Дима раскатал губу от удовольствия, приготовившись получить свой четвертак.
– Но, как ты помнишь, ты меня подвел с пакетом, который ты намочил, и у тебя штраф в двадцать рублей. Делаем небольшое арифметическое действие, и получаем, что я тебе должен пять рублей.
Андрей покопался в карманах.
– Пятерки нет. Извини, старик. Будет за мной. Всё, пока! Дуй домой, завтра вечером позвони.
Дима вышел на улицу, как будто стукнутый пыльным мешком по голове: «Ну дела, ну партнер! Как же его жаба душит насчет денег! Просто фантастика!». Двигаясь к станции метро по темной, грязной улице, Дима начал прокручивать в уме подозрения насчет работы Андрея в церкви: «Разве может так быть? – он задавал сам себе этот вопрос, – что человек служит в епархии, а в нём прослеживается такая духовная безнравственность?». Диму так захватила эта мысль, что когда к нему навстречу из ближайшей подворотни двинулись три косых фигуры со словами «Эй, пацан, дай закурить», то он просто их не заметил, пройдя сквозь них, как привидение. «Косые фигуры» так и остались стоять, открыв рот. «Работает у Питирима, – продолжал размышлять наш герой, – а сам сидит дома с утра до вечера. И иногда вечерами срывается на своём автомобиле по каким-то делам… Якобы, по церковным… Ну да ладно, Бог с ним».
* * *
Так прошло несколько дней. Андрей Диму больше ни о чем не просил, и наш герой потихоньку занялся диссертацией, которая писалась у него очень плохо. «Вот, водка пьётся, а диссертация совершенно не пишется. Интересно, почему?» – размышляя таким образом, Дима сидя с Галиной Ивановной, с Власовым и с Ириной в маленьком подсобном помещении института. Рабочий день уже закончился. Хотя на импровизированном столе стояла бутылка водки (для мальчиков) и бутылка крымского портвейна (для девочек), и закуска в виде сыра «Дружба», в виде яблок, хлеба и баночки аджики, и всё было, вроде бы, «в норме», как любила говорить молодежь того времени, но веселья не было.
То ли от осенней погоды, то ли от полного отсутствия денег (у мальчиков), то ли от «регула» (у девочек) разговор не клеился, и анекдоты не рассказывались. Ирина сидела с сигаретой в руке, стряхивала нервно пепел на пол и о чём-то напряжённо думала. Галина Ивановна мечтательно смотрела в окно, за которым были московские сумерки. В окне была также видна обшарпанная стена соседнего дома. Власов тоже молчал, держа стакан с недопитой водкой. Диме эта ситуация не нравилась. Он хотел потихоньку улизнуть с этого «сейшна». Но Ирина внезапно обернулась к нему и спросила:
– Дим, ты спиртом заниматься будешь, или мне других ребят подключать к этому делу?
От этого вопроса Дима немного смутился. Он не хотел, чтобы Галина Ивановна знала, что он, Дима, спекулирует спиртом. Однако он ответил:
– А ты определилась, сколько ты хочешь за бутылку?
– Но вы мне сказали, что из бутылки спирта получается пять бутылок водки, не так ли?
– Да, получается.
– Значит, пять надо умножить на… А сколько стоит бутылка водки?
– Такой, – включился в разговор Власов, показывая на бутылку «коленвала», – три рубля шестьдесят две копейки.
– Умножаем три шестьдесят две на пять… Вот сколько я хочу за одну бутылку спирта.
«Так, ещё одна… Наши товарищи все сошли с ума», – отметил Дима, усмехнувшись расчетам Ирины.
– А наша доля? – наивно задал вопрос Власов. – Кто будет покупать твой спирт, если по твоей цене водку можно купить в любом магазине?
Галина Ивановна очнулась от своих мыслей и хитро посмотрела на Диму:
– Наверное, ты спирт Андрею предложить хочешь? Тогда я тоже в доле. Потому что я и Андрей – одно и то же!
У Димы от этих слов закружилась голова: «Вот как! Андрей и Галка – это уже одно и то же».
– Если ты и Андрей это одно и то же, – жёстко сказал он, – тогда сама покупай этот спирт. Зачем Андрею голову морочить? Ему некогда, он в епархии у нас работает.
