Березь, само собой, не затихла, но в ноющем шуме словно бы что-то щелкнуло. Нечисть, которую не почуял Буланко, или то остывают нагретые за день камни?
Черные стены на фоне неба казались слизнувшей звезды тенью, почти истаявший месяц совсем не давал света. Без китежанской вязи и поганой берези в такую ночь пришлось бы солоно.
Первое из облюбованных для боя мест Алёша миновал не оглядываясь. Площадь была тиха и пустынна, оставалось подойти к самому логовищу, и китежанин подошел. Снизу отчетливо тянуло тленьем и чем-то еще более гнусным: гули явно болтались поблизости. Охотник поправил грудную перевязь с рядком метательных ножей. Проверил – выходят хорошо, но вязко, значит, в бою не выпадут; а теперь на мгновение прикрыть глаза и сосредоточиться. Наколки на груди греют чуть сильнее. Что ж, всё верно: позади камни, которые не обойти, наверху только небо, а с тем, что будет спереди, он управится.
* * *
– Ну что, ушастые, заждались? – окликнул Алёша, становясь у примеченного засветло каменного щита и перебрасывая на руку щит деревянный. – Я вот заждался, аж мочи нет!
Твари объявились тотчас, как тут были! Заскрежетало, в лицо плеснуло затхлым холодом, и из провала, посверкивая красноватыми зенками, повалила нечисть. То ли в самом деле заждалась и оголодала, то ли ночь силы придала. Охотник видел сгорбленные, ковыляющие по-жабьи и при этом шустрые тени, да и вонь усилилась, пусть это и казалось невозможным. В нос шибало, хоть чесноком затыкай.
Сколько упырей таили в себе здешние норы, знали разве что березь с белым худом, но наружу вылезло десятка два. Больше перед обломками, на которых пристроился богатырь, просто не умещалось. Что-то скрипнуло, к запаху гулей примешался горько-сладкий аромат, будто из книги посыпались сухие ядовитые цветы, и Алёша не удержался, чихнул.
– Далеко тебя от Китежа занесло, богатырь, – внезапно заговорил кто-то наверху. – Здоровья не желаю, оно тебе уже не нужно.
– Да ну? – Алёша поднял голову и, не выдержал, присвистнул: на выступе над самыми головами упырей успела воздвигнуться странная фигура в скрепленной словно бы мерцающим углем мантии и с притороченной к поясу книгой, тоже посверкивающей.
Чернокнижник! А точнее, судя по бледной даже в свете берези коже, красной наколке на лбу и лезущим сквозь длинные ухоженные патлы ушам – чернокнижник-опир. Так вот кто гулям хозяин! Ну и славно, незачем теперь в развалины соваться.
– Ты невежлив, Охотник, – ровным голосом сообщил патлатый. – Но это пройдет, как проходит все, кроме смерти, а я – твоя смерть, китежанин, твоя смерть и твое посмертие.
Опиры – противники серьезные, с ними держи ухо востро… но чем страшнее нечисть, тем веселее Охотнику.
– Хвастать не косить: спина не болит, – сама выскочила из памяти призабытая было меряновская присказка, – а не отведав добра молодца, нечего хулить его.
– Смотри и думай. – Чернокнижник словно бы стал малость повыше, камень себе под ноги подложил, что ли? – Моих рабов не счесть, а ты – один как перст!
Подобных бахвалов Алёша не любил. Пожав плечами, он неторопливо обвел взглядом чего-то ждущих гулей и, ухмыльнувшись, бросил:
– Твоя правда, урод меченый. Развелось вас тут, плюнуть некуда.
* * *
Вещор по праву гордился своей выдержкой, но нахальный богатырь ударил по больному, и опир сам не понял, как крикнул:
– Взять его!
Собой царевич-колдун овладел быстро, но Охотник за это время успел одним махом снести голову прыгнувшему на него гулю. Дважды мертвое тело рухнуло под ноги замершим перед броском упырям, и те отшатнулись – поняли, что сородичу конец. Трусость давала о себе знать и в присутствии господина, это было вторым унижением, а Вещор еще не спросил за первое. «Урод меченый…» Он ненавидел изуродовавшую его лоб руну, но Тьма неумолима. Она метит своих избранников, и не китежанскому дикарю над этим смеяться!
– Взять моего нового раба, – повторный приказ был в должной мере презрителен и равнодушен, а хлестанувшей гулей волшебной плети смертный видеть не мог, да и не до того ему стало.
