– Нет. Стоит мне закрыть глаза, я вижу ее перед собой. Слышу ее крики, как будто мы снова на этих путях… Это ужасно. Вы уже знаете, кто это сделал? – спросил машинист у детектива.
– Мы работаем над этим, – ответила Хулия.
Мужчина поставил локти на стол и уставился на узор на деревянной столешнице.
– Пять лет назад я сбил парня в метро, а двенадцать лет назад – девушку на станции Пленция. Самоубийцы. Это ужасно. Тормозить бесполезно, и они это знают. Хуже всего – момент столкновения и хруст костей. Нужно очень громко кричать, чтобы заглушить это… Я долго не находил себе места после этого. Даже хотел бросить работу, – пробормотал он, медленно покачивая головой. – В конце концов смирился. Но то, что случилось с Наталией, стало последней каплей. Я знаю это. В этот раз я не смогу воспрянуть.
Хулия знала, что это так: он навсегда останется сломленным.
– Могу я задать вам несколько вопросов?
Машинист посмотрел на нее безжизненным взглядом и пожал плечами.
Хулия откашлялась, пытаясь избавиться от кома в горле.
– Как бы вы описали ваши отношения с Наталией?
Санти повернулся к портрету жены. Его верхняя губа едва заметно дрожала.
– Типичные отношения для людей в браке. У нас были трудности в прошлом, но в последнее время все наладилось, – сказал он и всхлипнул.
Хулия пробежалась взглядом по фотографиям на книжных полках рядом с телевизором. Три из них изображали Наталию Эчано в разных ситуациях, всегда с улыбкой и с неоспоримым обаянием. Только на четвертом снимке был Санти, державший за хвост огромную рыбу. Ничего необычного, кроме одной детали: ни одного снимка, где они были бы вместе. Ни одного. Ни одно событие, будь то поездка или годовщина совместной жизни, не заслужило упоминания в этой комнате.
– Расскажите о дне преступления, – попросила детектив. – Постарайтесь подробно описать все, что вы делали с самого утра, до того, как заступили на смену.
Санти объяснил, что в день убийства он позавтракал в одиночестве, слушая жену по радио, как он это делал каждый день. На его глаза навернулись слезы, когда он добавил, что это был последний раз, когда он слышал ее голос до поезда. Потом он прибрался в доме и приготовил ужин.
– Я ел один, потому что Наталия предупредила, что опоздает. Какое-то очередное мероприятие. Вечеринка для журналистов… Потом я дошел пешком до станции, а остальное вы знаете… Меня отправили вести поезд, и я переехал собственную жену, – сказал он со вздохом.
Хулия посмотрела на карту и быстро обнаружила две любопытных детали. Депо, где сменяются машинисты, находится всего в одной станции от места преступления – пять-десять минут, не больше, на поезде. Этого достаточно, чтобы оставить жертву на месте столкновения и вернуться в Гернику, чтобы успеть на свою смену.
– А Наталия не упоминала, с кем она должна была встретиться?
– Она обычно не говорила. А я и не спрашивал. Это рабочие моменты.
– Вашей жене нравились цветы?
Мужчина ответил не раздумывая.
– Нет. Я никогда ей их не дарил. Если вы посмотрите на террасу, вы увидите, что у нас почти нет растений, а те, что есть, выживают сами.
Хулия бросила взгляд на психолога: нет ли у нее вопросов.
Сильвия едва заметно покачала головой.
– Вашу жену что-нибудь беспокоило в последнее время? Может быть, она получала угрозы или странно себя вела незадолго до случившегося? – спросила детектив.
Санти покачал головой.
– Нет. Все было как всегда. У нее было очень много работы, но когда было по-другому? Ей нравилось все делать правильно. На ней была очень большая ответственность, – сказал он, глядя на портрет Наталии Эчано маслом на стене. Внезапно его лицо исказилось от боли, и он обхватил его ладонями. – Поверить не могу, что ее больше нет. Наталия!..
Хулия сглотнула. Продолжать они не могут. По крайней мере, пока.
– Простите, что нам пришлось разбередить вам душу. Мы не будем больше отнимать у вас время. Спасибо, что согласились побеседовать с нами в такое нелегкое время.
– Извините, я вам даже воды не предложил. – Санти немного пришел в себя, провожая их к выходу.
Они проследовали за ним по коридору, бормоча сочувственные фразы.
– Позвоните мне, если захотите выговориться, – сказала Сильвия на прощание, сжимая плечо машиниста.
– Или если вспомните что-то, что может нам помочь. Что угодно. Слова Наталии, которые могли показаться странными, звонок в неурочное время… Что угодно, – добавила Хулия. Ужасно, что это ей приходится вести себя бесчувственно в такие моменты.
Машинист задумчиво прищурился. Он замер посреди коридора рядом со спальней, откуда доносился запах свежего постельного белья.
– У Наталии был любовник, которого она бросила несколько недель назад. Он ей все время названивал после этого.
– Комиссар Олайсола, – вставила Хулия.
