– А ты чего такой злой?
– Я не злой, нормальный.
В это время у него ожил телефон, он схватил его с журнального столика, на котором стояла чашка с остатками кофе (и это вечером!), и выбежал из комнаты в прихожую, успев плотно закрыть за собой дверь.
Зоя услышала, как он разговаривает с кем-то, тотчас встала, подошла к двери и прислушалась.
– Да я не звонил ей еще! Почему? И ты еще спрашиваешь? Не звонил, и все! Пусть сама разбирается со своими проблемами. Говорю же, не звонил!.. Ладно, сейчас позвоню. Но только ты мне скажи, о чем мне с ней говорить? Она же все видела и поняла! Мне что, прикажешь перед ней извиняться? Вот сама и извиняйся! Ну и что? Хорошо, сейчас позвоню…
И тут Зоя поняла, что речь, возможно, идет о звонке той девице! Конечно, до нее никто не может дозвониться, потому что телефон она из сумки достала и отключила. Были бы там документы, и их прихватила бы. Чтобы следствие затянуть. Хотя полиция без труда выяснит личность убитой, достаточно обратиться в поликлинику, рядом с которой обнаружили труп. Там путем простого опроса врачей и медсестер выяснили бы, к какому врачу она заходила.
Зоя кинулась в комнату, достала из сумки телефон убитой и включила его. И тотчас он взорвался у нее в руках звуками аргентинского танго, да так громко, что Зоя обомлела и тотчас выключила телефон! Через мгновение Виктор влетел в комнату, где Зоя, вернувшись в кресло, с бьющимся сердцем сидела, в последний момент успев натянуть на лицо маску полного равнодушия.
– Что это было? – вскричал он, хватая ее за плечи.
– Ты что, Витя, спятил? Ты чего набросился на меня? – Она брезгливо ударом сбросила его руки со своих плеч. – Ненормальный!
Да, пожалуй, именно так она и повела бы себя в случае, если бы никакого танго не было и в помине и эти знакомые Виктору звуки рингтона оказались плодом его воспаленного воображения.
– Ты разве не слышала сейчас звуки танго?
– Танго? Где ты слышишь танго? Прислушайся… – Она обвела взглядом гостиную, пожала плечами: – По-моему, дома очень тихо. Ты вообще в порядке?
– Да в порядке я, в порядке! Но я же только что слышал, как зазвонил телефон… Вернее, я подумал, что звонит телефон.
– Чей телефон? – Она смотрела ему прямо в глаза.
– Да откуда мне знать… – раздраженно ответил он и снова закрылся в прихожей.
Странное чувство охватило ее, сродни удовольствию от того, как мучается находящийся рядом с тобой ненавистный человек. Возможно, сейчас, получив от нее порцию лжи, Виктор подозревает, что начинает сходить с ума. Ну или, во всяком случае, у него начались слуховые галлюцинации. Почему ей от мысли, как ему сейчас не по себе, как страшно радостно? Как если бы он добровольно решился разделить с ней ее собственный кошмар.
А что, если рассказать ему всю правду? Как он себя поведет? Губы ее медленно растянулись в улыбку. Он сдаст ее. Сразу же. Нисколько не сомневаясь, что делает все правильно.
И она снова включила телефон, в животе которого спряталось аргентинское танго.
3
Суркова Валентина Борисовна, пенсионерка, услышав звонок в дверь, поставила чашку с недопитым чаем на стол, вышла их кухни и поплелась в прихожую. Настроение у нее было с самого утра хуже некуда. Женщина по имени Марина, ребенка которой Валентина нянчила всю осень, задерживала оплату, обещала перевести деньги на днях, и уж точно за два дня до срока погашения очередного ипотечного платежа, но так ничего и не прислала, а срок уже завтра…
– Ты что, Марина, не понимаешь, что портишь мою кредитную историю?! – Почти плакала Валентина Марине в трубку. – Мне и кредиты никто больше не даст, раз я такая неплатежеспособная и безответственная! Может, для тебя эта несчастная десятка – не деньги, а для меня – часть взноса! И как мне теперь быть? Займите у кого-нибудь с мужем, раз у вас сейчас нет, но заплатите мне. Я же вашего ребенка нянчила, душу в него вкладывала. Разве так можно?
