В середине мартовского дня в воздухе почему-то пахло осенью: меняющими цвет опадающими листьями, не пролившимся на асфальт дождем. И хотя еще даже не начало темнеть, Женьке казалось, что уже наступила глубокая ночь, с которой у нее всегда ассоциировалось осеннее одиночество. Она даже забыла, что зима уже закончилась и на улице вовсю правит весна.
– Прекрати эти игры в «слабо?», понял? – приказал Артур брату. – Это может зайти слишком далеко.
– Так ты тоже слышал весь их разговор? – включилась Женька в беседу. – Это же мои слова у кабинета директора заставили тебя прийти за братом?
– Мечтай. Я и так за ним хотел проследить, – отрезал Раевский. – Или думаешь, ты единственная, кто видел, как он уходит с уроков? И вообще, мелкий, я так и не услышал твоего ответа. Бросай эти игры.
– Я не хочу.
– Не хочешь или не можешь? Тебе же велели не светиться!
Денис пожал плечами и вдруг кивнул на морщившуюся Женьку.
– Может, ей всё же к врачу?
Артур остановился, посмотрел на девушку.
– Нет, – она покачала головой. – Просто… мне нужно идти помедленнее.
– Просто не нужно было лезть куда не просят, – ядовито повторил Артур, но шаг замедлил.
Денег на такси ни у кого из них не оказалось, а до остановки нужно было сделать лишний крюк. Так они и тащились к Женькиному дому. Как черепахи, в общем, тащились. Удивительно, что не бросили ее по дороге.
– Проводить до квартиры? – Артур иронично изогнул бровь, когда они подошли к Женькиному подъезду.
– Да ладно уж. Не утруждайся. – Женя вздохнула. – Спасибо, что довели до дома.
– Не бросили, хочешь сказать?
– Ага. Не бросили.
Махнув Раевским рукой, обоим сразу, Женя поковыляла домой.
Было еще довольно рано, квартира пустовала и ждала ее, Женьку. И всё равно девушка заходила почему-то с опаской – мало ли? Она и не думала, что ее может так напрячь простое присутствие родителей дома, но да – напрягло. Она не любила нарушений привычного уклада – любое изменение заведомо казалось ей переменой не к лучшему. Да, она боялась перемен.
Стандартная в общем-то тишина квартиры сегодня радовала особенно сильно. С порога Женя запустила приложение с радиостанциями разных стран и, выбрав радио Великобритании, начала раздеваться и разогревать обед под милую фоновую болтовню ведущих-англичан. Вещание из другой страны, за сотни километров от нее, Женьки Высоцкой, всё еще казалось ей вещанием из другого мира. Это и был другой мир. Женя представляла этих ведущих, которые сейчас (прямо сейчас, в этот момент!) сидели на радиостанции в Лондоне, переговаривались-перешучивались в прямом эфире, задавали вопросы гостям, смеялись, пили из больших кружек кофе или чай во время музыкальных пауз, отвечали на телефонные звонки и проводили многочисленные викторины. Да, это был другой мир, мир королевских традиций, древней истории, со всеми этими неизменными атрибутами вроде типичных лондонских кэбов, пабов и красных двухэтажных автобусов.
Некстати вспомнился недавний урок английского, когда они писали эти глупые эссе и к ней попало неприятное письмо от неизвестного автора. Кто же всё-таки удосужился такое написать? Даже будучи невысокого мнения о себе и своих способностях, Женька понимала, что в желании обидеть нет ничего особо объективного или достойного внимания. Автор записки волновал больше, чем ее содержание. И кому какое дело до ее мечтаний? Кому вообще какое дело до того, о чём мечтают другие?
Она с трудом могла представить человека, который готов тратить время и силы на глупые писульки. Ну, допустим, не любит ее кто-то… и что дальше? Строчить записки? А смысл? Да и понятие нелюбви тоже весьма относительно. Любовь или ненависть – слишком сильные чувства, чтобы встречаться на каждом шагу, особенно по отношению к Женьке. Вот не замечать ее, ненамеренно игнорировать – это сплошь и рядом.
…Она отодвинула от себя чашку с чаем, судорожно сцепила пальцы. Радио вещало фоном, не проникая в ее мысли, настоящий британский акцент неожиданно успокаивал. Вот бы уехать туда, где никто ее не знает… Где никому не придет в голову сказать, что она серая и никому не интересная. Просто потому, что никому не будет до нее дела, а не потому, что она ничего из себя не представляет… Но только в кино герои могут сбежать в другой мир, когда привычный уже перестает устраивать. В жизни… в жизни же она была единственной девочкой, которая, находясь в состоянии абсолютной невесомости, продолжает, к своему ужасу, крепко стоять ногами на земле. И эти ноги день за днем ходили привычными маршрутами – в школу и домой.
