Галина Валентиновна Чередий "Поцелуй темного солнца"

– Ну конечно, – Карина стремительно поднялась, бросая телефон в сумку.

Они быстро спустились в переполненном лифте и дошли до кафетерия, в котором всегда обедали.

– Ты ведь в курсе, что продажа вашего издательства – это уже решенный вопрос? – Карина замерла. – Уже документы оформляются. Так что скоро вас ждут радикальные перемены.

– Да, я слышала об этом. Просто не думала, что все случиться так скоро.

– Да не грусти ты, Карин, как бы там ни пошло, ты себе всегда работу найдешь. Хотя всегда поражалась – зачем тебе вообще работать? Родители богатые, муж тоже не бедствует, а ты сидишь в этой редакции, спину гнешь и зрение гробишь за копейки.

– Надя, я люблю свою работу! Меня все устраивает, – упрямо опустила голову над тарелкой Карина.

– Ох, Карина, Карина! Вот вроде мы лучшие подруги, а ты как была раньше полна загадок и закрыта, так и осталась. Ведь так и не рассказала до сих пор, где была целый год после того, как мы с нашего морского отдыха вернулись!

– Я говорила, что отец отправил меня учиться за границу, – опустила глаза Карина.

– Ой, только мне не парь! Почему с тобой тогда связаться нельзя было?

– Просто так вышло. И давай тему закроем.

– Вот! – указала на Карину вилкой. – Вот ты всегда так! Я тебе все рассказываю, и Римка тоже! А ты только сидишь, слушаешь и киваешь. Почему ты никогда ничего не рассказываешь? Думаешь, я не вижу, что у тебя жизнь с твоим благоверным не сахар? Ты же как тускнеешь вся, день за днем! Скоро от прежней Карины и не останется ничего! Но все равно молчишь!

– Надюш, не злись. Я молчу оттого, что в моей жизни ничего не происходит такого, о чем стоило бы рассказать. Это у вас с Риммой жизнь ключом. А у меня что? Из дома на работу, с работы домой. Ни приключений, ни романов.

– А я вот все жду, Каринка, когда тебе все это уже надоест! Вот сколько ты будешь жить так, чтобы угодить всем вокруг? Когда очнешься и поймешь, что жизнь – она одна и повторения не будет! Когда ты уже пошлешь всех лесом и начнешь жить по-настоящему?

– Я и живу, – тихо ответила Карина.

– Живешь как? Сидишь дома, пока твой муж по кабакам телок таскает?

Карина вздрогнула.

– Ты знаешь?

– Да все об этом знают, Карин! Он же ни от кого не скрывается! И я его видела, и Римка! У него же совести нет ни грамма. Почему ты это терпишь? Почему не пошлешь его?

– Надя, тише! – зашипела Карина, оглядываясь по сторонам.

Надя на это только презрительно фыркнула.

– Они все тебе кто? – обвела она людей в кафетерии взглядом. – Ты их знаешь? Ну так и чего дергаешься?

– Надя, ну как у тебя все просто! У меня сейчас отец лежит в кардиологии, ему очень плохо. Если сейчас я еще и развод затею, то это его вообще добьет. К тому же он Андрею все управление семейным бизнесом передал. Ты представляешь, во что наш развод превратится? Это же сплошные скандалы и тяжбы будут!

– И что, поэтому ты будешь сидеть и терпеть, боясь задеть чьи-нибудь чувства? Сколько это будет длиться? Пять лет, десять? Твой Андрюша, урод, на бабки твой же семьи шалав таскает по номерам и тряпками от кутюрье одаривает, а ты сидишь в редакции за копейки и одеваешься как монашка. И тебя все устраивает?

Карина вскочила.

– Спасибо за компанию. Увидимся еще, – и почти побежала к выходу.

– Карина!!! Прости! Я не хотела! – беспомощно смотрела ей в след подруга. – Я просто переживаю за тебя.

* * *

Ласковые губы скользили по коже, зажигая все новые и новые костры. Карина не знала, куда и как исчезла ее одежда. Тимур уложил ее на кровать. Его горящие восхищением глаза следовали по ее телу за руками. Карина лежала перед мужчиной на его постели совершенно обнаженная и почему-то не испытывала смущения. Под завороженным взглядом Тимура она чувствовала себя самой прекрасной, единственной для него. Не было ни прошлого, ни будущего, был только этот момент, в котором в целом мире были лишь они и между ними не было преград.

– Ты так красива… Словно моя самая смелая мечта, – хриплый шепот Тимура скользил бархатной лаской по телу Карины, заставляя все внутри дрожать и томиться в ожидании, желать чего-то совершенно ей не знакомого. – Я могу смотреть на тебя не отрываясь целую вечность… Ты мое Солнце, ты центр всего, что есть… Я сам себе не верю, что нашел тебя… Не верю, что мог быть таким везучим… Разве я заслужил это, Солнышко мое? Я был идиотом, разменивался на других… Прости меня… Я просто не знал… Не мог знать, что ты есть… Что существуешь на самом деле… – горячие губы все лихорадочней скользили по коже Карины, заставляя тело дрожать и выгибаться. – Теперь только ты существуешь для меня… Ты мое Солнце, только мое! Навсегда! Не отдам, не отпущу!

Тимур поглощал жадными поцелуями каждый сантиметр золотистой кожи, стараясь скрыть крупную дрожь, что уже сотрясала его тело, просто изнывавшего от желания.

