С тоской бросив взгляд на остатки бренди, генерал выбрался из кресла и направился по дорожке, сопровождаемый сыном.
Проводив гостей, Агасфер вернулся в сад, уселся на кресло-качалку со стаканом бренди. Новое задание японских спецслужб было для него, что называется, из ряда вон. А самое главное – оно напомнило Агасферу о его одиночестве. Не с кем было посоветоваться, не с кем согласовать будущую работу. Не с кем подумать над тем, как сделать эту работу полезной для России. Андрей слишком молод. Безухий Ху далек от русских дел. Медников? Он потерялся из виду много лет назад, и Берг пока не был уверен, что другу юности можно доверять столь деликатную тему.
Вздохнув, Берг снова свистнул, дождался появления Линя и распорядился приготовить автомобиль. У него остался один-единственный советник, к которому Берг обращался в трудные минуты.
* * *
Могила Насти была расположена в самом конце невеликого православного погоста. Но ее было видно издалека – черный мраморный крест и две уже достаточно подросшие березки по обе стороны, словно часовые.
– Ну, здравствуй, Настенька моя…
Нигде и никогда Агасфер столь остро не чувствовал своего одиночества, как здесь – ни в добровольном «заключении» за высокими монастырскими стенами монастыря в далекой Польше, ни в иркутской «эмиграции», ни на острове-каторге Сахалине, где он ожидал предсказанной петербургским начальством войны с Японией. Даже в настоящей японской секретной тюрьме, где он просидел почти месяц, ежедневно ожидая визита палача… Но думалось Бергу под березками всегда хорошо.
Поправив цветы и прикрыв глаза, он стал припоминать первые дни и недели общения с Безухим Ху и китайчонком Линем.
* * *
На закате дня смерти Насти Агасферу стало особенно тоскливо. И поврежденная в «битве» с бочками культяшка нестерпимо саднила. Слоняясь по тихому дому, Берг вдруг вспомнил о китайчонке, продолжающем нести молчаливое дежурство у дома напротив. Он выбрался на улицу, сел на крыльцо и поманил мальчишку.
– Чего тебе надо? Чего ты второй день тут околачиваешься? Есть хочешь? Денег надо?
Китайчонок в ответ разразился пулеметной очередью фраз на родном диалекте: по-английски он, видимо, совсем не говорил. Видя, что белый мужчина его не понимает, китайчонок прибег к международному языку мимики и жестов. Несколько раз произнеся слово «Ху», он сделал пальцами жест, отсекающий уши и показал грязную ладошку, на которой химическим карандашом вкривь и вкось было кем-то написано одно слово: «help»[11 - Помоги, помощь (англ.).].
Агасфер нахмурился: о помощи явно просил Безухий Ху[12 - Безухий Ху – главарь одной из китайских триад в Шанхае (см. роман «В полном отрыве»).]. Вот уж удивительно, подумал Агасфер. И не ко времени: только сейчас ему и дел, что помогать местным бандитам.
– А где он сейчас? – машинально спросил он по-английски, по-немецки и на всякий случай по-итальянски, досадуя на то, что китайчонок вряд ли поймет вопрос. А если и поймет, то не сможет внятно объяснить. Однако ответ был понятен: китайчонок быстро скрестил перед своей неумытой рожицей указательные и средние пальцы обеих рук. Решетка. Понятное дело: тюрьма.
– Ну, а я-то что могу поделать, малец? – вздохнул Агасфер.
Потрепав мальчонку по вихрам, он направился было в дом. Однако на сей раз китайчонок проявил упорство. Он ухватил Агасфера за брючину и опять затарахтел что-то по-китайски, одновременно отчаянно жестикулируя и даже пытаясь что-то изобразить послюненным пальцем на каменной мостовой.
Из всего этого Агасфер понял, что медлить нельзя и что Безухого вот-вот сделают и безголовым, то бишь казнят.
– Ну, тогда придется ехать, – решился Агасфер.
Заглянув к сыну – тот спал под присмотром монахини, – он нашел запасной японский протез, сделанный в свое время для него Осамой. Однако культя распухла, и горловина протеза стала для нее узкой. Недолго думая, Агасфер сделал на ней длинный разрез, кое-как всунул в горловину культяшку и вышел во двор, где скучала под брезентом последняя покупка, которой он хотел поразить Настеньку – новехонький автомобиль «рено». Ездил на автомобиле он, правда, всего один раз – и то под присмотром продавца. Однако вождение показалось ему штукой нехитрой, и он решил, что справится.