– А чем ты недоволен, Глинский? – сорвалась Галина Ивановна, – Потому что тебе никто не даёт, поэтому ты так себя ведешь, да?
«Так, это удар ниже пояса, и, по-видимому, разговор, уходит в другое русло», – Дмитрий резко встал с картонного ящика, который служил стулом, и по-английски, не прощаясь, вышел из подсобки на улицу.
«Что за фигня у баб в голове? Даёт, не даёт… Тебе-то что, Галина Ивановна, кто мне даёт, кто не даёт? Лучше смотри на того, кто тебе даёт», – раздраженный Дима приехал на Кантемировскую и разделся. Потом пошёл принимать душ. В это время позвонили в дверь. Дима, как был голый, только закрученный полотенцем на бедрах, открыл входную дверь. На пороге стоял сухонький старичок с козлиной бородкой. В руке он держал авоську с бутылкой кефира.
– А где Андрей? – не утомляя Диму обычными приветствиями, нервно спросил старичок.
– А его нет, – ответил Дима и плотней закрепил полотенце на теле.
– Нет, нет… Его никогда нет. Он не заплатил за последний месяц, – и старичок смешно скривил рот – то ли от нервного тика, то ли от злобы. – Передайте ему, что если он не заплатит за квартиру… А вы кто, собственно говоря, такой? И что вы делаете в моей квартире в голом виде? Девок трахать собираетесь? Безобразие, молодой человек, полное безобразие…
– Я Дима, а вы кто?
– Я кто? Я хозяин этой квартиры! Разве вам не видно? Так вот… О чём это я?.. А, да… Полное безобразие… Встречать хозяина в голом виде. А где ваша женщина? Я хочу посмотреть на неё.
И старичок бесцеремонно отстранил Диму от входной двери и не раздеваясь начал ходить по квартире и заглядывать во все углы:
– Ага, нет никого… Но вы наверняка ждёте женщину… Я по вашему виду вижу. Верно я говорю?
Дима пожал плечами, разглядывая хозяина. Раздался телефонный звонок. Дима взял трубку.
– Глинский! Ты совсем дурак? – произнесла телефонная трубка пьяным голосом Галины Ивановны. – Убежал, не попрощался… Ирина расстроилась…. Она, наверное, тебя любит. А ты взял и убежал, оставив нас с этим бабником Власовым… Он начал к нам приставать, а нас и защитить некому…
– Галь, я сейчас занят. В чём вопрос?
– А вот и женщина появилась! Я же вас, молодежь, знаю… Хорошенькая хоть? —захихикал старичок.
– Ты, Глинский, пока Ляли нет, девок, небось, полную квартиру наприглашал… Нехорошо… – обиженно сказала Галина Ивановна.
– Галь, ещё раз тебе говорю, неудобно мне сейчас с тобой разговаривать, хозяин квартиры пришёл…
– А тебе всегда, Глинский, неудобно со мной разговаривать! Как девушек оставлять на поругание Власову, так тебе удобно! Убежал, обиделся… Это я с Ириной должна обидеться!..
Старичок смирно сидел на стуле, так и не сняв верхнюю одежду. Он внимательно слушал, о чём Дима говорит по телефону.
– Всё, Галя, я больше не могу с тобой разговаривать! Слышишь меня?
– Я тебя слышу, – вдруг мужским голосом ответила трубка, – это Андрей, ты меня слышишь?
«Так, – отметил Дима, – Галка в квартире у работника епархии».
– Слышу… Я тебя слышу.
– Отлично, если слышишь. Сейчас собирайся и опять сгоняй на Полярную улицу. Очень тебя прошу! Привези такой же пакет, но… Подожди, Галя!.. Не надо с меня снимать рубашку!.. Дай, пожалуйста, договорить. Привези пакет, это важно. Адрес помнишь? Деньги есть на такси?
– Деньги есть, – убитым голосом ответил Дима.
– Отлично, старик. Действуй!
– Вы, я слышу, с Андреем разговариваете? – заговорил старичок. – Скажите ему, что если он не заплатит, то я сдам квартиру… Я найду, кому сдать…
– Андрей! Здесь хозяин квартиры. Говорит, что ты не заплатил за последний месяц.