Ужас перед господином перебил страх перед Охотником, и нечисть бросилась в бой. На открытом месте богатырь вряд ли бы отбил даже первую волну, но вставшего на обломках китежанина оставалось брать лишь в лоб, и было это непросто. Вещор с вновь закипающей злостью следил, как негодяй орудует своим мечом, вроде и неторопливо… но вот располовиненный гуль валится на своего безголового предшественника, следующий остается без руки, еще один подпрыгивает в надежде стянуть богатыря вниз, к себе… Свист клинка, отшатнувшееся тело. Голова на месте, только морды больше нет. Сбоку, пользуясь тем, что враг занят, подбираются сразу трое упырей, широкий мах щита, и сбитые с ног недотепы отлетают на вновь оробевших сородичей.
– Ну как, ушастые? – смеется со своих камней китежанин. – Взяли?
Гули мнутся, медлят, ну и ничтожные же создания! Насмешник ждет, невольно позволяя разглядеть свой меч, довольно-таки причудливый – со скошенным острием и рукоятью, напоминающей символ защиты души. Подобных царевич-опир не видел ни у деда, ни в Громовых Палатах. Что ж, китежанский трофей будет неплохо смотреться на стене будущего дворца, настоящего, величественного, не чета Огнегоровым норам… но передышке конец. Из лаза копной темноты неторопливо выплывает дородный стрига. Занятый парой вертких гулей богатырь новой угрозы не замечает, сейчас щупальца обхватят, спеленают ноги, и дело сделано.
– Живым, – холодно напоминает Вещор.
Он хочет увидеть страх в этих дерзких глазах, и он увидит! Уже совсем скоро. Щупальца стриги стремительны. Так нападают змеи южных земель, свиваются в кольцо и бросаются вперед. От них увернется разве что прыгучая степная рысь, но не человек. Щупальца рвутся к добыче и… врезаются в ловко подставленный щит! Стрига не отступает и тут же атакует вновь, со всей силы, догадавшись избрать своей целью окованные железом доски. До Вещора доносятся грохот и треск – доски не выдержали – всё, богатырь без защиты!
Обломки летят в морду подвернувшемуся гулю, и недотепа остается без глаза. Не беда, главное, стрига может бить без помех, и щупальца устремляются вперед, но их перечеркивает светлая полоса. Отсеченные от тела безголовые змеи, еще пытаясь извиваться, валятся к сапогам Охотника, а лишившийся «рук» стрига в растерянности замирает. Новый взмах меча – разрубленная надвое туша рушится вниз и лопается, растекаясь слизью, а китежанин продолжает орудовать своим клинком. И издеваться.
– Ну и клопов же ты наплодил… Уродище… Задохнуться можно…
Он без устали крутит и вертит мечом, будто окружив себя вторым, поблескивающим полупрозрачным щитом, и понукаемые Вещором гули падают вокруг дерзкого Охотника… Очередной упир, с уже хорошо заметным гребнем – кто-то из самых первых – отшатывается, половины черепа как не бывало.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/roman-papsuev/bitva-za-lukomore-kniga-i/?lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Для лучшего понимания текста рекомендуем ознакомиться с кратким словарем в конце книги.
2
Локоть – единица измерения длины, не имеющая определенного значения и примерно соответствующая расстоянию от локтевого сустава до конца вытянутого среднего пальца руки. Примерно 50 см.
3
Саадак – кожаный или бархатный изукрашенный чехол на лук. Встарь называли так и весь прибор вооружения: лук с налучником и колчан со стрелами.
4
Кружало (устар.) – питейный дом, кабак.
5
Погост – здесь – кладбище рядом с поселением.
6
Китежская (китежанская) вязь – волшебные татуировки, секрет которых известен лишь в Китеж-граде. Наносятся на тело Охотников, главным образом на спину, плечи и грудь, защищают от простых враждебных заклятий, а также способствуют обострению чувств, прежде всего зрения и слуха, и предупреждают о творящейся поблизости чужеродной волшбе. В сочетании с кровью Первых людей позволяют видеть в темноте, как в сумерках, и облегчают общение с нечистиками.
7
Хроможители (другое название – хороможители, доможилы) – общее название домашних духов.
8
Фуфыра – привередливый, чванливый.
9
Ба?рмица – кольчужный элемент шлема, обрамляющий его по нижнему краю. Бармицы могут быть разных видов.