Раньше Женька, бывало, ходила домой одной дорогой с Максом Стрельниковым. Ну, получалось так. Не специально. Особенно в те дни, когда у нее была подготовка к олимпиадам по английскому, а у Стрельникова тренировки по баскетболу. Заканчивались они примерно в одно время, и Женька с Максом встречались в раздевалке или на выходе из школы. Ну не пойдешь же поодиночке, когда идти всё равно одной дорогой? Сначала, конечно, они и попробовали ходить по отдельности, но выходило глупо. Женька старалась ускорить шаг, но обогнать Макса не получалось, а идти слишком медленно не хотелось. Потом они всё равно сталкивались на светофорах, и тогда она с досадой думала, зачем ей было спешить или отставать. Светофор всё уравнивал. Стрельников же вообще о таком не парился. Пару раз столкнувшись с Женькой в одном и том же месте, он начал подшучивать по поводу подстроенных встреч, и вот уже оглянуться она не успела, как они, не сговариваясь, начали ходить вместе. Конечно, чаще всего, если они встречались на выходе из школы, находился еще кто-то, кому непременно нужно было в ту же сторону, так что ничего романтичного в этих походах и не было. Но бывало… бывало и так, что вся дорога принадлежала только им двоим, и в эти моменты они были не школьниками, не учениками своих классов, они были просто парнем и девушкой, которым по пути.
В последний раз ей повезло пройти с ним до дома не так давно. После длинного, в несколько месяцев, перерыва они снова столкнулись у школы и неожиданно рассмеялись, увидев друг друга.
– С дополнительных по английскому? – спросил Макс. – Ты скоро англичанкой станешь, Женечка!
– А ты тогда кем? Леброном Джеймсом?
– Знаешь Леброна?
– Ну не лично, – она пожала плечами, и оба снова рассмеялись.
С Максом ей всегда было легко, но зато потом… потом она могла думать только о нем. Ей казалось, она слишком мало с ним общается, чтобы ее симпатия была кому-то заметна. Но в тот день их видели со стороны Драконихи. Конечно, они очень мило посекретничали в столовой на большой перемене, где Женька не отрицала, что да, так и есть, Макс нравится ей, и довольно давно. Она знала, что они никому не расскажут – подруги же. Не раз уже были всякие ситуации и проверки на прочность, так что да, она им верила.
Через день она обнаружила в своем телефоне незакрытые сообщения, где Драконихи активно мусолили ее симпатии и ее легковерную наивность.
– А еще доверчивость, глупость и безмозглость, – подытожила она свои мысли, решительно вставая из-за стола с недоеденным обедом. В замке заворочался ключ – пришла мама. К тому моменту, когда она вошла в кухню, Женька сидела на стуле с перекошенным лицом, держась за лодыжку рукой.
– Женька… Жень, ты чего?
– Невесомость, – пробормотала девушка.
– Что?
Женя вздохнула.
– Так бывает… когда невесомость отключается и происходит столкновение с землей, – серьезно объяснила она.
* * *
На следующее утро Женька пришла в школу только к третьему уроку. После поездки в травмпункт родители сначала хотели оставить ее дома и хорошо, что передумали. На пороге ее окликнул знакомый голос, и, ощутив как ее внутреннее «я» прокатилось на американских горках, она обернулась и увидела Стрельникова.
– Тоже прогуливаешь, Высоцкая?
– А ты прогуливаешь?
– Скорее – прогуливаюсь. Что с ногой?
– Просто растяжение. Жить буду.
Не успели они войти внутрь, как стало понятно, что в школе сегодня явно веселее, чем в травмпункте. Едва Женька переступила порог, как на нее налетела Мирка с громкими причитаниями в духе «где-ты-была-ты-столько-пропустила-у-нас-тут-творится-такое!». Пока Стрельников ржал как конь над потоком Миркиной речи, а Женя силилась разобрать в ней отдельные предложения, возле спортзала возник Артур Раевский, и увидевший его первым Стрельников присвистнул.
Под глазом Женькиного одноклассника растекался огромный синячище.
– Нехило его. За что с ним так?
– С ним? – поразилась Мирослава, резко оборвав монолог. – Да я же говорю – это он, он напал первым!
– На кого?
– За что?
– Да на мелкого какого-то. Из восьмого, что ли, класса.
– Можешь нормально объяснить, что случилось?
– Раньше я не знал, что у него есть брат, – задумчиво сказал Макс, не отводя взгляда от Раевского, который в эту минуту, заметив их, плюхнулся на скамейку и, откинув голову к стене, закрыл глаза.
– А что с восьмиклассником?
– Да просто испугом отделался, если честно, – Мирка пожала плечами. – А вот Артурчик равновесие потерял и вписался лицом в дверную ручку.
– А за что он…
– Да чепуха какая-то. Этот мелкий выпендривался в коридоре, что таких, как Раевский, надо в тюрьму сажать.
