– Ваш любимый привык жить на широкую ногу!
– Но он тоже мог пойти работать!
– Куда?
– Мало ли, – растерянно отозвалась девушка.
– И вы думали, что смогли бы вдвоём обеспечивать себе такой уровень жизни, к которому привык ваш Филипп? – удивляясь её наивности, спросил следователь.
– А почему нет? – пожала плечами Виолетта.
– Вы или слишком недальновидны, или глупы. Хотя есть ещё и третий вариант.
– Какой? – спросила она заинтересованно.
– Вы притворяетесь!
– Нет!
– Да! Вы с самого начала собирались убить Окунева.
– Зачем?
– Чтобы отомстить ему.
– Нет, я хотела только поговорить с ним!
– После убийства вы намеревались скрыться.
– Нет!
– Ваши планы были нарушены появлением Ирины Окуневой. Ведь вы никак не могли предположить, что младшая сестра Филиппа именно сегодня захочет навестить брата.
– Нет, не могла, – согласилась Виолетта с очевидным.
– А теперь расскажите всё сначала.
– Господи! Да сколько уже можно! – искренне возмутилась девушка.
– Столько, сколько потребуется. Как вы вошли в подъезд?
– Набрала номер квартиры на домофоне, и мне открыли.
– Кто вам открыл?
– Я не знаю.
– Но кто-то же спросил, кто вы?
– Нет, просто дверь подъезда открылась.
– И вас это не удивило?
– Нисколько, мы же заранее договорились с Филиппом о встрече.
– Что? – изумился следователь. – Вы договорились с Окуневым о встрече?
– Конечно.
– Каким образом?
– Я позвонила ему и сказала, что нам нужно поговорить.
– И он согласился?! – не поверил следователь.
– Представьте себе! Мы же интеллигентные люди.
– Вы врёте!
– Нет, ну сначала он, конечно, заартачился. А потом согласился.
– С какого перепугу? Вы обещали убить его беременную жену?
– Не говорите глупостей!
– Тогда как же вам удалось добиться его согласия на встречу с вами?
Виолетта закусила губу, немного подумала, а потом решила признаться:
– Я сказала ему, что это наш последний разговор, и после него пообещала оставить его в покое.
– Он вам поверил?
– Да, – отозвалась Виолетта, – я же никогда его не обманывала.
– И на этот раз вы тоже сдержали своё слово.
– В смысле? – ресницы Виолетты взмыли вверх.
– Этот ваш разговор оказался последним.
– Да не было никакого разговора! Сколько вам уже повторять одно и то же?! – возмущённо закричала девушка.
У Наполеонова завертелось на языке нелицеприятное слово, но он проглотил его и резко бросил:
– Рассказывайте дальше.
– Я вошла в подъезд, поднялась на лифте и позвонила.
– Кто вам открыл дверь квартиры?
– Никто.
– То есть?
– Я заметила, что дверь приоткрыта, толкнула её и вошла.
– В чужую квартиру?
– Я решила воспользоваться моментом. Я боялась, что Филипп мог передумать и не впустить меня.
– Но вы же интеллигентные люди, – не удержался от язвительной реплики Наполеонов.
– Ну, мало ли, – подозреваемая неопределённо пожала плечами.
– Когда вы подошли к квартире, никто не спускался с лестницы, не выходил из другой квартиры, не поднимался наверх?
– Нет. Я только слышала какой-то шорох наверху.
– Какой шорох? Шаги?
– Не знаю. Если и шаги, то крадущиеся…
– Хорошо. Когда вы вошли, где был Филипп?
– Он лежал на диване. Я сначала ничего не поняла. Потом увидела рядом пистолет и подняла его.
– Зачем?
– Я не знаю, – испуганно прошептала Виолетта, – это получилось само собой!
– Что вы сделали с пистолетом?
– Я держала его в руках…
– А потом?
