– Мы скоро узнаем, – вздохнула Хулия, представляя, как все было. Грохот приближающегося поезда, дрожь путей, ощущение, что ты связана по рукам и ногам, и беспомощное ожидание, пока этот железный зверь не сметет тебя на своем пути. – Это был настоящий кошмар для женщины.
– Для Наталии, – уточнил Рауль, припоминая слова машиниста.
– Скоро узнаем, она ли это. – Хулия помахала рукой патрульному, охраняющему труп.
– Тело уцелело, – сказал он им вместо приветствия.
– Да, нам уже сказали, – перебила его Хулия, склонившись над трупом. При столкновении стул развалился на несколько частей, но тело жертвы избежало этой участи, хотя последствия аварии очевидно прослеживались на ее лице и других частях тела.
– Повезло, – сказал Рауль.
Хулия нахмурила брови: в правой руке жертва сжимала цветок. Пара лепестков облетела, но его нельзя не узнать. Это был тюльпан. Красивый красный тюльпан, который почти слился с кровью, залившей джинсовую куртку убитой.
– Как странно, – пробормотала Хулия. – Она сжимала цветок с такой силой, что он даже при аварии не выпал из руки.
Дождавшись, пока Рауль сфотографирует тюльпан, Хулия потянула цветок за стебель. Необходимо упаковать его. Возможно, это улика.
– Приклеен. Проклятье, вот почему он не выпал… Его приклеили к ладони! – Она никогда не видела ничего подобного. Дрожь пробежала по всему телу. Придя в себя, она провела рукой по волосам жертвы, будто пытаясь вернуть ей тот вид, который был у нее до того, как ее жестоко лишили жизни. – Что они с тобой сделали? Кто привел тебя сюда? – Она отрицательно качнула головой. Убитая уже не ответит.
Хулия вздохнула. Всего несколько часов назад она каталась на серфе по волнам в Мундаке и представить не могла, что этот день закончится так трагически.
– Судмедэксперт уже здесь, – сообщил Рауль.
Хулия не ответила. Она шагала вдоль путей в поисках места аварии. Между рельсов, там, где поставили стул, валялся красный лепесток. Нужно забрать его в качестве улики.
– Что это там? – спросила она внезапно. К одному из столбов контактной сети простой клейкой лентой было примотано что-то золотое.
Подойдя ближе, она увидела уменьшенную копию себя. Обнаружение собственной гримасы на экране мобильного телефона озадачило ее. Сигнал записи был включен.
– Какого черта…?
– Сумочка у меня, – сообщил Рауль, приближаясь к ней. – Что это? Что там делает телефон?
Хулия его даже не слушала. Она в ужасе уставилась на экран устройства.
Из оцепенения ее вывела знакомая мелодия – зазвонил мобильный. Хулия механически достала его из кармана и приложила к уху.
– Что случилось?
– У нас есть новости. – Это из полицейского управления. – Преступление транслировалось в прямом эфире на «Фейсбуке». Вся Герника шокирована.
Хулия медленно кивнула. Она потянулась рукой к кнопке, чтобы остановить трансляцию. Затем сняла клейкую ленту и положила телефон в пакет для улик. Она никогда не видела ничего подобного. Тюльпан, стул на середине путей, трансляция… Все это выглядело зловеще.
Рауль показал ей удостоверение личности.
– Похоже, это и в самом деле жена машиниста… Наталия Эчано, – прочел он вслух. – Шестьдесят первого года рождения. Ей пятьдесят семь лет.
Хулия бросила взгляд. Фотография казалась смутно знакомой.
– Наталия Эчано, – задумчиво повторила она. Где-то она уже слышала это имя. – Черт, ну конечно, это же та самая, с радио…
– Ого! С «Радио Герника»!
Наталия Эчано – не кто-то там. Она знаменитая журналистка, ведущая утренней программы – самой рейтинговой в Гернике и ее окрестностях. Хулия фыркнула. Пресса будет следить за каждым их шагом и то и дело спрашивать, как продвигается расследование. Это будет непросто.
– Отстой! – воскликнула она, шлепнув себя по лбу. Еще одна деталь, которая все усложнит. Во много раз.
3
Суббота, 20 октября 2018
Один оборот ключа – и дверь открылась. Ане недовольно фыркнула. Это означало одно – брат дома. Андони переехал сюда всего две недели назад, но кажется, будто с тех пор прошло уже много лет. До его приезда эта квартира с видом на площадь, которая вела от Пасай-Сан-Хуан к морю, была лучшим местом в мире.
