и в самом деле не отвечал на ее звонки и СМС. Тогда она послала открытку с просьбой позвонить, но так ничего и не дождалась. «Черт с ним, – утешала себя Кики. – Мерзнет там, поди, пока я здесь загораю. Мужчины завистливы, как дети». Но весточки от Кристера ждать не перестала.
Только он один и остался из родни, и Кристер был единственным, к кому в случае чего она могла обратиться. Как ни раздражала Кики его ограниченность и полное отсутствие амбиций, а родственник есть родственник.
И ее единственный друг, если уж совсем начистоту.
У него, как и у нее, не было ни детей, ни более-менее постоянного спутника жизни. Как-то, разговорившись за бутылкой, «случайно» прихваченной кузеном из «Сюстембулагета», Кики вслух задавалась вопросом, что станется с ними в старости? Неужели будут сидеть так же, два неудачника, ожесточенных пенсионера и жаловаться на жизнь, которая прошла впустую?
Поэтому Кики и уцепилась за возможность все изменить, как только та подвернулась. Впервые им выпал шанс начать новую, обеспеченную жизнь, далекую от унылого существования складского работника и прокуренных залов казино. И это были реальные деньги, а не пустые фантазии.
Но Кристеру не хватило мужества. Кики отказывалась его понимать. Все казалось так просто, она точно знала, что нужно говорить и делать. Могла даже предъявить письменные доказательства того, что это не бред.
Они сидели в его гостиной. Точнее, Кристер полулежал на диване и смотрел на нее из-под полуопущенных век. Его наполовину расстегнутая рубашка была покрыта жирными пятнами. Кристер пригладил давно не мытые волосы и покачал головой.
– Ты же понимаешь, что из этого ничего не выйдет, – он наполнил свой бокал. – Хочешь?
Кристер поднял бутылку, приглашая выпить с ним, но Кики только вздохнула.
– Я не хочу больше вина, – ответила она. – Хочу услышать, что ты на это скажешь.
Озлобленная, она закурила сигарету. Затянулась и уставилась на Кристера. Обстановка его квартиры удручала. Типичное жилье старого холостяка.
– Мог бы, по крайней мере, меня выслушать, – возмущалась Кики.
Но Кристер отказывался воспринимать ее предложение всерьез и отлынивал от разговора всякий раз, когда она поднимала эту тему. Кики даже маму приплела. Сказала, что Сесилия была бы довольна, если бы Кристер на это пошел. Но и этот аргумент отскочил от него, словно мячик от стенки.
И тогда Кики вышла из себя по-настоящему.
– Сидишь здесь, как идиот, – закричала она. – А ведь это твой последний шанс начать жить по-человечески. И ты не решаешься даже попробовать!
Она его презирала. Но под презрением кипела злоба.
– Ну почему ты такой трус! Так и будешь сидеть в этой квартире, пока тебя из нее не вынесут?
Это была ее последняя фраза. Кики выбежала за дверь и спустя два дня уехала на Кос, так и не попрощавшись с кузеном.
Теперь пришло время раскаяния. С Кристером вообще все было не так просто. Его мама оборвала всякие контакты со своими родителями, после того как забеременела в восемнадцать лет. Она растила сына одна, на деньги, которые зарабатывала в «Сюстембулагете». Вдобавок пересуды, косые взгляды. Мать-одиночка в пятидесятые годы – не то, что сейчас.
Да и Кристер не был пай-мальчиком. Взглянув на его аттестат об окончании девятого класса, Сесилия не придумала ничего лучше, как только устроить сына в тот же «Сюстембулагет», где он и остался на всю жизнь.
Кристер толком не знал ни отца, ни бабушки с дедушкой. Родители Сесилии умерли, так и не повидав внука. Настолько обозлил их последний скандал.
Отец Кики помогал сестре чем мог, но и у него с деньгами было не густо. А потом родители Кики погибли в автомобильной аварии, и настала очередь Сесилии поддерживать племянницу.
По мере сил, которых хватило ненадолго. Потому что уже спустя пару лет Сесилия только с большим трудом могла ухватить бутылку пальцами, сидя на кассе. Проблема была в большом пальце левой руки. Сесилия стала ронять бутылки на пол и настроила против себя начальство. Близилась пенсия, и это несколько утешало Сесилию, но целая жизнь в «Сюстембулагете» с его протравленным алкогольными парами воздухом сильно подточила ее силы. В конце концов коллеги отвели ее в поликлинику.
Потом было много анализов, еще больше намеков и недомолвок, с бесконечными «если бы да кабы», прежде чем врачи вынесли свой вердикт. Сесилия страдала боковым амиотрофическим склерозом, неизлечимым и коварным заболеванием, медленно парализующим нерв за нервом и мышцу за мышцей. Когда паралич достигает дыхательных путей, наступает смерть. В случае Сесилии временной промежуток от объявления приговора до похорон не составил и года.
Она сдалась. Просто слегла в ожидании смерти. Замерла в позе эмбриона и закрыла глаза на все. Сил для борьбы не осталось. Воли тоже.
Кристер долго не принимал того, что случилось с матерью. Он не мог видеть, как она угасает, поэтому всеми способами оттягивал очередной визит в больницу и упорно не желал поддерживать эту тему в разговорах.
После похорон он так напился, что Кики перепугалась всерьез. Вернувшись домой, долго сидел на диване с бутылкой в обнимку, а потом лег и уснул в чем был с опухшим до неузнаваемости лицом. Как будто только теперь поверил, что ее больше нет.
