– Нормально. Но я не Богдан.
– Нет?
– Меня зовут Алексеем.
– Точно?
– Сто процентов. Могу права показать.
– С ума сойти, как похож… Глаза, нос, уши… И шрам на брови. – Девушка смутилась и поспешила извиниться. После чего добавила: – С Богданом мы в раннем детстве были очень дружны, но я его не видела сто лет, вот и перепутала… Еще раз простите. Всего вам доброго.
– Девушка, постойте. Как вас зовут?
Но она уже убежала, а Леша не стал догонять. И все потому, что незнакомка невероятно ему понравилась.
– Что за красотуля? – спросил Олежек, подойдя к тележке с двумя коробками бурды, выдаваемой за шардоне.
– Перепутала меня с каким-то Богданом.
– Я бы притворился им на твоем месте. Девочка – огонь.
– Да, симпатичная.
– Догони и позови к нам на пикник.
– Не…
– Ой, ну тебя. Я сам! – и затрусил по аллейному залу супермаркета в сторону касс. А Леша выложил из тележки коробки с пойлом и загрузил в нее три бутылки «Карранс». В Испании, где он все же побывал, это вино стоило два с половиной евро, в России дороже, но всего втрое. Молодое, с простым букетом, но оно явно лучше, чем коробочное псевдошардоне.
– Не догнал, – выпалил Олежка, вернувшись к тележке и кинув в нее большую пачку чипсов. – Думал, на кассе перехвачу, но она своего «Егеря» оставила и улизнула.
– И ладно. Пойдем за мангалом и пластиковой посудой. Еще я бы прикупил пару полотенец, швабру и чистящие средства.
– Решил устроить уборку?
– Навести небольшой марафет дому, пока ты жаришь шашлык и овощи. А воду наберем на роднике. Я вспомнил, что у меня в багажнике есть две пустые канистры.
На том и порешили. И отправились в отдел, где продавалось все для марафета дома.
Глава 6
В квартиру Эскиных удалось попасть, не ломая двери. У соседей оказался запасной ключ. Его вынесла мама водителя труповозки Димона, которой он, по всей видимости, позвонил. Женщина поджидала Пыжова у подъезда. А вместе с ней еще три пенсионерки, одной из которых было на вид лет сто. Все имели что сказать оперу, в том числе она.
– Ты в соседнем доме живешь, Пална, – отодвинула бабулю другая, побойчее, с волосами цвета сельди под шубой: корни белые, концы красные, а между ними желтая морковь. – Ступай к себе, не мешай следствию.
– Зато я тут старожил, – проскрипела в ответ Пална. – А ты понаехала. И уже после того, как мать и сын Эскины померли.
– А я с Кирой позавчера разговаривала, – вклинилась третья. – Считай, была последней, кто с ней общался.
– Да тебе лишь бы с кем поболтать. К любому прохожему цепляешься…
Тетеньки заспорили. Константин подхватил под руку маму Димона и увел в подъезд, решив, что если понадобится еще понятой, то привлечет кого-нибудь из трех склочных пенсионерок.
Об этом он рассказал начальнику, когда тот прибыл на место.
– Судя по тому, что в квартире ты один, делаю вывод: ничего заслуживающего внимания не обнаружено?
– Точно. А мама Димона пошла к себе за бутербродами. Решила меня, бедолагу, накормить.
Грачев осмотрелся. Обычная советская двушка: на стенах выцветшие бумажные обои, там же ковры, репродукции. Югославская мебель. Люстры из стекла и «самоварного» золота. Коля въехал в такую же квартиру, когда женился. Но сделал ремонт, и сейчас там было приятно находиться. У Эскиных же было неуютно. Квартира угловая, мрачная. В ней холодно и… тоскливо?
– Ты передернулся, – заметил Костя. – Почему?
– Не по себе мне тут.
– Мне тоже. Какая-то аура нехорошая у этой квартиры.
– Ты веришь в такие глупости?