Кивок Санти подтвердил ее слова.
– Пусть его должность не мешает вам докопаться до сути, – произнес он с мольбой.
– Его проверят точно так же, как и всех. Даю вам слово, – обнадежила его детектив.
– Это очень занудный тип. Он не мог смириться с тем, что Наталия его бросила.
– Это она разорвала отношения?
– Да, конечно, Наталия. Она поняла, что любит меня.
Хулия мысленно вернулась к пустынным путям. Лепесток тюльпана, танцующий на ветру, запах ржавого железа, мобильный телефон, на экране которого виднелось ее собственное лицо… Как она ни старалась, у нее не получалось представить комиссара, хладнокровно привязывающего журналистку к стулу.
– Вы не знаете, что стало причиной их разрыва?
Мужчина посмотрел на нее с обидой.
– Она не хотела причинять мне боль. Этого разве недостаточно? Мы были счастливы, пока этот тип не встал у нас на пути.
– Конечно, прошу прощения. – Хулия помедлила, не желая задавать жестокие вопросы человеку, который только что задавил собственную жену. Но она здесь не для того, чтобы сочувствовать. Она сотрудник полиции, и ей нужна информация. Она повернулась к Сильвии, и та прикрыла глаза в знак того, что Хулия может продолжать, хотя ее разрешение и не требовалось. – Как давно они встречались? Я имею в виду…
Санти вскинул руку, прерывая ее.
– Я знаю, что вы имеете в виду. Как давно мне наставляли рога? Больше года, может, около двух. Точно не знаю, но месяцев десять назад об этом стали сплетничать по всей Гернике. Их видели вместе, они не скрывались. Я даже думал, что между нами все кончено и что она бросит меня ради него.
– Как вы это восприняли? – спросила Сильвия.
– Плохо. Очень плохо, – слова сорвались с губ Санти, и он уставился в пол.
– Опишите подробнее. Гнев, ненависть – что вы чувствовали?
Санти сжал дрожащие губы. Он оторвал взгляд от пола.
– Беспомощность. Я был потрясен. Я не понимал, что сделал не так, а Наталия едва говорила со мной. Она все время проводила на работе.
Хулия и Сильвия переглянулись. Либо он великий актер, либо у него действительно мягкая натура.
– Это все на сегодня. Спасибо, – сказала детектив. У нее было чувство, что она узнала не все, но ей не хотелось еще сильнее давить на мужа.
– Спасибо вам, – отозвался Санти с вымученной улыбкой.
– Он держится лучше, чем я думала, – сказала Хулия, едва за ними закрылась дверь. Редко когда родственник жертвы говорит так спокойно, учитывая, как мало времени прошло с момента гибели.
– Не обманывайся, – предупредила Сильвия. – Это лекарство. Его по уши накачали успокоительным. Ты не обратила внимания на его сонный вид? Шок придет позже.
– Тебе кажется, он искренне горюет?
– Абсолютно точно да, – подтвердила психолог. – Если ты хочешь знать мое мнение, мог ли он замышлять такую ужасную месть, я отвечу – нет. Есть несколько моментов, почему нельзя полностью сбрасывать его со счетов, но он не подходит под типаж холодного и расчетливого убийцы. Ты видела, с каким обожанием он смотрел на портрет жены? Боже, да эта гостиная – просто ее алтарь. А муж всего лишь приложение к ней.
Не будучи до конца убежденной, детектив открыла дверь автомобиля. Это не первый раз, когда убийца так хорошо мог притворяться жертвой, а не палачом.
7
Понедельник, 22 октября 2018
Стоило ей войти в бар, Сестеро ощутила, как тяжесть упала с плеч. Добыть информацию о комиссаре Олайсоле, а особенно о его отношениях с Наталией Эчано, оказалось нелегко. Подчиненные предпочитали не распространяться о начальнике. Никто не знал деталей. Только то, что они были давними любовниками и не скрывали этого. А причина разрыва? Без понятия. Но Луиса Олайсолу случившееся потрясло.
Айтор тоже не особенно продвинулся. Он прослушал записи последних программ ведущей, и единственное, что было ясно – журналистка нападала на все и вся: от жалоб на спекуляции в сфере недвижимости и неконтролируемый туризм до многочисленных обвинений полицейского управления в том, что провинция стала обителью браконьеров и наркоторговцев.
Предполагаемые наркоторговцы, незаконная ловля морепродуктов… Жизнь в заливе Урдайбай под покровом ночи отнюдь не напоминала зеленый рай, каким он преподносится в брошюрах для туристов.
– Холодное пиво, пожалуйста, – попросила она, опершись на барную стойку. Ногами она задела опилки, покрывавшие пол, и это напомнило ей о воскресных обедах с вермутом в детстве. Теперь все изменилось. Санитарные нормы запретили использование стружек, зато повсюду валяются бумажные салфетки и зубочистки.
