– Эту троицу я ещё вчера повстречал. Мой совет: не связывайся с ними. Я знаю таких женщин, как эта секс-бомба. На одном мужчине никогда не остановится, слишком многим она нравится. Закон рынка действует и в любовных отношениях. Когда есть большой спрос, то и предложения принимаются чаще. Так что если с ней замутишь, готовься к ветвистым рогам на голове. Вторая, как ты сказал: милаха. Но, скорее всего, она капризная и безалаберная девица.
Никита поднял брови.
– Злой ты, Холод. Девчонки такие красотки, а ты их опустил ниже плинтуса. Ну что, двинули на стадион?
На тренажёрах занимались человек десять не больше, среди них только две девушки. Никита направился к «Маятнику», а Гай к лавке для пресса. Они успели сделать по два подхода, когда на стадионе появилась знакомая троица. Юля и Ася вытащили полотенца и стали промокать разгорячённые лица. Почти все взгляды парней устремились на Асю, кое-какое внимание перепало и Юле. Никита никогда не думал, что обычное вытирание пота с лица может быть настолько эротичным. Юля, заметив повышенный интерес, засмеялась, на её левой щеке возникла симпатичная ямочка. Ася, покосившсь на студентов, наблюдающих за ними, вздохнула.
– Мы как обезьяны в зоопарке. Лучше бы просто побегали.
Дима забрал у девушек полотенца, повесил их на железный брус.
– Через десять минут они привыкнут, и не будут обращать на вас внимания. Юлька, чеши на «Маятник», тебе нужно укрепить мышцы ног. А тебе, Ася, надо спину поправить. Вон тренажёр «Гребля» как раз освободился, дуй к нему. Ну а я на двойной турник. Потом поменяемся.
На стадионе, освещённом тёплым сентябрьским солнцем, пахло свежескошенной травой. Юля всей грудью вдохнула вкусный воздух и приступила к тренировке.
«Молодец Димка, не сдаётся и заставляет нас вставать рано по утрам, без него мы бы давно превратились в квашню».
Через десять минут Юля сменила Асю на «Гребле». Усевшись в тренажёр, не сразу обратила внимания, кто занимается рядом, а когда увидела, сбилась с ритма. В пяти метрах от неё на «Эллиптическом» снаряде тренировался Холодов. Юля скосила глаза, белая футболка на груди Гая промокла и прилипла к торсу. Она ухитрилась заметить капельки пота над его верхней губой, на лбу и висках. Собственно, ничего выдающегося в его фигуре не было, просто от природы хорошо сложенное стройное тело. Ему не мешало бы подкачаться, выглядел он немного худым, особенно по сравнению с мускулистым Никитой. Глаза Юли встретились с глазами Холодова. У неё сразу перехватило дыхание. Сердце подпрыгнуло в грудной клетке и забилось в ускоренном ритме.
– Чего ты скособочилась? – Дима несильно ударил Юлю между лопаток кулаком. – Выпрямись, сядь ровно. Двигай руками равномерно, без рывков, иначе мышцы спины повредишь.
– И когда ты успел тут нарисоваться? – удивилась Юля, выполняя указания друга.
Дима наклонился и в самое ухо прошептал:
– Я пару минут стоял рядом и наблюдал, как ты с него глаз не сводишь. Дырку на нём протрёшь. – Выпрямившись, громко добавил: – Сосредоточься.
Юля резко дёрнула рукоятки. Дима чертыхнулся.
– Будь серьёзнее, иначе заработаешь мышечную невралгию. – Он легонько стукнул её по лбу. – Балда этакая.
Юля не собиралась оставаться в долгу и ущипнула Диму за руку.
– Кто тут балда?
– Ты, конечно. Ладно, заканчивайте тут с Асей, я буду ждать вас в столовой. – Он посмотрел на часы. – Встретимся в восемь.
После ухода Димы Юля снова бросила взгляд на Холодова. Он, обнаружив, что она на него смотрит, отвернулся. Надев спортивную куртку на влажную футболку, Гай окликнул Никиту.
– Идёшь в общагу?
Никита кивнул. Глянув на девушек, негромко произнёс:
– Думаю, я в пролёте. По-моему, Ася девушка этого Димы, а Юля его сестра. Ты заметил, как они похожи? Он по-братски себя с ней ведёт. Такой как он, вероятно, усердно фильтрует парней сестры.
Холодов покачал головой.