– Глупости или нет, а все жильцы, которым хата сдавалась, съезжали через год максимум. А тут все исправно: отопление, канализация. Последние почти на халяву жили. Только коммуналку платили и пару тысяч сверху. Так сказать, за износ. И все равно отказались от квартиры. Пустовала полгода. Кира на продажу ее выставила. Но не нашлось желающих ее приобрести.
– Она же в Приреченске давно не появлялась, – не мог не вспомнить слова Димона Грачев. – Как тогда дела вела?
– Через доверенное лицо, – ответили ему. Это в квартиру вернулась Димкина мама с тарелкой, на которой лежали бутерброды с колбасой и сыром. – Их с Родей общий друг детства, Ромка, риелтор. Он и сдавал, и продавал.
– Ромка? – переспросил Лев. – Это не Попов ли?
– Да, он.
– Я через него хату свою менял после развода. Толковый чувак.
– Он тоже ходил в театральную студию вместе с Родей? – предположил Грачев.
– Вроде бы. Мальчики, вы ешьте. – Женщина поставила тарелку на стол. – Я за компотом сбегаю.
– Да вы не беспокойтесь о нас, Серафима Петровна.
– Мне не в тягость.
И она снова удалилась. Мужчины взяли по бутерброду. Но Коля не был голоден, поэтому, надкусив, отложил. А Костик свой умял за секунды и принялся за второй.
– Паспорт гражданки Эскиной тут, в квартире, – жуя, сообщил он. – Кое-какие личные вещи, сложенные в рюкзак. А телефона нет.
– Сейчас никто без него из дома не выходит, значит, украли или выронила. Скорее, второе.
– Почему?
– Если б грабили, взяли бы в первую очередь серьги. Они золотые. Сбыть легко, не то что телефон. Они сейчас все от отпечатков работают или фейс-айди.
– Надо номер узнать.
– Запросим.
– Или спросим. – И зашагал в прихожую. – Серафима Петровна, у вас есть номер Киры? – Соседка, как оказалось, вернулась с компотом. Коля не слышал, как она вошла.
– Нет.
– А Ромы?
– Его есть. Это ж он у меня запасные ключи оставил. Чтоб я потенциальным покупателям квартиру показывала, если он не может. Тортик принес. Но обещал отблагодарить денежкой после сделки. Да только никто не захотел покупать эту квартиру почему-то. Хоть и не дорого просили. Но я тебе, Левушка, уже говорила об этом.
– Телефон при вас?
– Да. Всегда. – Она сунула руку в карман кардигана и достала из него кнопочный аппарат «Нокиа 6300». У Коли был такой в университете. Предел мечтаний всей молодежи того времени. – Набрать Рому?
– Сделайте милость.
Женщина принялась жать на клавиши, отведя телефон от лица – вблизи плохо видела. Наконец ткнула в зеленую трубку. Когда услышала «Алло», протянула сотовый Льву, но его перехватил Николай.
– Господин Попов, здравствуйте, моя фамилия Грачев, я начальник уголовного розыска города Приреченска.
– Добрый день. Хотя вряд ли он такой, да? Раз вы звоните с телефона Серафимы Петровны? Что с ней?
– С ней все в порядке. Погибла Кира Эскина.
– Как это? Мы вчера утром виделись…
– Скиньте ее телефон, пожалуйста.
– Да-да, конечно. А что произошло?
– А об этом хотелось бы с вами поговорить при личной встрече. Вы один из немногих друзей детства, с кем она общалась все эти годы.
– У нас были сугубо деловые отношения. Не без приятельского доверия, конечно.
– Сегодня вы сможете подъехать в отделение?
– Да, но не лучше ли мне сейчас подскочить в квартиру Киры? Вы ведь там? – Коля дакнул. – Я в пяти минутах от вас. Ждите. Телефон сейчас скину.
Номер пришел через несколько секунд. Грачев набрал его. Абонент, как и ожидалось, был вне зоны действия сети. Но телефон можно начать пробивать уже сегодня. Да, суббота, и получится не так оперативно, как в будний день, но с технической службой можно договориться, а сотового оператора подключить уже утром понедельника.