– Скажи ему, что он старый козёл и маразматик. Ни черта не помнит! Я ему три дня назад всё заплатил.
– Но, может, ты с ним сам поговоришь?
– На хрен он мне нужен? Ты там живёшь, вот и разговаривай. Всё, пока! Давай, гони на Полярную.
Старичок продолжал торчать в квартире и своим присутствием раздражал Диму всё больше и больше.
– Извините, не знаю как вас зовут, но мне надо идти, – объявил он ему.
– Меня зовут Флегонт Иванович. Я бывший актёр Малого театра. Я сдал квартиру Андрею. Это очень приличный парень, а вас я совсем не знаю… Встречаете меня голым… Знаете, это неприлично… Мне почти восемьдесят лет, и такая бестактность… Если вам надо куда-то идти, то идите. Я нахожусь в своей квартире, за которую не получаю денег. Полное безобразие! Сдаю квартиру одному, а живёт в ней другой, и ни тот, ни этот не платят мне денег… Что же это такое, куда мне жаловаться?
– Флегонт Иванович, успокойтесь, пожалуйста! Андрей мне сказал, что он заплатил вам за квартиру три дня назад.
– Я бывший актер, и такая бестактность… – старичок опять весь сморщился и вдруг заплакал. – Как? Почему? Где, по какому праву, какой-то Андрей, хотя и очень приличный молодой человек, мне не платит за квартиру?.. Полное безобразие…
Дима понял, что он находится в обществе маразматика, и что ему что-то надо предпринимать, чтобы успокоить владельца квартиры:
– Флегонт Иванович, хорошо. Я ещё раз передам Андрею ваши претензии, и вы непременно получите свои деньги.
– Спасибо, молодой человек! Забыл, как вас зовут… Но это неважно. Вы очень добры ко мне, а ваше тело источает такую силу… Можно, я иногда буду приходить к вам, и когда вы будете мыться, тереть вам спинку?
Дима ничего не ответил и начал собираться, чтобы ехать на Полярную улицу, хотя ему очень не хотелось туда ехать.
Через час Дима опять тащил тяжёлый бумажный пакет по лестнице в доме на Полярной улице. В этот раз он подогнал такси прямо к подъезду.
– Доплатить надо, – начал канючить шофёр такси, засовывая на заднее сиденье тяжелый бумажный мешок.
– Хорошо, – ответил Дима, – на месте решим.
На месте, на Кантемировской, они затащили пакет в квартиру, и Дима дал таксисту три рубля.
– А где же доплата за такую тяжесть? – возмутился, было, шофёр.
– А что, трёх рублей разве мало?
– Ты чего парень? Я шофёр, а не грузчик. Давай гони ещё хотя бы полтора рубля!
– Как тебя зовут? – спросил Дима невежливо, потому что все эти шофёры и все эти начальники ему начинали надоедать.
– Митяй, – ответил водитель.
– Вот что, Митяй… Митяй, пошёл на хер. Понял, Митяй?
Дима мрачно начал надвигаться на него, твёрдый и крепкий, как скала. Шофёр понял, что здесь ловить нечего и, бубня себе что-то матерное под нос, выскочил из квартиры.
Закрыв входную дверь, Дима пристально посмотрел на большой и тяжелый бумажный мешок. Он был аккуратно запакован, как почтовая бандероль, и Диме безумно захотелось посмотреть, что там внутри: «Второй раз я привожу эти бумажные мешки и совершенно не знаю, что в них. Якобы, груз для епархии… А может, в них находится что-то запрещённое… Я ведь совершенно не знаю этого Андрея…».
Дима пошёл на кухню, достал из холодильника не допитую бутылку водки, открыл её и налил себе полстакана: «Очень интересно, что же в этом бумажном мешке? Открыть и посмотреть? Но, наверняка, Андрей это заметит, разговор будет… Опять меня штрафом накажет…».
Дима выпил водку и позвонил Андрею. Вместо Андрея трубку сняла Галина Ивановна. Дима сразу узнал её голос. Она была пьяна:
– Вас слушают… Говорите… Ну, говорите!.. Вам, наверное, Андрея? Он в ванной, перезвоните минут через десять.
