Наталия Антонова "Осень цвета кофе"

– Оно конечно, – не слишком уверенно согласился Григорян.

Сам он втайне от родителей с некоторых пор стал задумываться об отдельном жилье. Например, о съёмной квартире. Но завести об этом разговор с семьёй пока не решался – боялся огорчить мать.

Евдокия Филаретовна, по всей видимости, угадала мысли оперативника и сказала:

– В молодости это называется не одиночеством, а свободой.

– Что? – встрепенулся Аветик.

– Я говорю, – улыбнулась женщина, – когда молодой человек или девушка живет отдельно от родителей, то это свобода, а вот когда на старости лет приходится жить одному – это уже одиночество. Калерии Геннадьевне в этом смысле повезло, у неё есть дети, которые быстро заметили, что отдельное проживание её тяготит, и забрали мать к себе.

– Понял, – проговорил Аветик и спросил о том, зачем, собственно, и пришёл: – Евдокия Филаретовна, скажите, пожалуйста, а гражданка Ольга Витальевна Переверзева вам знакома?

– А кто это такая? – удивилась Евдокия Филаретовна.

– Минуточку. – Оперативник достал фотографию девушки и протянул женщине.

– А, эту я знаю, – сказала Игнатьева, – она с Рашидом Каримовым живёт. Но, опять же, говорят, что она его бросила. – Евдокия Филаретовна на мгновение призадумалась и продолжила: – Или он её выгнал.

– А когда вы её в последний раз видели?

– Так сразу и не припомню, но уже недели полторы точно прошло. – Женщина переступила с ноги на ногу и переложила сумку из одной руки в другую.

«Вот осёл, – мысленно обругал себя Аветик, – сумка-то тяжёлая, а я разговоры разговариваю».

– Давайте я подержу, – сказал он и протянул руку.

Игнатьева охотно отдала ему свою сумку. Она и впрямь была нелёгкой.

– Давайте я провожу вас до квартиры, – предложил Григорян.

– А давайте, – согласилась женщина.

Донеся сумку до двери квартиры, оперативник хотел уйти.

– Погоди, сынок, – остановила его Евдокия Филаретовна, – донеси, пожалуйста, до кухни.

Он послушно выполнил её просьбу и собрался уходить.

– Не торопись, иди помой руки, а я пока на стол накрою.

– Что вы! – смутился Аветик.

– Возражения не принимаются, – твёрдо заявила Игнатьева. – У меня знаешь какая куриная лапша, ты язык проглотишь.

– Ну разве что, – улыбнулся оперативник.

– Ванна через две двери по коридору.

Вскоре они уже сидели за столом и ели куриную лапшу. Хозяйка не обманула, лапша и впрямь была такой вкусной, что Аветику захотелось попросить добавки, но он постеснялся.

Хозяйка сама догадалась и щедро добавила ему ещё два половника и положила большую куриную ножку.

«Небось с утра не ел, – подумала она, – а мальчик-то вежливый, воспитанный, сразу видно, что из хорошей семьи, и чего его, бедолагу, в полицию-то занесло?»

– А кем ваш папа работает? – не сдержав любопытства, спросила Евдокия Филаретовна.

– Отец преподаёт на кафедре теории и истории государства и права, – ответил Аветик.

«Большая шишка, видать», – подумала про себя женщина и задала новый вопрос:

– А ваша мама домохозяйка?

– Нет, моя мама педиатр, – расправившись с лапшой, ответил Аветик.

– Нужная работа у вашей мамы, – одобрила Игнатьева.

Мама Аветика Айкуш Багратовна на самом деле практически всю свою сознательную жизнь работала врачом в детской поликлинике.

Родители стремились отвести своих детей именно к ней. И не только потому, что Айкуш Багратовна Григорян была добрым, отзывчивым человеком, искренне любящим своих маленьких пациентов, но и потому, что она была опытным специалистом и на протяжении всех лет своей работы врачом неустанно повышала уровень своих знаний, живо интересуясь всеми новшествами и открытиями в медицине.

После куриной лапши Евдокия Филаретовна налила Аветику большую чашку крепкого чая.

– Сахар клади сам, – сказала она, – и вот ещё варенье, – она пододвинула ему вазочку со сливовым вареньем. А к чаю отрезала большой кусок пирога с курагой и яблоками и поставила рядом изящное блюдо, на котором, точно ромашки или солнышки, теснились миниатюрные ватрушки с творогом.

Женщина сидела рядом и с наслаждением смотрела, как молодой человек уписывает её угощение.

Когда он поел и поблагодарил её, Игнатьева сказала:

– Давай я тебе ещё с собой дам.

– Что вы, не надо! – испуганно запротестовал Аветик.

– Товарищей угостишь, – отмела его возражения хозяйка, – они небось тоже голодные.

Аветик не знал, что и сказать, но свёрток, вручённый хозяйкой, взял, так как боялся обидеть гостеприимную женщину.

Накормленная Матильда всё это время сидела на своём матрасике и смотрела на оперативника преданными глазами. Когда он собрался уходить, собака тихо гавкнула.

– Что она сказала? – тихо спросил Аветик, ласково поглаживая болонку.

– Сказала, чтобы вы нас не забывали и заходили к нам почаще, – улыбнулась Евдокия Филаретовна.