Он повернулся к китайчонку:
– Прыгай, «Сусанин», показывай дорогу!
В полутемном помещении полицейского участка, заставленном дюжиной столов, китайчонок оробел. Он издали показал Агасферу на сидящего в углу белого полицейского в статском и спрятался за дверью.
Агасфер неторопливо приблизился к полицейскому. Тот был занят: сосредоточенно открывал бутылку пива. Справившись наконец с пробкой, полицейский с жадностью сделал несколько глотков и только после этого обратил внимание на посетителя.
– Вам чего, мистер? – угрюмо осведомился он. – Кража? Ограбление? Свидетели есть?
– Безухий Ху, – Агасфер отодвинул предложенную ему бутылку пива. – Это мой человек, инспектор. Я слышал, его арестовали…
Мельком глянув на визитера, инспектор покачал головой:
– Такие штуки тут не прокатывают, мистер, – он по-прежнему улыбался. – Безухий, вы говорите? Это же бандит! Как он может быть вашим человеком?
– За что он арестован? – поинтересовался Агасфер.
– А бог его знает, – признался полицейский. – Попался патрулю во время облавы, оказал сопротивление. Кого-то ранил… Потом выяснилось, что он давно в розыске. Суд уже был, мистер!
Прикрыв от наслаждения глаза, он снова побулькал пивом. Опустив бутылку, полицейский удивился:
– Вы еще здесь, мистер?
– Это мой человек. И он мне нужен, – терпеливо повторил Агасфер. – Сколько вам платят, инспектор?
– Чертовски мало, мистер. Хотите предложить взятку? Не откажусь, не откажусь. Только учтите, я человек обидчивый – если предлагают слишком мало…
Взяв со стола карандаш, Агасфер поискал чистый клочок бумаги – полицейский тут же услужливо пододвинул ему какую-то папку. Изобразив цифру, Агасфер перевернул папку к полицейскому. Тот поднял брови домиком:
– Это в «мексиканцах»[13 - В Шанхае того времени, наряду с национальной валютой, большой популярностью пользовались мексиканские доллары и английские фунты стерлингов.], мистер?
– Если угодно – в фунтах стерлингов.
– Вы умеете делать бедным государственным служащим приятное, сэр! – похвалил полицейский. – Деньги при вас? А это не ваш автомобиль под окном? Угу… Отгоните его за угол, сэр, и ждите.
Полицейский не обманул: через несколько минут он подтащил к автомобилю человека с мешком на голове и со связанными руками. Пересчитывая деньги и прямо-таки мурлыча от удовольствия, инспектор заметил:
– С вами приятно иметь дело, сэр! Но скажите, ради бога, своему человеку, что если он попадется мне на глаза в Шанхае еще раз, его повесят так быстро, что вы – ха-ха-ха! – просто не поспеете со своей «благотворительностью»!
С наслаждением растирая затекшие руки, Безухий буркнул:
– Ты второй раз спасаешь мою жизнь, белый! Это нехорошо: теперь я у тебя в двойном долгу. Куда мы едем?
– Пока ко мне домой. Отдохнешь, приведешь себя в порядок – и ступай куда хочешь!
Усевшись за руль, Агасфер краем глаза заметил давешнего мальчишку, юркнувшего в салон. Китайчонок и спасенный Ху начали оживленно переговариваться.
Загнав машину во двор, Агасфер протянул Безухому несколько купюр:
– Если тебе некуда идти, можешь пожить во флигеле. Скажи мальчишке: пусть купит то, что ты хочешь и принесет туда.
– Как тебя зовут?
– У меня много имен, Ху. Самое короткое – Берг. Можешь звать меня так.
– Это твой дом? – продолжал расспрашивать Безухий.
– Я купил его для жены и сына, – голос Агасфера был усталым, но ровным. – Но он ей больше не нужен: она вчера умерла. Хочешь меня ограбить или убить?
– У нас говорят: если сомневаешься в человеке– не затевай с ним дел. Ты говоришь глупости, Берг! Спасибо тебе. И помни: я дважды твой должник…
Безухий, как скоро выяснилось, не любил долго оставаться в долгу.
Когда Агасфер на следующий день заглянул во флигель, чтобы поглядеть – не сбежал ли гость, китаец обратил внимание на то, что хозяин перестал носить на левой руке искусственную кисть. Безухий без особой деликатности поинтересовался: почему?