– Не думаю, что они кровные родственники. Форма носа, губ, разрез глаз отличаются. Общее лишь цвет волос и радужка глаз. Но в одном ты прав, они общаются, как очень близкие люди. Может, она ему двоюродная сестра?
– А ей подходит фамилия Акация. Юля, как цветущие ароматные цветки этого дерева, просто конфетка. Но я, похоже, не произвёл на неё впечатления. Она лишь на тебя посматривала.
Гай промолчал. Он не хотел признавать, что странные взгляды, которые бросала на него девушка с удивительной фамилией Акация, оказали на него необычное воздействие. Что-то внутри него откликнулось на эти взгляды, прежде спокойное сердце забилось чуть быстрее.
Вернувшись в общежитие, подруги застали новую соседку спящей. Из шёлковой косынки она соорудила повязку для глаз, прикрыв их от бьющих в окно солнечных лучей. Из-за отсутствия штор они беспрепятственно проникали в комнату, делая её светлой и какой-то праздничной. Спутанные чёрные волосы Валерии ореолом лежали на подушке вокруг головы, алая помада, размазанная на губах, делала рот похожим на свежую окровавленную рану. Эта Лера, с которой они познакомились прошлой ночью, выглядела, как монстр из фильма ужасов. Собственно, знакомства никакого не случилось. Просто девушка появилась на пороге комнаты почти под утро. Разбудив их, не извинилась, а просто буркнула:
– Я Крайнова Валерия. Ваша соседка по комнате. Давайте жить, не мешая друг другу.
Потом она, стащив с себя одежду, просто рухнула в кровать.
Кажется, эта Крайнова не собиралась просыпаться, видимо, в её планы не входило идти на занятия. Подругам пришлось передвигаться на цыпочках и общаться жестами. Приняв душ и переодевшись, Ася с Юлей поспешили в столовую.
Половина столиков в этом студенческом общепите уже была занята ненасытними едоками. Из-за больших окон зал столовой походил на аквариум, этому способствовали и цвет стен, выкрашенных голубой краской, и пол, покрытый синей плиткой. Пахло выпечкой, корицей и ванилью. А ещё в воздухе витал аромат кофе, горячего молока и жаркого. Удивительно, но столь разные запахи не смешивались и впитывались вечно голодными организмами студентов по отдельности. Дима помахал подругам, он уже занял место за столиком и принёс подносы с едой. Юля бросила взгляд на овсяную кашу и яичницу с беконом.
– Не много ли для завтрака?
Дима кивнул, мол, присаживайтесь. И нравоучительно, будто престарелый папаша, изрёк:
– Нормально. Завтрак самый главный приём пищи. Дай вам волю, вы только кофе и будете пить, а потом желудком маяться.
Юля фыркнула.
– Выполняешь просьбу моей мамочки?
– Я и без её просьбы пока могу, буду за вами приглядывать. С меня хватило того, что случилось зимой. Кто тогда рыдал и цеплялся за меня, как утопающий?
Юля вздохнула.
– Не напоминай.
Прошлой осенью она увлеклась странной диетой, которая заключалась в том, чтобы питаться раз в день, а в остальное время пить соки, разбавленные водой. Сколько друзья ни отговаривали прекратить эту ерунду, Юля не реагировала, пока не свалилась с жесточайшим приступом гастрита. Она корчилась от боли и плакала навзрыд, пока не подействовало болеутоляющее. И хотя Диме было её жалко до слёз, он крепился и лишь молча гладил по голове. Ася же злилась и, не сдерживаясь, отчитала подругу за глупое отношение к своему здоровью. После этого Дима взял на себя обязанность следить за питанием подруг. Странно, но Ася как будто забыла что случилось с Юлей, время от времени она предпринимала попытки пропустить завтрак или обед.
– Ешьте и не нойте, я подсчитал тут: всего шестьсот калорий. Тысячу на обед, ещё четыреста останется на ужин. Так что не потолстеете, – заявил Дима, намазывая кусок хлеба сливочным маслом.
– А я и не спорю, – Юля, придвинув к себе тарелку с яичницей, облизнула верхнюю губу кончиком языка. – После тренировки у меня просто зверский голод.