– Непременно, – неуверенно пообещал Аветик и покраснел, как красная девица.

– Да не смущайся ты так, – добродушно улыбнулась Игнатьева, – мы же понимаем, что вам, полицейским, при вашей, извините, собачьей работе по гостям особо расхаживать и некогда. Пригласив тебя, мы с Матильдой просто соблюли приличия.

– Нет, я зайду, – пылко проговорил Аветик, – непременно зайду! Вот увидите!

– Что ж, будем ждать, – улыбнулась женщина с лёгкой грустью.

Аветик уже отметил про себя, что добрая женщина обращается к нему то на «вы», то на «ты», сбиваясь с официального на душевное, материнское обращение, присущее многим женщинам возраста Евдокии Филаретовны.

На прощание ещё раз спросив Евдокию Филаретовну о том, точно ли она видела Ольгу Переверзеву последний раз именно полторы недели назад, и получив от Игнатьевой положительный ответ, Аветик побежал показывать её фотографию другим свидетелям.

Он почти дошёл до дома напротив, как зазвонил его телефон.

«Мама», – улыбнулись глаза и губы Аветика.

– Мама, я слушаю, – сказал он.

– Дед сказал, что ты сегодня на обед не забегал, – проговорила Айкуш Багратовна. – В кафе перекусил?

– Нет, мам, меня тут одна свидетельница накормила.

– Мир не без добрых людей, – отозвалась Григорян, и Аветик догадался, что мать улыбается.

– Так что ты, мама, не волнуйся, – сказал он, – и извини, – его голос прозвучал слегка виновато, – мне бежать надо.

– Что ж, беги, сынуля. Вечером, может быть, увидимся.

– Надеюсь, что да, – проговорил он и отключился.

* * *

Иван Фёдорович Кузнецов, у которого выскочившая из подъезда девушка выбила ведро, вертел фотографию Ольги Переверзевой и так и сяк, а потом заявил:

– Очень я сомневаюсь, что это она.

– Почему?

– Не знаю, как объяснить, но не она это! – В сердцах пенсионер хлопнул фотографией о столешницу.

– Но всё-таки, Иван Фёдорович, соберитесь, – умоляюще проворил Григорян.

– Чего мне собираться-то! Не она это! – продолжал упорствовать Кузнецов и наконец выдал: – Та ростом была повыше!

Григорян вздохнул и направился к двери.

Зато Афанасий Андреевич Погорельский признал девушку сразу.

– Это она! Зуб даю! – возбуждённо воскликнул он. – Точно говорю тебе, она!

Так как Афанасий Андреевич был уже в весёлом состоянии духа, особой веры у оперативника он не вызывал.

Распрощавшись с Погорельским, Аветик поехал к следователю и застал там в сборе всю честную компанию.

Недолго думая, он выложил на стол угощение из свёртка, вручённого ему хозяйкой несравненной Матильды. Правда, чуток ватрушек припрятал, чтобы дать попробовать родителям и деду.

На столе тотчас появился заваренный из пакетиков чай, и уже через несколько минут от пирогов и ватрушек не осталось ни крошки.

– Чтоб я так жил! – подвёл итог чаепитию следователь и добавил: – В следующий раз сам буду обходить всех свидетелей и торбу прихвачу с собой повместительней.

– А если никто не подаст? – пошутил Ринат.

– Умеешь ты, Ахметов, настроение человеку испортить, – проворчал Наполеонов. – Ладно, переходим к делу. Рассказывай, старлей, – обратился он к Григоряну.

– Евдокия Филаретовна Игнатьева, на которую и ссылалась Ольга Переверзева, заявила, что видела девушку последний раз полторы недели назад.

– Она могла вернуться позднее, зайти к Костюкову, отравить его и убежать при этом, не попавшись на глаза хозяйке твоей Матильды, – повторно озвучил свою версию следователь.

Григорян в ответ пожал плечами и сказал:

– Иван Фёдорович Кузнецов утверждает, что с ног его чуть не сбила вовсе не Переверзева.

– А кто?!

– Другая девушка.

– А что второй свидетель? – спросил следователь.

– Афанасий Андреевич Погорельский не сомневается, что столкнулся в тот день с Ольгой.

– Вот видишь, – обрадовался Наполеонов.

– Александр Романович! Но он же не совсем трезвый! – укоризненно проговорил Аветик.

– Ну и что!

– Вообще-то, Аветик прав, – встал на сторону Григоряна Ринат. – Этот Афанасий и в вас, Александр Романович, узнает кого угодно! Ту же Ольгу Переверзеву!

– Хорошо, предположим, – нехотя согласился следователь. – А чем Кузнецов аргументирует своё неопознание свидетельницы?

– Трудно сказать, – замялся Григорян, – он, например, говорит, что та девушка была выше Ольги.

– Как можно сравнивать рост живого человека и изображённого на фото? Объясните мне бестолковому! – неожиданно разбушевался следователь.

– Да не знаю я! – воскликнул Аветик. – Просто Кузнецов видит, что на фотографии другая девушка!

– Не кричи на старшего по званию!

Григорян, отчаявшись что-то доказать следователю, махнул на него рукой.

– И не маши на меня! – рассердился Наполеонов.

– Граждане громадяние, – пробасил Незовибатько, – вы фотографию не захватали?