– Страсти кипят, я смотрю, – снова присвистнул Макс. – Ладно, девчонки, пора в класс…
– Высоцкая, Стрельников! – раздался громкий окрик завуча в холле. – Пропустили контрольную по химии, милости прошу ко мне вместо физкультуры, от которой вы так прекрасно вместе освобождены.
А Женька еще так радовалась, что контрольная прошла мимо нее. Она же совсем не шарит!
– Но…
– Без разговоров, Высоцкая, – подытожила завуч и степенно удалилась.
– Ну и как я буду писать контрольную по тому, в чём совершенно не соображаю? – вздохнула Высоцкая.
– Эй, да не парься, мы же написали, – Мирка закинула подруге руку на плечо. – И вообще, ты же знаешь наше правило? В любой непонятной ситуации надо что сделать?
– Поесть, – фыркнула Женя. Мирослава расхохоталась.
В принципе, если хорошенько покопаться в собственных ощущениях, Женьке особо не из-за чего было переживать. Этот день пока что не был ни грязно-коричневым, ни черным, и уж точно он не был серым. Поэтому сегодня немного хромающая, переживающая из-за химии, думающая о Стрельникове и, в общем-то, очень счастливая из-за того, что вчерашнее неприятие школы успешно испарилось, Женька Высоцкая казалась себе человеком, живущим почти что вне пузыря.
Ей удавалось сохранить это настроение и через урок, на большой перемене, когда Вадик и Мирка унеслись проводить кастинг на радио, а сама Женька засела в столовой.
«Займи нам места и не ешь наши порции! – сказал Вадик на прощанье. – Мы найдем самую говорливую деву и вернемся».
Вокруг царили обеденные гвалт и гомон. Женьке удавалось удержать два стула возле своего стола свободными, но необходимо было не терять бдительность. За ее спиной кто-то бухнул на пол рюкзак и уселся, двинув стулом. Ножки металлически проехались по полу, заставив девушку вздрогнуть. Поморщившись, она обернулась и увидела спину Раевского-старшего.
Она помолчала, не сразу найдясь со словами.
– Почему ты не рассказал? – вдруг спросила она. – Про «слабо?».
Артур за ее спиной поднял голову.
– Что?
Женька развернулась на стуле и снова уставилась прямо перед собой.
– Завучам. Ведь твой брат действительно ничего не крал.
– Издеваешься надо мной?!
– Нет. Но ты же сам хотел отвадить его от этой компании. Ты бы и с их играми завязал, и брата оправдал.
Артур помолчал. Пока он наверняка раздумывал над очередной уничижительной речью, Женька пила бледный компот, который сегодня вдруг показался ей не таким мерзким, как обычно.
– Почему ты не боишься, что я тебя прибью? – наконец спросил Раевский. – Посмотри, со мной никто не разговаривает.
Да, он и правда сидел один. Но вряд ли потому, что его никто не любил, или потому, что он полез в драку с тем восьмиклассником.
– Может быть, это ты ни с кем не разговариваешь? – Женька пожала плечами. – И потом, если ты не прибил меня тогда у кабинета директора, то уже и не прибьешь. Ну а еще за это сажают, – добавила она так, будто это было последним аргументом.
Артур вдруг фыркнул.
– А если серьезно… почему всё же нет? Не хочешь закладывать?
– Ясное дело. Да и потом, он взрослый. Сам решил заниматься этой фигней, вступить в этот клуб Неслабаков, сам пусть и выпутывается.
Женька засмеялась.
– Клуб Неслабаков? Серьезно?
– Да, так они гордо себя называют, – саркастически откликнулся Артур.
– Тогда чего же ты впрягся в драку, а?
– Слушай… – снова начал Раевский.
– Уф… – Мирка плюхнулась на свободный стул и с ходу заглотила добрую половину компота. – Как я устала слушать всяких писклявых девиц! Ты не представляешь, сколько их в нашей школе.
– Ну почему же? – Вадик с королевским достоинством уселся на соседний стул. – Одна была ничего.
– Да что ты? Просто запал на нее, признайся!
– Ой, всё, – отрезал Сухов.
– Вот и всё. Но кого-то найти придется. – Мирка вздохнула и принялась за еду.
– Конечно. Радио не должно заглохнуть, а то мы с Саней будем вести еще больше эфиров.
Женька повернула голову, пользуясь бурной дискуссией одноклассников. Артур прошествовал мимо, закинув на плечо рюкзак. Даже с синяком под глазом он умудрялся выглядеть невозмутимым.
– Проблема в том, что адекватных кандидатов в нашей школе нет, – продолжала, расправившись с порцией, Мирослава.
– Мне кажется, вы немного преувеличиваете масштаб трагедии, – сказала Женька улыбаясь.
– Преувеличиваю? Не тебе же это делать! Или что, может, тогда всё же сама встанешь в эфир, а?