Так и хотелось крикнуть в трубку, мол, твари вы неблагодарные!
После этого разговора с Мариной на душе было так гадко, так противно! Что за люди? И ведь не бедные, красную икру покупают килограммами и замораживают ее впрок в огромной морозильной камере (что являлось для Валентины признаком не только богатства, но и расточительности!), а заплатить вовремя няне не могут. Жадные и нахальные!
И тогда Суркова в который уже раз обратилась за помощью к своей соседке Евгении Спиридоновне. Старушка, получающая неплохую пенсию и весьма скромно тратящая ее на самое необходимое, даже не подозревала о том, что, по сути, богата. Конечно, соседка гарантированно выручила бы ее, но каждый раз, звоня в ее дверь и представляя себе свое же блеянье в процессе одалживания денег, Валентина чувствовала себя униженной и глубоко несчастной.
Хотя временами она бывала и счастлива, когда ее работодатели платили ей вовремя, да еще и с небольшими премиями за переработанные часы, и тогда она, заплатив вовремя ежемесячный ипотечный взнос, с какой-то даже гордостью ощущала себя хозяйкой однокомнатной просторной квартиры в новом доме, да еще и рядом с парком!
…Она открыла дверь и увидела Евгению Спиридоновну. Господи, она же деньги ей принесла! Валентина договориться-то с ней договорилась, а деньги старушка обещала принести чуть позже. Видать, прячет соседка наличные в укромном месте, поэтому никогда сразу не дает, только спустя время. Причем сама приносит. И визиты такие для нее явно в радость, женщина она одинокая, ей и поговорить не с кем, и пирогами угостить некого. А так придет Евгения Спиридоновна, денежку даст, да еще шарлоткой какой-нибудь угостит или пирожками с мясом, а заодно поговорит. Разговоры у них с Зоей простые, о погоде, соседях, крикливых детях, что живут со старушкой по соседству да на верхнем этаже. Но и политикой бабуля немного увлекается, никак не может определиться, к какой партии примкнуть, кого покритиковать.
– Ой, Евгения Спиридоновна, проходите, пожалуйста!
Валентина заметила, что на этот раз соседка пришла с пустыми руками. Нет, деньги сразу протянула, прямо с порога, десять купюр по одной тысяче рублей, но вот пирогов на этот раз не было, да и выглядела она как-то встревоженно, напуганно.
– Валюша, мне тебе сказать что-то надо…
– Хорошо, Евгения Спиридоновна, сейчас расскажете… Проходите, садитесь вот сюда, это уже ваше место за столом… А я сейчас чай согрею.
– Валя, постой. Сядь и послушай меня. Я-то сама ничего предпринять не могу, у меня просто сил нет, а вот ты…
– Да что случилось-то? Обидел кто?
– Говорю же, сядь и послушай.
И соседка рассказала какую-то совершенно нереальную историю о том, как сегодня утром возле крыльца поликлиники, располагающейся в их доме, подрались две женщины. Евгения Спиридоновна живет на втором этаже и говорит, что все отлично видела. Сначала одна девушка, что выглядит постарше и в шубе, набросилась, в смысле словами, на ту, что помоложе, которая была в сером пальто и черном берете. Одна обвиняла в чем-то другую, после чего зарядила ей пощечину, да так сильно, видать, что та, что помоложе, отлетела в сторону, упала, но потом поднялась и набросилась уже на вторую. Ударила ее тоже по лицу, после чего старшая «танком» двинулась на нее, прижала к перилам лестницы, ведущей в подвальное помещение поликлиники, а эти перила, видать, еле держались, может, проржавели, и девушка в берете рухнула вниз. Через некоторое время та, что в шубе, оглядываясь, спустилась по лестнице туда, где находилась другая, побыла там какое-то время, после чего выбралась наружу, оглянулась, схватила несколько картонных ящиков, приготовленных для вывоза сторожами расположенного поблизости склада, и утащила вниз. После чего снова появилась, поднялась в поликлинику, и больше любопытная соседка ее не видела. Хотя следила за территорией, где, по ее мнению, было совершено преступление, практически до самого вечера, за исключением вынужденных отлучек в туалет.
– Вы хотите сказать, что из этого подвального провала та девушка так и не вышла?