Четверо мужчин с загорелыми лицами, сидевшие за столиком возле игровых автоматов, с любопытством посмотрели на нее. Судя по вину в стаканчиках «чикито» и помятому виду, это их ежедневный ритуал. Каждый вечер одно и то же: пропустить по стаканчику кларета в каждом баре в округе, пока не придет время возвращаться домой на ужин.
– Полиция, – пробормотал один из них.
Сестеро посмотрела на свою одежду. Серая толстовка и потертые, почти что рваные джинсы. Полицейский значок спрятан. У нее что, на лице написано? Или, возможно, полицейские – единственные чужаки, которые заглядывают в этот бар рядом с управлением. Да, наверное, в этом все дело.
– И будьте добры, сэндвич с тунцом, – добавила она, вспомнив, что близится время ужина.
Айтор час назад отправился в Мундаку. Там, в рыбацкой деревне, в десятках километров от полицейского участка, родилась Наталия Эчано – и там им забронировали гостиницу. Ее напарник закажет что-нибудь в номер, сэндвич или салат. Он ничего ей не сказал, но Ане знала, что он хотел остаться один, чтобы позвонить в Пасайю. Она легко представила его с этой дурацкой улыбкой на лице во время видеозвонка, который виртуально соединит его с его любимыми Лейре и Сарой. Хуже всего, когда в кадр с лаем и слюнявыми поцелуями влезает Антоний, и полицейский начинает сюсюкаться с ним, будто с сыном. В таких случаях Сестеро становилось за него очень стыдно.
– Добавить томаты? – спросил бармен. Это был человек неопределенного возраста, из тех, кому раннее облысение придает зрелости, которой они еще не достигли. Он с блаженным видом прикрыл глаза, как будто только что выкурил косяк и теперь витал в облаках.
– Нет, спасибо, – ответила Сестеро. Она не знала, что он имеет в виду: обычные томаты, как принято в Каталонии, или томатный соус, какой добавляют капризным детям. Впрочем, какая разница, ей просто нужно чем-то перекусить, чтобы в животе не урчало, пока она рыщет на побережье.
Убийство из-за горстки моллюсков? Сестеро покачала головой. Это бессмысленно. В теории, наркоторговля – куда более правдоподобный мотив, хотя Чема не нашел в свободном доступе никаких доказательств того, что в Урдайбае существует какая-либо сеть сбыта.
И был еще комиссар…
Очевидно, что их с жертвой внебрачная связь закончилась плохо. Наверное, тому, кто привык раздавать приказы и ожидать их выполнения, нелегко терпеть дурную славу, которую каждое утро создавала ему в эфире Наталия. Это, конечно, его злило.
Она сделала глоток пива. Холодное, даже ледяное – как ей нравится. И обслуживание неплохое. Бармен улыбнулся, увидев одобрительное выражение на лице Сестеро, осушившей бокал.
– Принесете еще?
Ей это было необходимо. Сестеро хотелось отключиться от всего и хотя бы на миг забыть о тысяче и одной гипотезе, которые сверлили каждый уголок разума.
Стоило ей сделать первый глоток, на этот раз медленнее, как дверь открылась и вошел новый посетитель. Он был намного моложе, чем та компания в углу, но Сестеро быстро подсчитала, что он лет на десять старше ее. Около сорока. Не красавец на первый взгляд, но нельзя отрицать дикое очарование двухдневной щетины, такой же черной, как и глаза, и блестящих серег в обоих ушах. Настоящий пират.
– А вот и сэндвич, – объявил бармен, положив тарелку на стойку.
– Спасибо, – ответила Сестеро, повернувшись к нему.
Заказав крепкое пиво, новоприбывший ненадолго уткнулся в телефон. Затем поднял взгляд и улыбнулся детективу.
– Ты делала ее не здесь, – заметил он, приблизившись.
Проследив за взглядом незнакомца, Сестеро поняла, что он имеет в виду татуировку на ее шее.
– Откуда ты знаешь? – спросила она. Ее слова прозвучали холодно, но намек на улыбку побудил незнакомца продолжать диалог.
– Я много чего знаю. Не знал, правда, что полицейским можно набивать татуировки на видимых местах.
Сестеро нахмурилась.
– А с чего ты взял, что я из полиции?
Ее собеседник хитро улыбнулся. На фоне бороды его зубы казались ослепительно белыми.
– Разве я не говорил, что много чего знаю?
Сестеро окинула бар взглядом. Помимо компании в углу, которая уже собиралась в следующий бар, здесь сидели еще две девушки. Ей показалось, что они смотрят на нее. Здесь все в курсе, что она из полиции?
Коснувшись шеи Сестеро указательным пальцем, незнакомец пристально изучил татуировку.
– Хорошая работа, но я бы сделал лучше.
Сестеро отпрянула. Она очень хорошо умела распознавать таких сердцеедов в барах.
– Сейчас ты скажешь мне, что ты тату-мастер.
– Уверен, ты знаешь мою студию. В двух улицах отсюда, рядом с площадкой для игры в мяч. «Алхимия тату».