Вместо ответа Агасфер засучил пустой рукав и показал китайцу чудовищно распухшую культяшку.
– Руку надо лечить, железный кулак тебе еще пригодится!
Безухий бесцеремонно понюхал обрубок руки с остатками мази, длинно и сложно выругал «белого дурака-доктора», а под конец накинулся на Берга:
– Твоя рука гниет! Еще неделя – и разовьется очень быстрая гангрена. Ты хочешь оставить маленького сына без отца, вань ба да[14 - Дословно – черепашье яйцо. Любопытно происхождение этого серьезного китайского оскорбления. Черепаха в представлении обитателей Срединного Государства – это существо, крайне невоздержанное и неразборчивое в сексуальном отношении. Так что никогда не бывает известно, результатом каких именно из бесчисленных половых сношений является появление того или иного яйца…]?! Тебе нужен настоящий доктор.
Повернувшись к китайчонку без имени, который как-то само собой прижился во флигеле, Безухий приказал ему найти и привести настоящего доктора. Тот улыбнулся и исчез. А ближе к вечеру привел во флигель толстого китайца в желтом шелковом халате и позвал «на прием» к нему Агасфера.
Опасливо поглядывая на замеревшего в углу Безухого, китаец осмотрел распухшую культю, долго нюхал ее, и наконец произнес несколько фраз, которые Агасфер, разумеется, не понял.
– Нужна небольшая операция, – перевел Безухий. – Он даст тебе опия, но все равно будет больно. Поэтому тебя лучше привязать к стулу.
Агасфер поглядел на руки китайского доктора с черными каемками под длинными ногтями и поинтересовался: а доктор ли это вообще?
– Самый лучший в Восточном Китае, – заверил Безухий и заглянул под крышку своей знаменитой корзинки[15 - В этой корзинке бандит Безухий обычно держал ядовитых змей, которые помогали ему убеждать в чем угодно своих противников. Несговорчивым и неразумным змея через воронку отправлялась в задний проход – см. роман «В полном отрыве».]. – Вообще-то он не лечит иностранцев и простолюдинов, но я сумел убедить его заняться твоей рукой.
– Ты умеешь быть очень убедительным, Ху, – с долей иронии согласился Агасфер. – К тому же ты успел, как я погляжу, обзавестись очередной милой змеей? Приглядывай за ней получше, Ху: я не хочу однажды обнаружить ее в своей спальне.
Безухий только фыркнул.
Тем временем китайчонок по указанию доктора раздул огонь в маленькой печурке и принес полкотелка воды (Агасфер был уверен, что воду он зачерпнул в садовом прудике). Когда вода нагрелась, доктор принялся бросать в котелок какие-то травы и корешки, извлеченные из своего мешка. Когда вода закипела, вслед за травами пришла очередь бутылочек и склянок с жидкостями и порошками, которые доктор также извлек из своего мешка. Процедив готовое варево, доктор поглядел на Безухого и протянул Агасферу грязноватый комок с характерным запахом.
– Этой опий. Жуй! – приказал Безухий, подходя к Агасферу с веревкой.
Он со знанием дела привязал Агасфера к единственному стулу. Тот не сопротивлялся.
Получив свободу действий, доктор наложил на руку выше локтя пациента жгут и без дальнейших церемоний сделал на культяшке два длинных глубоких разреза. Зашипев от боли, Агасфер отвернулся, потерял сознание и в дальнейшие тонкости операции, естественно, уже не вникал.
Очнулся он снова от боли: доктор, сопя, запихивал в длинную открытую рану на левой укороченной руке горячую травяную гущу из котелка. Нашлось применение и отвару: китаец намочил в нем длинную полоску от бесцеремонно разодранной простыни и перебинтовал ею культю.
– Твои кости в руке уже начали гнить, – сообщил Безухий. – Доктор отскреб кость сколько мог и наложил в рану целебных трав. Завтра он промоет рану и заменит травы. Так будет три дня, потом ты поправишься.
– А если нет? – высказал законное предположение Агасфер, морщась от жгучей боли и ругаясь на чем свет стоит.