Полицейские отпустили маму Димона. Уже вдвоем прошлись по квартире. Спала Кира на диване даже без белья. Почти не ела, но много пила жидкости: в ведре пустые бутылки из-под воды, сока, лимонада. Смотрела телевизор. Читала детективы – на журнальном столике лежали книги, написанные Агатой Кристи, Рексом Стаутом, Александрой Марининой. А еще старый фотоальбом. Грачев открыл его, стал листать. На снимках уже более или менее взрослые дети. Школьники. Девочка и мальчик. Она хорошенькая, щекастая. Он тоже очень симпатичный, но худенький, почти прозрачный. На некоторых брат с сестрой были запечатлены с мамой, улыбчивой, но при этом грустной женщиной. Было видно, что она старается казаться счастливой, но делает это из последних сил. Одной растить двоих детей непросто, тем более когда у тебя проблемы с сердцем.
…Роман приехал, как и обещал, через пять минут. Он оказался высоким симпатичным пухляшом с обширной лысиной, которая его ничуть не портила. А еще он был невероятно элегантно одет. Фисташковая рубашка с золотыми запонками, светло-коричневый костюм и бордовые ботинки. Как ни странно, все цвета между собой сочетались. И «голда» не выглядела вульгарно.
– Вы такой пижон, господин Попов, – не смог смолчать Коля. И его коллега закивал. Рот его был занят бутербродом, поэтому Константин помалкивал. – Отлично выглядите.
– Спасибо. У меня на одежде пунктик.
– Непросто, наверное, подбирать под нестандартную фигуру?
– Еще как. Но это даже хорошо, иначе я бы тратил все свои гонорары на барахло.
Они уселись на диван. Лева наконец доел последний бутерброд, запил его компотом и, стряхнув с губ крошки, присоединился к начальнику и свидетелю. Но угнездился на стуле, оседлав его, как коня.
– Рассказывайте, – скомандовал он.
– О чем? – решил уточнить Попов.
– О состоянии Киры.
– Финансовом?
– Если в курсе, то да. Но меня эмоциональное интересовало. Она была не в себе, так?
– Нет, – с заминкой ответил Роман. – Может, чуть более нервная, чем когда-то… Но Москва меняет людей. Кира пахала без выходных, чтобы купить себе жилье, смогла приобрести квартиру только на далекой окраине. До работы два часа в одну сторону. Подъем в пять тридцать утра. Возвращение в девять. Измоталась. Исхудала. И когда ее не повысили, как обещали, психанула, уволилась. После чего приехала сюда.
– Вы говорите, вчера виделись?
– Да, я был тут. Мы подписали договор.
– Какой?
– Я решил сам выкупить у нее квартиру. Цена-то бросовая. Думаю, сделаю ремонт, переселю маму. До сих пор делю кров с нею. А мне уже тридцать пять. Жениться пора.
– Есть на ком? – полюбопытствовал Лев.
– Трудно найти невесту, если живешь с мамой.
– Ее вообще трудно найти. Я пять лет в разводе. Живу один. И никого…
Грачев взял альбом и подтолкнул его к Попову.
– Вы тут есть? – спросил он, ткнув пальцем в общую фотографию, на ней импозантный мужчина с сединой, Печерский, и несколько ребятишек, им от одиннадцати до пятнадцати.
– Да, вот я, – Попов указал на очаровательного долговязого мальчика с копной темно-каштановых кудрей. – Меня не узнать, правда? Такие волосы! А какой я стройный. Только щечки налитые. Полнеть начал в период полового созревания.
– А тут вам сколько?
– Тринадцать. Но я был сущим ребенком. Владик… Вот этот рыженький пацан в очках, он младше меня на год, уже к девочкам приставал. Да по-взрослому. Павлу пришлось его за это исключить из студии.
– Вы называли его по имени?
– Да. Он на этом настаивал. Даже и не знаю отчества, если честно.