– Думаю, что нет. Но я же, говорю, отходила несколько раз от окна, может, и пропустила, конечно. И в туалет отлучалась, и чайник ставила. Хотела позвонить в полицию, но где у меня доказательства? Я же помню, как ко мне отнеслись в прошлом году, когда я собственными глазами видела, как напротив все той же поликлиники остановилась черная машина, похожая на «Волгу», я в машинах-то не разбираюсь, и оттуда раздался выстрел, мужчина, который до этого разговаривал с водителем машины, упал… В кусты. Я позвонила в полицию, все рассказала, но, когда прибыла полиция, тела того, в кого стреляли, так и не нашли. Полицейские посоветовали мне тогда поменьше смотреть сериалов. Посмеялись, словом, надо мной. А я думаю, что пока они ехали, кто-то подобрал труп и увез. Или же человек тот оставался раненым и сам выбрался на дорогу, может, остановил машину. Я же не могла постоянно находиться возле окна. Я старый больной человек, мне надо лекарства принимать, к тому же у меня тогда на руке был сильнейший ожог, и я сама себе делала перевязки… Вот такая история. Просто я подумала, Валечка, быть может, вы спуститесь туда, вниз, посмотрите, есть там в подвале кто или нет. А что, если девушка, которая туда упала, еще жива и просто не может выбраться? А я, признаюсь, просто боюсь, мне страшно. Что, если там на самом деле лежит мертвая женщина? Но еще больше боюсь, что это были галлюцинации. История-то выглядит странно, согласитесь.
– Да, действительно, история странная. Но вам перила-то видны? Они на самом деле сломаны?
– Ну да! Я же потом очки надела, хотя я и без них вдаль вижу… Да, одного звена нет, думаю, оно упало вниз после того, как на него навалилась эта девушка…
– Ну вот, значит, никаких галлюцинаций у вас нет. А я спущусь, конечно, посмотрю.
– Вот спасибо! А то я вся прямо извелась!
– Так когда это случилось?
– Сегодня между десятью и одиннадцатью часами. И ведь обычно в это время рядом с поликлиникой полно народу, мамаши с малышами приезжают, я даже присматриваю за их колясками, мало ли… Там и место такое специальное вымощено плиткой, для колясок, велосипедов… Словом, именно в то время, когда происходило убийство, да-да, теперь я чувствую, что это убийство, ну никого, как нарочно, поблизости не было.
Валентина поставила перед соседкой чашку с чаем, но та впервые вдруг отказалась и даже отодвинула ее от себя.
– Настроения нет. Чувствую себя слабой, немощной старухой, которой никто не верит… А у меня, между прочим, все в порядке с головой.
– Да конечно, в порядке! Хорошо, Евгения Спиридоновна, пойдемте, я вас провожу.
Соседка ушла. Валентина встала у окна. Ей виден был только длинный козырек или крыша подвала да часть лестницы. И одного звена перил действительно не было. Но история, рассказанная Евгенией Спиридоновной, выглядела совершенно абсурдной. К тому же она ничего не сказала про женщину, толкнувшую «молодую, что в берете» на перила. Она сказала только, что та поднялась в поликлинику, и все. Но скорее всего обе женщины после стычки разошлись по своим домам. Просто соседка этого не увидела. К тому же кроме Евгении Спиридоновны в доме могли найтись и другие свидетели несчастного случая или убийства, и они уже давно позвонили бы в полицию.
Так, успокаивая себя и не желая выбираться из теплой квартиры на улицу, да еще и спускаться по лестнице вниз, что явно привлекло бы внимание прохожих, Валентина вернулась на кухню, пересчитала деньги и только сейчас поняла, что ей все равно придется выходить, чтобы положить наличные в банкомат – положенная сумма должна быть переведена на ее «сберовскую» карту.
Банкомат имелся в продуктовом магазине через дорогу. Валентина усмехнулась. Там, рядом с этим магазином, находился бутик с дорогими винами и коньяками. Имелся и охранник, симпатичный мужчина лет шестидесяти с небольшим. У него всегда были розовые щеки, и выглядел он здоровым и крепким. Но самое главное, что он всегда, когда находился на улице, курил ли или просто стоял, уткнувшись в свой телефон (вероятно, играя в какую-нибудь бестолковую игру от скуки), а увидев Валентину, едва заметно кивал ей. Как старой знакомой. И это ее нисколько не злило, наоборот, в такие минуты она этот слабый знак внимания воспринимала всерьез и чувствовала себя женщиной. Причем несмотря на свои пятьдесят семь.