– Он очень старался. И будет стараться и дальше, – уверил Ху и многозначительно потряс своей корзинкой. – Иначе я засуну этого длинного крайта[16 - Разновидность ядовитых змей.] в его толстую задницу до самого кончика хвоста. Пошли, я провожу тебя до кровати – сам ты вряд ли дойдешь…
В эту ночь Агасфер так и не смог уснуть: культяшка болела так, что не помогал ни опий, ни лошадиные порции бренди. Наутро монашка заявила ему, что не может оставаться в доме, где по ночам воют, мерзко сквернословят и бродят жуткие китайцы с обрезанными ушами. Кое-как уговорив монашку остаться до вечера, Агасфер принялся лихорадочно размышлять над тем, где раздобыть сиделку.
Каким-то чудом он вспомнил о владельце чайного магазинчика Соломоне: во время одного из визитов он приметил в подсобном помещении молодую женщину, которую еврей из Одессы со вздохом представил как свою дочь.
– Бедная Циля, – заметил тогда Соломон. – Старый дурак-отец затащил ее в такие края, где еврейка никогда не сможет найти мужа и нарожать мне внуков…
Циля с удовольствием согласилась поработать немного сиделкой и помочь бедному мальчику, только что потерявшему мать. Увидев малыша, лежащего с поджатыми ногами на боку и молча сосавшего палец, Циля прослезилась и принялась так рьяно ухаживать за Андрейкой, что Агасфер успокоился.
К немалому удивлению Берга, уже через пару дней, к похоронам жены, дергающая боль в культяшке стала проходить. А через неделю опухоль спала, и тот же самый китайский доктор с невероятным облегчением зашил длинные разрезы шелковой нитью. Он наотрез отказался от предложенного гонорара и едва не бегом, придерживая полы халата, покинул флигель со страшным безухим обитателем.
Первые дни после операции Агасфера ощутимо пошатывало, и Безухий водил его к Андрейке, придерживая за пояс и здоровое плечо. Ковыляя проведать сынишку в первый раз, Агасфер попросил своего провожатого накинуть на его бритый и безухий череп какую-нибудь тряпку – чтобы не испугать ребенка. Тот только фыркнул, по своему обыкновению. Однако испугался не Андрейка, а сиделка Циля, едва удержавшаяся от того, чтобы не юркнуть от внезапно появившегося в комнате человека в черной одежде и с голым безухим черепом под кровать.
Сиделку Безухий одобрил. А прописанные доктором пилюли и порошки, понюхав и даже попробовав на язык, забраковал:
– Толстая баба, хорошая! А пилюли выброси – мальчишке нужна компания таких же мальчишек – иначе он никогда не поправится.
– Где ж их взять, мальчишек?
– Завтра будут, – и, повернувшись к вертевшемуся под ногами китайчонку, Безухий отдал ему очередное распоряжение.
И уже на следующее утро в детской комнате Андрейки оказалось четверо китайчат мал мала меньше. Они робко вошли в дом, держась за подолы рубашек друг друга и с почтительным уважением кланяясь Бергу и Циле. Китайчата с восторгом рассматривали заранее закупленные Агасфером для сына игрушки и уже к вечеру первого дня, осмелев, вовсю играли у кровати в солдатиков, строили из разноцветных кубиков башни и катали за веревочку паровоз с вагонами.
«Рецепт» бандита оказался верным: поначалу Андрей смотрел на шумную суету вокруг своей кровати столь же равнодушно, как и прежде. Потом каждодневные доклады сиделки изменились:
– Михаил Карлович, Андрюшка уже не отворачивается и смотрит на них! Явно интересуется…
– Господин Берг, ваш сын перестал сосать палец…
А через неделю Циля ворвалась в кабинет Агасфера с радостным сообщением:
– Я за водой пошла, возвращаюсь – а Андрейка вместе с нехристями этими на полу играет!
С тех пор про шок в доме уже не поминали.
* * *
Берг достал платок, смахнул легкую пыль с креста.
– Вот таким образом, Настенька, – пробормотал он. – Прости, что Андрея сюда нынче не взял. Негоже, конечно, могилы предков забывать – но молодежи, по моему разумению, больше вперед глядеть надо!
Помолчав, он прислушался к тонким посвистам ветра в ветках берез, словно ожидая услышать ответный шепот.
– Если доведется поехать в Россию, возьму Андрюшку с собой. Опасно? Конечно, опасно! И все ж возьму: пусть на родину поглядит!
На колени Агасферу слетел березовый лист. Он взял его, покрутил перед глазами, понюхал.
– Одобряешь, стало быть, Настенька? Спасибо, родная! А мы к тебе вернемся, право слово! Не оставим тут одну…
Глава третья
Первые прикидки