«Вот, чего я добился, – грустно подумал Дима, – хотел, как лучше, а получил чисто русский вариант: желанная девушка в объятиях человека, который является моим хозяином, а я его раб. Что же это за жизнь? Всё упирается в деньги… У кого они есть, тот и всему голова. А если их у тебя нет, то ты говно, козявка… Тебя можно унижать, прессовать и делать с тобой, что угодно».
Дима налил себе ещё полстакана водки, притом понимая, что этот стакан уже лишний. Но всё равно он его выпил, а еды дома никакой не было. Дима «закусил рукавом» и опять пристально посмотрел на бумажный мешок, стоящий в прихожей. Глядя на мешок, Дима опять набрал телефон Андрея, и опять ему ответила Галина Ивановна, что Андрей, ещё занят.
Дима захотел выпить ещё, но водки в доме больше не было. В нём вообще ничего не было: ни еды, ни вина, ни женщин, ни денег, ни покоя, ничего! Диме захотелось плакать, как маленькому мальчику, который потерялся на пляже или на вокзале. Он всхлипнул, но тут раздался телефонный звонок:
– Старик, это Андрей. Звонил?
– Звонил.
– Привёз, что должен был привезти?
– Привёз.
– Отлично. Груз в порядке?
– Вроде, в порядке.
– Что значит «вроде»? В порядке или нет?
– В порядке.
– Отлично. Завтра, Дим, я его заберу… Если всё в порядке, то с меня десять рублей.
– Ты же говорил о двадцати, – неожиданно для себя выпалил Дима.
– Ты что-то, старик, путаешь. Я не мог назвать тебе такую сумму…
– Андрей, я не знаю, по какому принципу ты оцениваешь мои услуги, но о двадцати рублях ты говорил точно.
– Дим, успокойся! Мы только начинаем вместе работать, а ты, я смотрю, уже в обиде. Так нельзя… Нельзя обижаться на компаньона, который тебя работой снабжает и не даёт умереть с голоду. Ты должен быть благодарен мне, что я даю тебе возможность заработать, а ты конфликтуешь, торгуешься, ставишь меня в неудобное положение. Одним словом, завтра я за грузом приеду и деньги тебе оставлю… Где? На трюмо. Всё, давай, спокойной ночи… Ах да, тебе тут Галина Ивановна спокойной ночи желает.
– Димочка, – в телефонной трубке раздался мяукающий голос Гали, – спокойной ночи, дорогой!
Утром приехала Ляля. Дима очень обрадовался: наконец-то его Ляля будет с ним, и не надо будет пить водку с проходными девушками, и не надо будет вечерами придумывать себе занятия. А то вечером, после работы, все сотрудники спешат домой, а Дима садится играть в шахматы с Петровым (это один противный малый из их отдела, который в шахматы играл сильнее, чем Дима). Это была первая причина, почему Дима не любил его. А вторая заключалась в том, что этот Петров стучал на всех сотрудников, так как являлся внештатным агентом КГБ.
Ляля прилетела в аэропорт Быково, и Дима ни свет ни заря поехал её встречать. Было ранее осеннее утро. На улице было ещё темно, когда Дима, подняв воротник своего плаща, прохаживался рядом с ограждениями аэродрома, всматриваясь в низкое небо. Самолет задерживался. Встречающие нервничали, и эта нервная атмосфера передалась Диме. Он тоже вдруг занервничал, и в его голове стали складываться страшные картины авиакатастрофы, в которой гибнет его Ляля. Почему у людей так устроена голова? Нет чтобы думать о том, как он встретит Лялю и отвезёт её на Кантемировскую… Кстати говоря, она будет удивлена: «Куда это ты меня везёшь»? Ляля снимала комнату у одной не очень здоровой старушки на Воронцовской улице, недалеко от Таганки. Так вот, вместо этого Дима, прохаживаясь около взлетной полосы, думал хрен знает о чём.
Вдруг из облаков беззвучно вынырнул самолет и, освещая мощным прожектором перед собой пространство, пошёл на посадку. Через пятнадцать минут Ляля обнимала и целовала Диму. Дима отметил, что её красота немного поблёкла, и девушка выглядела утомленной:
– Ну, как мама?
– Мама? Славу Богу… Была серьёзная операция, и врачи говорили, что её здоровье очень плохое. Но теперь всё позади, она пошла на поправку.