Валентина была в разводе, причем уже лет десять, и давно потеряла надежду встретить приличного мужчину. Сначала она мечтала найти мужа, с которым встретит старость, представляла себе, как будет заботиться о нем, вовремя давать ему (воображение рисовало их уже глубокими немощными стариками) лекарства и укутывать пледом парализованные ноги мужа, но потом, после нескольких встреч с реальными мужчинами, с которыми ее время от времени знакомили подружки, она эту затею с замужеством оставила. Поняла, что не готова взваливать на свои плечи заботу о совершенно чужом человеке, к тому же обремененном болезнями. Ей нужен мужчина помоложе, и даже не для интимных встреч, а просто для прогулок, культурных походов, поездок по интересным местам. А потому мужчина должен быть здоровым, крепким (вот как этот розовощекий охранник!) и непременно с машиной. А у этого мужчины машина точно имелась, Валентина один раз видела, как он открывал дверцу припаркованной неподалеку от винного бутика иномарки вишневого цвета, чтобы достать сигареты.
Собираясь в магазин, Валентина наметила план действий. И хотя он до последнего казался ей каким-то нереальным и даже глупым, мысли-то в голову все равно лезли. А что, если соседка говорила правду и под лестницей лежит труп? Конечно, все можно выдумать, нафантазировать, но эта история с коробками, которые предполагаемая убийца спустила вниз… Все это начинало смахивать на правду. И коробки эти она наверняка забрала, чтобы прикрыть ими тело. Соседка говорила, что женщина поднялась в поликлинику, но так оттуда и не вышла. А что, если она сидит там до сих пор ни жива ни мертва, не в силах осознать то, что произошло. Сидит и ждет, когда за ней приедет полиция. Она же понимает, что если та девушка мертва, то рано или поздно ее, убийцу, вычислят. А еще она, находясь в поликлинике, пытается обеспечить себе алиби, мол, она ничего не знает, она с самого утра была в поликлинике, и ее там видела целая толпа пациентов. Да и вообще, причин, по которым она продолжала находиться в поликлинике, причем, возможно, до сих пор, было много. Хотя бы шок! Ей не верилось, что все это произошло с ней. Она никак не может это переварить. Но рано или поздно она, конечно, выйдет. В то время, когда она будет скрываться в поликлинике, она станет размышлять о том, как спастись, избежать тюрьмы. И первое, что ей придет в голову, – это спрятать труп, вывезти его куда-нибудь подальше. Конечно, ей придется обратиться к кому-то за помощью, ведь понадобится транспортное средство, машина. Хорошо, если у нее самой есть автомобиль, тогда она без проблем погрузит тело в багажник и вывезет его куда-нибудь подальше от этого места. И сделает это, когда стемнеет. Скорее всего, ночью…
Так, представляя себя на месте той «женщины в шубе», Валентина и не заметила, как подошла к винному бутику. И лицо ее засветилось радостью, когда она увидела своего охранника. Тот на этот раз не просто кивнул ей в знак приветствия, а даже помахал рукой.
– Салют… – Она притормозила возле него. – Я вот все спрашиваю себя, где я раньше могла вас видеть. Мы знакомы?
Конечно, она никогда его раньше не видела, а спросила просто, чтобы завязать разговор.
– Конечно, знакомы! Мы же с вами как-то в Москву в одном купе ехали, не помните?
И тут она вспомнила! Точно!
– Ба… Неужели вы тот самый офицер, что помогал мне когда-то снимать кольцо с пальца, когда мою руку раздуло от аллергии на шампанское?!
– Ну, слава богу!
– Надо же… А я все думаю, почему ваше лицо кажется мне знакомым…
Она снова слукавила, потому что такого ощущения прежде у нее не было. Но вот сейчас, когда он сказал ей, откуда ее знает, она вспомнила эту поездку, веселую соседку по купе – молоденькую продавщицу Эммочку, запланировавшую поездку в монастырь, чтобы матушка Матрона помогла ей избавиться от бесплодия. Вспомнила и приятеля этого офицера, имени которого она, конечно, не помнила, у которого были такие же голубые глаза. Кажется, после двух бутылок шампанского она целовалась с ним в тамбуре…
– Меня Володей зовут, – напомнил он ей. – А вас – Валентиной, правильно?