Кики наполнила бокал узо. Рука дрожала, когда она ставила на стол бутылку. С Кристером явно что-то случилось. Завтра она непременно свяжется с полицейским и все выяснит.
Глава 9
Среда, вторая неделя
Томас увидел Кики Берггрен еще до того, как та успела дойти от вахты до лестницы в здании отделения полиции в Наке. Светлая джинсовая куртка с блестящей «молнией» и такого же цвета джинсы. Розовый топик и сандалеты на высоких каблуках.
Посмотреть сзади – девочка как девочка. Тоненькая, с мальчишескими бедрами. Но спереди она выглядела как женщина средних лет, скорее пятидесятилетняя, чем сорокалетняя. Светлые волосы были слишком длинны, чтобы смотреться аккуратно. Темные у корней, они выдавали крашеную блондинку. А чуть заметная сеть морщинок над верхней губой выдавала заядлую курильщицу. В довершение, кожа Кики выглядела очень загорелой, почти коричневой, поэтому Томас тут же задался вопросом, неужели ей удалось так загореть на шведском солнце?
Кроме того, он отметил нервозность, с какой Кики постоянно теребила джинсовую сумку. Похоже, она хотела закурить, но табличка на стене недвусмысленно предупреждала, что это запрещено.
Инспектор подошел к Кики и протянул руку.
– Здравствуйте, я Томас Андреассон. Очень любезно с вашей стороны, что вы согласились со мной встретиться. Насколько я понимаю, вы долго были в отъезде. Собственно, где?
– В Греции, – пробормотала Кики.
И нервно дернула щекой, словно от нетерпения перейти к главной теме разговора.
Томас показал на свой кабинет.
– Хотите кофе?
И налил две чашки темной жидкости. Он не знал лучшего средства расположить к себе собеседника.
– К сожалению, кофе из автомата не такой вкусный, но что имеем, то имеем. Садитесь.
Томас показал на стул напротив его письменного стола.
Кики Берггрен села, закинув ногу на ногу. Один из сандалетов повис на пальцах, угрожая упасть.
– Могу я закурить? – с надеждой спросила она.
И уже раскрыла сумку, нащупывая в ней пачку «Принца» и зажигалку.
Взгляд Томаса стал сочувственным.
– К сожалению, запрет на курение распространяется на все отделение. Может, все-таки обойдетесь?
Кики Берггрен кивнула и закрыла сумку. Томас отметил беспокойство в ее глазах.
– Так о чем вы хотели со мной поговорить? – спросила Кики. – Неделю назад я разбила мобильник, поэтому только дома смогла прослушать ваше сообщение. Что-то случилось? Я много раз пыталась дозвониться до Кристера, но он не отвечал. Что он там натворил? Что-нибудь серьезное?
Вопросы громоздились один на другой. Томас медлил. То, что ему предстояло, было самой тяжелой частью работы полицейского. Как, в самом деле, сообщить о смерти самого близкого человека? Томас предпочел начать с вопроса.
– Вы были близки с кузеном?
Она быстро кивнула.
– Он единственный, кто у меня остался из родственников. Мы часто виделись, еще с детства. Кристер всего на год моложе меня. Мы вместе встречали Рождество.
На последней фразе Кики попыталась улыбнуться, но вышло неубедительно.
Томас взял паузу, прежде чем перейти к главному.
– К сожалению, ваш кузен мертв. Его тело нашли на Сандхамне в Стокгольмских шхерах около недели назад. Он утонул и был выброшен на берег.
Сумка Кики Берггрен соскользнула на пол. Рот открылся, но первые несколько секунд она молчала.
– Он умер?
– Да, примите мои соболезнования.
Ее глаза наполнились слезами. Томас вытащил из ящика в столе упаковку одноразовых платочков и протянул Кики. Она взяла один и утерла нос.
– Хотите что-нибудь выпить? – участливо спросил инспектор. – Может, воды?
Кики Берггрен отрицательно замотала головой. Потом медленно наклонилась и подняла сумку. Положила ее на колени, крепко держа обеими руками. Губы дрожали. Она с ужасом смотрела на Томаса и ждала продолжения.
– Думаю, это произошло ранней весной. Когда вы разговаривали с кузеном в последний раз?
– Мы не общались с марта. Я уезжала на три месяца, работала в шведском ресторане на Косе.
– У вас имелись какие-то особые причины для отъезда?
– Да нет… Просто уехала с подругой, которая уже работала там раньше. Вчера вернулась домой, услышала ваше сообщение и сразу позвонила.
– Как часто вы с ним общались?
Томас снова полез за бумажными платочками, и Кики Берггрен взяла еще один.
– Бывало по-разному.
Она опустила глаза, разглядывая розовый педикюр.
– Но вы контактировали регулярно?
– Конечно. Мы ведь были одной семьей.
Пока Кики рассказывала о семье кузена и его одинокой маме, Томас думал о том, что в прошлом Кристера не усматривалось ничего, что могло бы объяснить его пребывание на Сандхамне.
– Не знаете, что он мог делать в шхерах? Может, отправился навестить кого-то из знакомых?
Инспектор внимательно вглядывался в собеседницу. Кики Берггрен смотрела в пол. Прежде чем она успела ответить, Томас продолжил:
– Он не пользовался финскими паромами?
Кики Берггрен откусила кусочек ногтя. Похоже, она и в самом деле страдала без сигареты.
– Иногда, а что?
– У нас есть версия, что он упал в воду с такого парома. Они курсируют мимо Сандханма каждый вечер. Это объясняет, почему тело прибило к берегу.