Ася ухмыльнулась. Юля даже в детства ела так соблазнительно и аппетитно, что всем, кто находился поблизости и мог видеть её трапезу, еда начинала казаться необыкновенно вкусной. Эту её особенность заражать своим аппетитом первой заметила мама Димы и стала просить Юлю иногда обедать с ними. Сейчас глядя на его крепкое телосложение, трудно поверить, что в детстве Дима был малоежкой. Доедая кашу, Ася невольно улыбнулась: Юлькина способность по-прежнему действовала, люди за соседними столиками, поглядывая на неё, уплетали завтрак с повышенным удовольствием и аппетитом. За стол, освободившийся у окна, сели Гай и Никита. Увидев знакомую троицу, Львов помахал девушкам, Холодов лишь слегка наклонил голову. Лицо Юли при виде Гая будто озарилось внутренним светом, губы тронула приветливая улыбка. Она как могла растягивала время завтрака. Откусывая хлеб маленькими кусочками, запивала его крохотными глотками какао. Дима не выдержал и поторопил её.
– До начала занятий двадцать минут. Пошли, я провожу вас.
Юля, бросив взгляд на Холодова, подняла поднос с посудой.
– Ладно.
Глядя в спину уходящей троице, Никита задумчиво произнёс:
– Третья случайная встреча. Тебе не кажется, что это судьба?
Гай покачал головой.
– На четыре общежития это единственная столовая, мы бы, так или иначе, встретили их. Не выдумывай то, чего нет.
– Что наш Лёва выдумывает? – поинтересовался Дан Ильичёв, присаживаясь к столику.
– Сегодня я познакомился с двумя потрясающими девушками. Обе мне сильно понравились. Но знаешь, трудно выбрать кого-то из них. Так и хочется сказать: заверните мне обеих.
Дан поправил стильные очки в тонкой золотой оправе, скептически оглядел друга.
– Ещё только восемь утра, когда ты успел их встретить, да ещё трижды? Они что, близняшки, раз одинаково понравились?
Никита проглотил кусок оладьи, запил его чаем.
– Трудно найти более разных людей внешне, но каждая хороша по-своему. Сам поймёшь, когда увидишь.
Дан поднял светлые брови. Его облик жителя Скандинавского полуострова: бледная кожа, голубые льдистые глаза, крупный нос, предполагал спокойный, флегматичный характер, по отношению к Ильичёву это полностью совпадало со сложившимся стереотипом. Друзьям иногда казалось, что Дан даже думает и действует заторможенно.
– Сомневаюсь, что мой вкус совпадает с твоим. В прошлом году ты уверял, что на свете всех милее Звягинцева Даша. Ты три месяца её добивался, а потом разочаровался за две недели. Бедная девушка до сих пор прийти в себя не может. Как только меня видит, сразу интересуется: не появился ли кто у тебя. Надеется, что ты вернёшься к ней.
Никита нахмурился.
– Да уж, с Дашей у меня вышла промашка. Но как я мог знать, что меня будет воротить от запаха её тела. Даже ужасные духи, которыми она пользовалась, не забивали личный аромат. Теперь, прежде чем начну гулять с кем-то, буду сначала обнюхивать, а если повезёт, и пробовать на вкус. Кстати, милаха Акация восхитительно пахнет, когда я её обнял, на меня повеяло свежевскипячённым молоком и молодой травой.
Гай от сравнения запаха девушки с молоком и травой невольно засмеялся. Друзья удивленно уставились на него. Чего-чего, а услышать смех Холодова это что-то из ряда вон выходящее.
– Ты чего? – возмутился Никита.
– Тогда тебе должно понравиться, как пахнут коровы. От них тоже несёт молочком и травкой, – пробормотал Гай, давясь смехом. В его голове нарисовалась яркая картинка: бурёнка с лицом Юли.
– Дурак ты и не лечишься, – обиделся Никита. – Я хотел сказать, что она пахнет невинно и свежо, как ребёнок.
Тут уж фыркнул Дан.
– Тебе либо нос заложило, либо ты ещё тот извращенец. А почему ты её Акацией обозвал?
Никита, складывая все тарелки со стола на один поднос, проворчал:
– Фамилия у неё такая.
– Необычная. Ладно, покажешь мне свою бурёнку и её подругу. Заинтересовал, – произнёс Дан. – Мы пошли, а ты не забудь захватить подносы.
***
В прежде просторном вестибюле университета было не протолкнуться. Народ пришел полюбоваться выставкой «Осенняя композиция». Как обычно, главными участниками являлись студенты с Художественно-графического факультета, остальные факультеты представили редкие экспонаты. Вдоль стен на столах красовались букеты, составленные из цветов и листьев всех оттенков радуги. От многоцветья и ярких красок пестрело в глазах. Чуть меньше демонстрировалось сложно составленной икебаны в причудливых сосудах. К столам с икебаной и вёл Никита друзей.