– Я просто с ума схожу от вкуса твоей кожи, Солнышко, – шептал он, соскальзывая губами на живот Карины и медленно возвращаясь к груди, оставляя за собой влажную пылающую дорожку поцелуев. – Я дурею, когда смотрю на твою грудь, ничего красивее я не видел в своей жизни и даже в фантазиях не представлял. Я смотрю и боюсь, что ты сейчас исчезнешь, просто растаешь как дым, потому что просто не можешь быть настоящей.

Губы Тимура захватили ее сосок, и Карина, широко распахнув глаза, в изумлении выгнулась под ним, не в силах контролировать свое тело. Тимур глухо застонал, с жадностью ловя отклик ее тела. Он накрыл Карину своим сильным телом, не прекращая ласки, заставляя биться под ним и выгибаться. Бедра девушки сами раскрылись перед скользнувшей в их развилку рукой мужчины. Карина больше не руководила своим телом, словно ее смела горячая лавина, и она подчинилась этой силе. Ее несло куда-то с бешеной скоростью, и все, что она могла, это беспомощно цепляться за тело Тимура, чьи руки и губы рождали в ней эту неистовую стихию. В отчаянном желании удержаться она оплела его мощное тело руками и ногами, приникла к нему всем телом и отчаянно умоляла о чем-то, сама не зная о чем.

– Останови меня, – мучительно прохрипел Тимур в губы Карине, уже содрогаясь всем телом и глядя на нее затуманенными от дикого желания глазами, – останови меня сейчас, если боишься или сомневаешься. Ты все равно уже моя, и я буду ждать хоть вечность. Останови!

– Нет! Я хочу! Сейчас, – голос Карины прозвучал как рычащий приказ, хотя сама она и не сознавала этого.

Исчезла, растворилась в водовороте безумного желания робкая девочка Карина. Под руками и губами Тимура родилась, вырвалась из глубоко запрятанной клетки неистовая тигрица, она вцепилась в тело мужчины зубами и ногтями, уже не прося, а требуя своего наслаждения, своего дикого освобождения.

– Посмотри на меня, – хрипло приказал Тимур. – Я хочу, чтобы ты смотрела, хочу видеть твои глаза, когда станешь моей навсегда.

Бедра мужчины резко толкнулись вперед, и из горла Карины вырвался сдавленный стон боли. Глаза Тимура распахнулись в изумлении, а тело затрясло как в лихорадке.

– Почему ты не сказала?.. Почему? Я бы был нежнее. Солнышко мое! Прости меня, что не догадался! Ты ведь и правда моя, вся моя, без остатка, – Тимур задыхался от счастья и нежности. – Нам нужно остановиться…

– Нет, прошу тебя! – вцепилась в него Карина. – Пожалуйста!

Она и сама не знала, о чем просит, но, после того, как боль отхлынула, поразительное чувство наполненности затопило ее сознание еще более сильной, чем прежде, волной желания. Тело просто разрывалось в мучительном стремлении к чему-то незнакомому, но жизненно необходимому сейчас. Ей казалось, она умрет, если это не завершится.

Тимур двигался медленно и осторожно, и только испарина на всем теле, хриплые стоны и каменное напряжение мышц выдавали то, как тяжело ему было сдерживаться. Но вскоре тело Карины само стало устремляться в каждом движении ему навстречу, подгоняя его. Карина заметалась, выгибаясь под телом Тимура, она тонула, теряла себя. Столько чувств одновременно нахлынули на нее, что они просто не могли уместиться внутри, грозясь разорвать ее грудную клетку на части. И она выпустила их, отчаянно крича, словно новорожденный, приветствуя этот ослепительный мир, что открылся перед ней в эту секунду. И тут же рухнула с высоты, покидая сводимое сладкими судорогами собственное тело и слыша рокочущий стон Тимура.

– Карина-а-а-а!!

– Мое Солнце… Мое навсегда, – тихий задыхающийся шепот едва заметно коснулся мокрой от пота кожи.

* * *

Звонок будильника на телефоне так привычно вырвал ее из мира, в котором она была счастлива. Одна ночь, в которой она жила и чувствовала. Одна единственная ночь только для себя и для него. Ночь, когда она была только собой. Ночь, которая разрушила всю ее жизнь. Карина уставилась остановившимся взглядом, опять вспоминая…

Хлесткая пощечина заставила ее упасть.

– Нет, Салман, пожалуйста! – мать буквально накрыла ее своим телом, закрывая от разъяренного отца.

– Моя дочь – шлюха! – кричал он, и его ярко-красное лицо было жутко искажено гневом. – Дочь Салмана Караева – распутная девка, раздвинувшая ноги перед мужиком, о котором не знает ничего кроме имени!

Карина с помощью матери поднялась с дорогого ковра, на котором остались капли крови из разбитой губы.

– А все ты, – тыкал в бешенстве отец в лицо матери пальцем. – Ты и твое воспитание! Позволяла ей все что угодно! А я говорил, что эти ее подружки – натуральные шалавы! А ты что? Они нормальные девочки! И к чему привела эта дружба? Твоя дочь принесла в подоле, и даже сама не знает от кого! Да лучше бы ты умерла – чем так меня опозорила!

Отец, схватившись за сердце, упал в кресло, и мать сразу кинулась к нему. Карина тоже метнулась к задыхающемуся отцу, но он гневно оттолкнул ее.

– Не прикасайся ко мне, беспутная дрянь! Пошла прочь! