Кивнув, Сестеро потянулась в карман за блокнотом, но передумала из-за дождя. Придется положиться на память.
– Хорошо. У меня не так много вопросов. Где вы были, когда было совершено преступление?
– На ты.
– Прошу прощения?
– Я же просил обращаться ко мне на «ты».
Сестеро вздохнула. В свое время ей пришлось переучиваться, чтобы обращаться к подозреваемым на «вы».
– Где ты был?
– На рыбалке. Один, на собственной лодке. Не лучшее алиби, знаю, но на причале я встретил Нестора, соседа из Мундаки, который может подтвердить время отплытия. Когда я вернулся, на причале был мужчина. Я не знаю, как его зовут, он только недавно начал швартовать свою лодку рядом с моей. Можно поговорить с ним.
– И сколько ты провел на рыбалке?
– Часа три.
Комиссар отвечал, не задумываясь. У него было достаточно времени, чтобы подготовиться. Но в любом случае трех часов достаточно, чтобы где-то оставить лодку, совершить убийство и вернуться. Море не дает алиби.
– Почему Наталия тебя бросила?
Этот вопрос задел гордость комиссара, и он отвернулся, прежде чем дать ответ.
– Я же говорил, что это обоюдное решение.
Секундная заминка – но Сестеро ее заметила.
– Всегда кто-то является инициатором.
Поджав губы, Олайсола посмотрел на нее свысока. Он не привык к тому, что кто-то требует от него ответы.
– Это случилось четыре месяца назад… Вокруг начались пересуды. Герника – чертова деревня. Наши отношения стали достоянием общественности. «Слыхал? Та, с радио, с начальником полиции…». Это было невыносимо. Наталия сказала, что больше не хочет причинять боль матери. Я предложил нам обоим уйти из семьи… Она не рискнула сделать этот шаг, и мы расстались.
Сестеро глубоко вздохнула. За обоюдным решением на самом деле скрывался уход Наталии.
– А твоя жена? Как она пережила все это?
Комиссар провел тыльной стороной ладони по одной из многочисленных роз, которые усыпали могилу, и покачал головой.
– Никак. Ей было все равно. Между нами давно все кончено. Мы жили вместе под одной крышей, как давние друзья, – и все. Она живет своей работой, а я своей.
– Но вы живете вместе?
– Вместе, но мы не близки. У нее свои любовники. Ну если останется время после работы.
– Где она работает?
– Она адвокат. Очень успешный… Громкие дела.
– Ты же понимаешь, что мне придется с ней поговорить, – предупредила Сестеро.
Олайсола поморщился, но выбора у него не было. Он прекрасно знал процедуру.
– Наталия когда-либо рассказывала тебе об угрозах? Она чувствовала себя в опасности?
– Маловероятно, что кто-то вроде Наталии никогда не получал угроз, но, скорее всего, ей было на них плевать. Она никогда мне ничего такого не говорила. У вас есть какие-то зацепки?
Сестеро отрицательно покачала головой. Нельзя делиться деталями расследования с подозреваемым, пусть даже комиссаром. У нее было еще столько вопросов. Какой была Наталия? Какие у нее были отношения с коллегами? Как она… Но утомлять расспросами Олайсолу казалось неправильным. Не перед могилой убитой. Ведь это место все еще переполнено скорбью. Ленты траурных венков – от лучшей подруги, от кузенов, от торговцев с рынка… Цветов было так много, что они почти полностью покрывали могилу. Розы, хризантемы, гвоздики… И тут у нее перехватило дыхание.
– Боже… Он был здесь.
Правой рукой она указала на один из букетов. Это не очередной букет. Он не защищен целлофаном, и он без ленточки с прощальными словами. Ничего подобного.
Это был букет тюльпанов. Красных – как тот, что сжимала в руках Наталия, когда поезд оборвал ее жизнь.
10
Вторник, 23 октября 2018
– Нет, они не мои. И не ищите дальше. Вы не найдете эти тюльпаны ни в одном цветочном магазине Герники. – Продавщица в цветочном магазине презрительно посмотрела на букет.
– Почему? – Сестеро удивила ее категоричность.
Флористка бросила на нее снисходительный взгляд. Это была женщина средних лет – до такой степени худая, что казалась высокой, хотя высокой она не была. Или, возможно, эту иллюзию создавала прямая как палка спина?
– Вы ведь не особенно разбираетесь в цветах? – заметила она, сделав паузу, но Сестеро так ничего и не ответила. Флористка отложила красные ленты, которыми она занималась все это время, и подошла к полицейской. – Тюльпаны цветут весной, и спрос на них именно в это время. Осень – это что-то странное. Никто их не продает. Разве вы когда-нибудь видели, чтобы кто-нибудь приносил тюльпаны на кладбище в день всех святых? Разумеется, нет.
Сестеро не нравилось презрение на лице этой женщины, которая кривила губы при каждом взгляде на кольцо в ее носу. Она бы с радостью покинула это место, но у этой сотрудницы была важная информация.
– И откуда тогда мог взяться букет? – спросила она, скрывая недовольство.
Цветочница нежно погладила лепесток одного из тюльпанов, затем покачала головой и пожала плечами.
– Я готова поспорить на собственный магазин, что в радиусе ста километров не найдется ни одной цветочной лавки, где можно было бы купить эти тюльпаны: это очень редкая разновидность.
На этот раз губы сморщила Сестеро. Такого ответа она не ожидала.
– Что это за сорт? – Возможно, так удастся выяснить их происхождение.
– Трудно сказать… Их тысячи, но это точно гибридный сорт. Возможно, Дабл Эрли Абба или Фаер оф лав… – Ее произношение было идеальным, будто она только что выпустилась из Оксфорда.