– Хочу показать, какое чудо сотворили мои девочки.
Дан и Холодов, недовольные толпой и шумом, обречённо плелись за ним.
– Когда они стали твоими девочками? – скептически произнёс Дан.
– Пока я в процессе выбора, но кто-то из них точно будет моей девушкой, – без тени сомнения в голосе заявил Никита. – Кроме того, что они красотки, оказывается, ещё и талантливы.
Он подвёл друзей к столу с табличкой «Работы Юлии Кация и Аси Тарасовой Художественно-графический факультет».
– О, так она не Акация, а Кация, – удивился Дан, прочитав фамилию. – А ты, дружок Никитос, однако, глуховат. По-моему, это или абхазская, или осетинская фамилия.
Никита проворчал:
– Ну да, оказывается, она Кация, но для меня останется Акацией. Её так и одногруппники называют.
Гай прочёл название под первой композицией: «Безудержная радость». Как держались и чем были закреплены кленовые листья, он не мог разглядеть, но они располагались по кругу, постепенно меняя расцветку от большого нижнего зелёного яруса до верхнего самого маленького бордово-красного цвета. Из середины последнего круга листьев, будто струи воды из фонтана, выходили нанизанные на тонкую едва различимую проволоку алые бусины ягод калины.
Никита с видом знатока пояснил:
– Радость неудержимым потоком выплёскивается из души. Я сразу понял задумку девочек.
Гай покосился на его довольную физиономию и усмехнулся. Никогда раньше Никита не интересовался искусством, в каком бы виде оно ни было.
Он перевёл взгляд на вторую композицию «Щемящая нежность» и замер. В высоком тонком стеклянном сосуде стоял букет одуванчиков в пору их шарообразной пушистости. Он нагнулся ближе, чтобы понять, почему белые парашютики не облетают? Кончики прозрачных ворсинок поблёскивали. Одуванчики обработали чем-то вроде бесцветного лака, это выглядело так, словно на них упали крохотные капельки росы.
«Где они только отыскали одуванчики? Хотя тёплой осенней порой эти простые цветочки усеивали поляны в парках и лужайки во дворах.
Третья композиция кардинально отличалась от двух прежних, при взгляде на неё Гай почувствовал себя неуютно. В центре букета на тонкой высокой ножке стоял чёрный тюльпан, формой напоминающий сердце. Чуть ниже, наклоняясь от него в разные стороны, располагались серые махровые хризантемы, чем дальше от тюльпана, тем белее становился их цвет, последний ряд цветков был уже с розоватым оттенком. Получалось так, будто чёрный цвет угнетал белый, окрашивая хризантемы в серый тон. Гай поднял голову и посмотрел на название композиции «Тоска». А ведь верно, когда на душе тоскливо, всё вокруг теряет краски и становится серым. Что означает этот чёрный тюльпан? Разбитое сердце? Боль утраты?
– Ну как вам? – поинтересовался Никита с таким видом, словно сам составлял композиции.
Дан не стал скрывать, что удивлён работой девушек, знакомых ему только по рассказу друга.
– Необычно. Странно и красиво. Где они нашли хризантемы серого цвета?
Гай пригляделся к цветам.
– Изначально они были белыми, Их покрасили. Интересно, почему хризантемы после этого не завяли?
Дан вытащил из кармана телефон, сделал несколько снимков.
– Отличные получились фотки, подойдут на заставку для моего ноутбука.
– Я же говорил: девочки талантливы. – Никита осторожно кончиком пальца коснулся лепестков хризантемы; на столешницу посыпалось что-то, похожее на пепел или пыль. Он вытер палец. – Кстати, я тут познакомился с одногруппниками Юли и Аси. Поспрашивал их. Оказывается, неразлучная троица просто близкие друзья, никакие они не родственники. Знают друг друга с раннего детства. В начале учёбы им никто не верил, что они друзья-товарищи даже называли их шведской семьёй. Но потом убедились в отсутствии между ними романтических отношений. Так что теперь я могу спокойно выбирать себе даму сердца.
Гай вздохнул.
– Ты не исправим. У тебя раздутое самомнение, прямо как у павлина. Так уверен, что покоришь кого-то из них.
– Буду атаковать по всем фронтам, – заявил Никита.
– А мне интереснее, чьи идеи в этих композициях? Или они вместе придумывают? – предположил Дан.