– Да, точно! Какая у вас хорошая память! Ну, ладно. Мне пора.
– Может, как-нибудь встретимся, посидим в кафе? Да хоть вот здесь, за углом, в пиццерии?
– Я подумаю, – засмеялась она и, помахав ему рукой, почти побежала (как если бы она мгновенно помолодела!) в сторону магазина.
Находясь под впечатлением от встречи и надеясь, что этот Володя окажется разведенным или вдовцом, она уже успела нарисовать себе их возможные встречи, поход в театр или кино, в какой-то момент даже почувствовала, как он берет ее ладонь, и его рука оказывается теплой и гладкой на ощупь.
Валентина пришла в себя уже на обратном пути, когда вопрос с превращением купюр в «неналичность» был решен и она снова поравнялась с витриной винного бутика. И тотчас дверь распахнулась и в облаке теплого ароматного магазинного воздуха появился Володя. Он был так возбужден, со сверкающими глазами и почему-то распахнутыми, словно для объятий руками, что Валентина даже шарахнулась от него.
– Вот, я записал номер своего телефона. Когда будет желание и время – позвоните, хорошо? Я буду ждать!
– Вы женаты? – спросила она, чтобы уж окончательно решить для себя, мечтать о нем или нет.
– Нет. Я разведен. Но дети есть. Взрослые. Я живу один.
Вот теперь и она улыбнулась.
– Хорошо. – Она взяла листочек с написанным на нем номером телефона и сунула в карман куртки. – Я позвоню.
– Рад был встрече!
– Я тоже.
Возвращаясь домой и проходя мимо крыльца поликлиники, Валентина едва сдержалась, чтобы не свернуть к подвалу. Нет-нет, здесь нужна выдержка. Пусть эта особа, убийца, сама предпримет что-то, например, вернется ночью, чтобы вывезти труп. И вот тут-то Валентина попытается извлечь из этого свою вполне себе реальную выгоду. Тем более что женщина эта, если судить по рассказу соседки, обычная, то есть не профессиональный убийца, и убийство произошло явно по неосторожности, короче – несчастный случай. А потому она до сих пор находится в шоке, не зная, как выкрутиться из этого опасного положения, чтобы не угодить в тюрьму. А что нужно для этого сделать? Правильно – избавиться от трупа!
Валентина вернулась домой. Надо бы и ей самой все хорошенько обдумать. Впереди – бессонная ночь. Именно ночь, потому что вряд ли убийца появится здесь в вечернее время, даже, если и стемнеет. Ей нужно, чтобы на улице не было ни единого человека. Получается, она появится здесь с машиной после полуночи. И Валентине, чтобы не уснуть и дождаться этого момента, нужно выспаться прямо сейчас.
Она и сама еще не понимала, всерьез ли относится к тому, что задумала. Потому что ее план был навеян многочисленными детективными сериалами и книгами, где все происходило легко и просто. Понятное дело, что там, в кино, все было притянуто за уши. Все как-то удачно совпадало, и предположения героев были единственно правильными. В жизни-то все не так. Во-первых, эта особа может и не вернуться, просто исчезнуть или вообще – уехать из города. Да что там! Поменять место жительства от страха! Не каждая женщина наделена такой храбростью, чтобы в ответственный момент своей жизни решиться вытащить труп из подвала, погрузить его в багажник машины (даже если она привлечет к этому преданного ей близкого человека), а потом и вывезти куда-нибудь за город. Да многие вообще не могут находиться рядом с трупом, не говоря уже о том, чтобы тащить его за ноги по ступеням…
Бррр… Валентину от представленного передернуло.