– Потом кто-то пискнул за дверью и убежал. Я тоже хотела убежать, но тут ворвался какой-то парень и выбил у меня пистолет из рук. Он стал кричать на меня. Позднее я узнала, что это сосед, которого встретила выбежавшая из квартиры сестра Филиппа. Я пыталась ему объяснить, что Филипп, наверное, сам застрелился, а этот парень запихал меня в ванную, закрыл на щеколду и вызвал «Скорую» и полицию.
– И это всё?
– Всё. То есть, конечно, нет. Появилось много людей. Меня допрашивали там, потом повели вниз, затолкали в машину и привезли к вам. И теперь вот вы измываетесь надо мной.
– Я измываюсь над вами?! – изумился следователь.
Она устало кивнула.
– Вас задержали на месте преступления! – напомнил он сурово.
– Но я же не виновата, что оказалась там.
– А кто виноват? Дед Пыхто?!
– Не знаю я никакого деда, – отмахнулась она.
– С чего вы взяли, что Филипп Окунев мог застрелиться сам?
– Ну, как же? – удивилась она. – Я пришла, Филипп убит, рядом никого нет.
– У него не было причин для самоубийства!
– Как это не было? А я? А Майка?
– Я что-то не понимаю.
– Всё очень просто! Филипп любил меня! Хотел жить со мной! Но понимал, что нам не дадут пожениться. Жизнь с Майкой показалась ему такой невыносимой, что он застрелился.
– Бред! – сердито выкрикнул следователь.
– Ничего подобного, – возмутилась Виолетта, – вы просто не хотите признавать очевидное! Вам бы только повесить дело на невинного человека!
– Ну, всё! – Наполеонов вызвал конвой. – Уведите эту гражданку прочь с моих глаз!
– Вы что же, задерживаете меня? – искренне удивилась Виолетта.
– Нет, собираюсь выписать вам путёвку на курорт, а себе направление в психушку.
– Зачем? – успела она спросить, прежде чем её увели.
– Для поправки здоровья, – буркнул вслед ей Наполеонов.
* * *
Оставшись в кабинете один, следователь взял фотографии, сделанные полицейским фотографом Валерьяном Легкоступовым на месте преступления, и, слегка поморщившись, разложил их на столе.
Валерьян, как всегда, был в ударе, снимки походили не на документальное свидетельство с места преступления, а на кадры из криминального фильма высокого качества.
Ярко-красное покрывало на диване выглядело кровавым фоном разыгравшейся трагедии, а молодой парень, очень привлекательный, судя по его прижизненным фотографиям, казался актёром, прикрывшим глаза на время съёмки сцены. Возникало ощущение, что, как только отъедет камера, он откроет глаза и примется поправлять грим или спорить с ассистентом режиссёра. Но Наполеонов знал, что всё это не постановочная сцена, а чудовищная реальность. Поэтому от ошеломляющей художественности запечатлённого у следователя свело челюсти, и он, напустив на себя мрачность, мысленно ругал Легкоступова, не затрудняя себя выбором слов.
– Что за человек такой! – пробормотал он, не выдержав, вслух. – Просили же его не выделываться и не строить из себя гения, а снимать по-человечески, документально.
Тут он заметил рассыпавшиеся по пёстрому ковру бусы. Они благодаря искусству Валерьяна мерцали на орнаменте ковра, точно капли росы на живых цветах.
«Интересно, как они туда попали, – подумал следователь, – надо выяснить, не было ли бус на Потаповой, когда она ссорилась с Окуневым перед тем, как застрелить его». Наполеонов взглядом попытался отыскать бусинки на покрывале или на одежде убитого. Но не нашёл ни одной.
Выходило, что бусы порвались во время падения Окунева. Однако пуля зацепить их не могла… или могла? Скорее всего, во время ссоры он дёрнул нитку, она порвалась, бусы рассыпались и лишь после этого прозвучал выстрел.
Однако всё это опять же указывает на подозреваемую Потапову, даже если Окунев сам напал на девушку, выведенный из себя её домогательствами и угрозами.