– Есть ли какой-нибудь способ узнать, когда их купили?
– Надо посмотреть… – Цветочница вытащила тюльпан из букета. Со сосредоточенным видом она сделала разрез по всей длине и принялась внимательно его изучать. Эта процедура удивила Сестеро. – Он свежий. Его срезали меньше суток назад. Я бы даже сказала, часов пять назад.
Сестеро перевела взгляд на часы на стене, частично скрытые зарослями. Было одиннадцать утра. Если флористка права, эти цветы срезали не позднее восьми вечера накануне.
– Как вы можете утверждать с такой точностью?
Еще один снисходительный взгляд от цветочницы.
– Потому что. Я занимаюсь цветами всю свою жизнь.
Сестеро прикусила губу, чтобы не сказать какую-нибудь грубость. Она с трудом выносила таких женщин.
– А что насчет этого? – Она протянула ей остатки цветка, который Наталия Эчано сжимала в руках в момент своей гибели.
Флористка повторила те же манипуляции.
– Состояние плохое, но я бы сказала, что это тот же сорт, но этот цветок срезали за несколько дней до этого.
– А может быть такое, что он из того же букета, а цветы все это время стояли в воде или что-то вроде того? – спросила Сестеро.
Флористка тут же покачала головой.
– Это невозможно. Стебель тогда бы выглядел и ощущался по-другому.
Сестеро пожалела, что не послала Айтора на эту беседу. Он бы точно проявил больше терпения, пытаясь выяснить, как убийца раздобыл цветы.
– А их можно вырастить самостоятельно?
– Трудно. Это не просто цветок. Тюльпаны – капризные цветы, особенно в домашних условиях. Я бы очень удивилась, узнав, что любитель мог вырастить цветы подобного качества.
Еще не договорив, она отвернулась и снова занялась красными лентами. Лезвие ножниц прошлось по полоске блестящей бумаги, превращая ее в завиток, каким обычно украшают букеты в цветочных магазинах.
Ане с отвращением забрала тюльпаны. Она не ожидала, что визит в цветочный магазин принесет ей больше вопросов, чем ответов.
– Ясно. Большое спасибо, что уделили мне время, – сказала она, но не удержала сарказма.
– Надеюсь, я смогла вам помочь, – откликнулась женщина, не потрудившись проводить ее до двери.
* * *
Сестеро открыла дверь бара, все еще чувствуя поражение. Оставалось надеяться, что Айтору повезло больше. Она оглянулась в поисках напарника. Его не было на месте. Пока не было.
Бармен – тот же, что обслуживал ее прошлым вечером, – бросил на нее взгляд через глянцевую поверхность кофеварки.
– Что будете?
– Двойной.
– Американо?
– Нет, двойной. Две порции эспрессо в одной чашке.
– Как скажете.
Игровой автомат в глубине зала издал надоедливую мелодию и металлический звон монет. Сидевший за ним азиат радостно кивнул.
– Я запрещу тебе играть. – Бармен повысил голос, перекрикивая звуки кофемашины.
Сестеро вытащила телефон, чтобы проверить, нет ли сообщений от коллег, и тут дверь открылась.
– Ну и ливень! – Айтор снял дождевик и повесил его на крючок под барной стойкой.
– Обещают всю неделю такую погоду, – заметил слепой, сидевший у входа. Лотерейные билеты покрывали его грудь разноцветным водопадом.
– На улице так паршиво, – пожаловался бармен. – Даже на работу идти не хочется.
– Как будто кому-то когда-то хочется, – усмехнулся слепой.
– Ну, вы же хотите, чтобы вокруг все цвело. Вот вам и цена за это. Да чего вы жалуетесь, это всего лишь вода. Раньше лило куда сильнее, – вмешался старик за одним из столиков. Он не удосужился даже поднять голову от наполовину разгаданного кроссворда в газете.
– Что будете? – спросил бармен у Айтора.
– Зеленый чай и тортилью.
– Принесите еще одну для меня, – добавила Сестеро, вспомнив, что так и не позавтракала. Обычно она никогда так не делает, но в этот день все вышло из-под контроля. В том числе и еда.
– Как все прошло в цветочном? – спросил Айтор.
Сестеро вздохнула.
– Так себе. Все сложнее, чем мы думали. Сейчас не сезон для тюльпанов, и она не знает, кто мог их продать. А как в похоронном бюро?
Бармен поставил на стойку два дымящихся блюдечка, и у Сестеро разыгрался аппетит.
– Убийцы не было на кладбище. А если и был, то пришел без букета, – объяснил Айтор. – Их принесли гробовщики. Они прекрасно помнят, как забирали его из морга вместе с остальными цветами.
– Нужно проверить, есть ли там камеры видеонаблюдения, – решительно сказала Сестеро. Возможно, обнаружить убийцу будет проще, чем ей казалось несколько минут назад.
– Уже. Ни одной. В том числе снаружи.
– Черт…
В голове Сестеро вихрем пронеслись мысли. Она явно что-то упускала. Закрыв глаза, она заставила себя абстрагироваться от неудачной шутки, которую Аргиньяно[2 - Карлос Аргиньяно – популярный испанский ведущий кулинарной программы.] отчебучил с экрана телевизора, включенного на полную громкость.
– Он ее повторяет уже в третий раз, – проворчал отгадывавший кроссворд.
– Бабульки в шоке от его грязных шуточек. Такими темпами на него подадут в суд, – откликнулся слепой.
– Ну хватит, все лучше, чем новости… Кто-нибудь знает, что там с той журналисткой? – вмешался официант.