– Спокойно, – сказала она себе.
После пяти лет жизни в одиночестве нелегко делить квартиру с кем-то. И хуже всего то, что она сама настояла на его переезде, узнав о постоянных ссорах брата с матерью.
Теперь она, конечно, жалела об этом.
Это непросто – когда возвращаешься усталой из полицейского управления, а дома на всю громкостью включен телевизор, где крутят очередной сериал от «Нетфликс»: Андони смотрит их запоем. И как это у него получается не выходить из дома целыми днями, проглатывать серию за серией и безостановочно курить? Он даже не может открыть окно, чтобы проветрить комнату от табачного дыма… Это если он курит табак, но если кошелек позволяет, он злоупотребляет косяками.
Сестеро тоже была молодой. Черт возьми, она все еще молода, и да, ей доводилось курить не только табак, но она, по крайней мере, делала это на балконе, чтобы не мешать тем, кто живет с ней под одной крышей.
Она попыталась успокоиться, чтобы не скандалить, но стоило ей открыть дверь, как в лицо ударило облако дыма.
– Я вернулась, – крикнула она, прикусив язык, чтобы не сказать лишнего с самого порога.
– Как на работе? Слушай, тут пришли Ибай и Ману. Мы закажем пиццу на ужин. Если хочешь… – раздался голос брата из гостиной.
Сестеро поморщилась, снимая рабочие ботинки. Она подумала о родителях. Кажется, позвать брата к себе жить было не такой уж хорошей идеей. Ему всего девятнадцать лет, на девять меньше, чем Сестеро, а она жила в родительском доме до двадцати четырех.
– Ужинайте спокойно. Я схожу перекусить, – заявила она.
Спустившись по лестнице к выходу, она оказалась на площади. Свежий, насыщенный солью воздух пробрался сквозь ноздри и умиротворил ее. Олайя, одна из ее лучших подруг, если не самая лучшая, помахала ей рукой. Она сидела возле двери «Итсаспе», одного из баров на этой морской площади, докуривая самокрутку. Чуть поодаль еще одна неразлучная подруга Ане Сестеро, Нагоре, безостановочно жестикулируя, болтала по телефону.
– Я сыта по горло его присутствием в доме, – заявила Сестеро, подкрепив свои слова соответствующим жестом.
– Ну а я только рада, потому что теперь мы с тобой куда чаще видимся, – смеясь, кивнула Олайя.
– Неправда, – запротестовала Сестеро, хотя знала, что подруга права. До того как Андони переехал, она иногда днями никуда не ходила после работы. Теперь же, наоборот, она каждый вечер спускалась в бар, чтобы избежать разговоров. Иногда она перехватывала сэндвич или что-то из закусок и поднималась домой прямо перед сном.
– И как долго он собирается оставаться? – спросила подруга.
Сестеро пожала плечами.
– Навсегда, полагаю. У него столько же прав жить здесь, как и у меня. Это квартира нашей бабушки, а не моя собственная. Хуже всего то, что раньше мы отлично ладили. Вплоть до того, что я сама предложила ему переехать.
Нагоре закончила болтать по телефону и подошла к ним.
– Я тебе уже рассказывала про субботу? – спросила она, ткнув Олайю кулаком в плечо.
Сестеро покачала головой.
– Только не говорите, что стоило мне разок не сходить на вечеринку, как я пропустила что-то важное.
Олайя залилась грудным смехом.
– Я целовалась с парнем.
У Сестеро отвисла челюсть.
– Да ну? И теперь ты в сомнениях?
– Еще чего…
– И? – Детектив горела желанием узнать больше. С тех пор как в восемнадцать лет ее подруга начала встречаться с девушкой, она всегда предпочитала женщин.
Нагоре с веселым видом села рядом с Олайей.
– Было неплохо, – она раздраженно взмахнула рукой, – но эта сучка его у меня увела. Мы обе с ним болтали, и вместо того чтобы оставить его мне, она забрала его с собой. В любом случае…
– Ну мы кое-чем занимались… Но вы не хотите знать подробности. Сплетни!
– И ты теперь бисексуалка?
– Ни за что. Выбирая между женщинами и мужчинами… Это было приключение на одну ночь. В первый и последний раз.