Нет-нет, она не будет сейчас думать обо всем этом. И вообще, она не должна, в сущности, осуждать эту женщину. Представляя себя на ее месте, она понимала, что и сама бы поступила не лучшим образом и уж точно не пошла бы в полицию, зная, что ее точно посадят. Но, с другой стороны, вряд ли эту «убийцу» (убийцу в кавычках, конечно, потому что она стала ею случайно) можно считать совсем уж невиновной. Она, видать, та еще штучка. И какой бы конфликт ни произошел между женщинами, какая бы ссора ни вышла, не всякая способна на рукоприкладство. Ну, пособачились, высказали друг другу все, что думают, да и разбежались каждая в свою сторону. А то одна влепила другой пощечину. Та ответила… Пощечина – это унизительно, больно, рука ответчицы наверняка сама среагировала, чтобы дать сдачи…
Рассуждая таким образом, Валентина налила себе чаю, достала из холодильника кусок ветчины, сделала бутерброд, подкрепилась, после чего отправилась в комнату, включила телевизор, канал «Культура», где гарантированно не было будоражащих сериалов, а лишь спокойные голоса дикторов или музыка, улеглась на диване, прикрылась пледом и закрыла глаза.
4
Она знала эту привычку мужа после ссор или, наоборот, во избежание скандала скрываться в ванной комнате. Поначалу она думала, что он просто сидит там, пережидая опасный момент. Но потом (конечно, все это было в самом начале их совместной жизни) поверила, что он действительно моется. Причем долго, тщательно, используя все имеющиеся гели и шампуни (после него ванная комната благоухала всеми наличествующими ароматами), возможно, в каком-то нервном остервенении, желая смыть с себя все то негативное, на его взгляд, что портит настроение, отравляет его жизнь.
Вот и на этот раз он сбежал под душ, испугавшись собственных галлюцинаций. Еще бы, думая о своей любовнице и, возможно, интуитивно чувствуя что-то нехорошее, он вдруг услышал звук ее рингтона.
Но что он мог прочувствовать? С чего бы? Девушки не было в живых всего несколько часов. Почему он так волновался? Потому что она не брала трубку? Да мало ли причин, по которым человек не отзывается! Или случилось что-то такое, к примеру, ссора, и он теперь просто не находит себе места?
И тут Зоя буквально подскочила на месте. Телефон. Его телефон. Вот он, лежит себе на столе, забытый хозяином. Вот это добыча! Обычно Виктор никогда не расстается с телефоном, даже когда идет в душ. Нет, не так: особенно если он идет в душ. Это и понятно. Включив воду, он под шум воды может спокойно разговаривать по телефону со своей любовницей, не опасаясь, что жена его услышит. Так делают все изменщики-мужья. Или просто изменщики или изменщицы.
А что, если эта девушка в черном берете не имеет к Виктору никакого отношения и Зое только показалось, что та появилась у дверей гинекологического кабинета в ее кремовой юбке и ее коричневых сапогах?
Зоя схватила телефон мужа и выбежала из квартиры, чтобы, поднявшись на пару этажей, спокойно проверить его. Телефон покойницы лежал у нее в кармане джинсов. Итак, теперь у нее два телефона, и вот сейчас она узнает всю правду.
Зоя так разволновалась, что почувствовала, как стучат ее зубы. Это было так неприятно, она ощутила себя такой слабой и жалкой.
Открыв список звонков на телефоне мужа, она без труда определила номер, по которому он звонил тысячу раз! Некий Иванов. Конечно, фантазии-то нет. Ну да ладно. Иванов так Иванов. Она набрала номер, и зазвучавшее на весь подъезд дерзкое, оглушительное аргентинское танго было похоже на звонкую пощечину!
Ей показалось или ее губы растянулись в злорадную улыбку? Вот она, гадина, пытавшаяся украсть у нее мужа. Получается, пока Зои не было дома, причем это могло произойти где-то осенью, потому что юбка пропала примерно в октябре, Виктор привел любовницу домой, поил-кормил ее, ублажал, как мог, а потом, расчувствовавшись, подарил ей новую юбку жены плюс шикарные дорогие замшевые сапоги! Вот чем он думал, каким местом? Получается, что он либо был не в себе, может, пьян, или же она, эта сучка, сама выбрала себе из вещей что получше и спрятала незаметно от Виктора в сумку. Какая мерзость!
Зоя вернулась в квартиру, почти плача. Слезы сами текли по щекам, капали на грудь. Что это за слезы? Откуда они? Совесть отказывалась уравнять присвоенные юбку и сапоги со смертью. Понятное дело, что за такую фигню не убивают. Но разве она хотела ее убить?