Нагоре подмигнула Сестеро.
– Тем лучше для нас, да? Так она нас не бросит.
Детектив громко рассмеялась. Она права. На каждой вечеринке именно Олайя притягивала все взгляды. В генетической лотерее ей достался главный приз. Ей не нужны пробежки и диеты – платья облегают ее фигуру как перчатка. Однако Сестеро нисколько не переживала из-за несоответствия модельным параметрам. Пусть она не вышла ростом, да и волосы у нее раздражающе вьются, она уверена в себе – особенно с тех пор, как открыла для себя утюжок для выпрямления волос.
– Ты поменяла его, да? – Олайя указала на колечко, которое Сестеро вечером вдела в правую ноздрю.
– Ага. Звездочка надоела. Я носила ее почти два года.
– Очень круто. Мне так больше нравится. И кольцо в брови тебе очень идет… С пирсингом и татуировкой дракона ты выглядишь отпадно. Если бы я была по девочкам, я бы с тобой замутила, – пошутила Нагоре, подмигнув Олайе.
Сестеро снова рассмеялась, проведя рукой по татуировке на шее.
– Почему ты все время говоришь, что это дракон? Это Сугаар, супруг богини Мари, почитай хоть что-нибудь из баскской мифологии!
– Да знает она, что это Сугаар. Просто хочет тебя позлить, – отметила Олайя, отсмеявшись. – Ты нам раз восемьдесят это повторяла!
Сестеро толкнула дверь бара.
– Идемте, выпьем пива. Хватит с меня вашей игры в стилистов.
– Вообще-то я только что собиралась сказать, как мне нравятся твои прямые волосы, – подхватила Олайя, положив руку ей на плечо.
– А мне и с кудряшками ты нравишься, – заявила Нагоре.
– Боже, как вы мне надоели. Хватит уже. Олайя, есть новости насчет группы? – спросила детектив. Где то рвение, с которым они организовали группу «Ламии» два года назад? Она только что оправилась от травмы запястья, полученной во время скалолазания, и ей не терпелось взять в руки барабанные палочки и сесть за ударную установку. Пальцы, наверное, уже отвыкли.
– Еще ничего не ясно, но я почти подписалась на два концерта, – ответила Олайя и вскинула палец в качестве предупреждения. – Нам нужно много репетировать, чтобы не выглядеть нелепо, как в прошлый раз. Не понимаю, как нас не вышвырнули из «Де Сине Рейна».
– Правда? Два? Да это больше, чем за весь прошлый год, – обрадовалась Нагоре.
– В два раза, – рассмеялась Сестеро. – Ну и когда репетируем?
Не успела она закончить вопрос, как зазвонил телефон.
– Не поднимай трубку! Вечно тебе звонят в нерабочее время. Суббота же!
– Вдруг это не по работе, – возразила детектив, вытаскивая телефон из кармана. Однако при виде номера на экране она извинилась перед подругами и вернулась на площадь, чтобы избежать любопытных ушей.
– Ане Сестеро, – ответила она, прижав мобильный к уху. Возможно, новости хорошие. Например, арестованный решил сознаться.
– Ане Сестеро, – смеясь, передразнили ее подруги. Они всегда насмехались над тем, что она отвечает на звонки как в американских фильмах.
– Как ты, Сестеро? Это Мадрасо. Ты дома? – раздался голос начальника.
Детектив перевела взгляд на освещенный зелеными лучами фасад здания в сумерках. Мерцающий синий свет, пробивавшийся из окна гостиной, означал, что кто-то смотрит телевизор.
– Более-менее, – сказала она, поморщившись. – А что? Есть какие-то новости? Он заговорил?
– Нет. Он все еще полон решимости молчать. Этот придурок скорее окажется на скамье подсудимых, чем мы услышим от него хоть слово. – Повисла пауза, и Сестеро задалась вопросом, зачем же звонит Мадрасо. – Надеюсь, ты не против сменить обстановку. В понедельник ты едешь в Гернику.
Сестеро нахмурилась.
– В Бискайю? Это вне зоны нашей юрисдикции.
– Именно поэтому ты и едешь.
– Ты точно не мастер объяснений.
– Знаю. Приходи в управление, и я все расскажу.
– Сейчас?
Олайя вышла из бара и подняла руку, привлекая внимание Сестеро.
– Тебе заказать пива? А то от болтовни во рту пересохнет.
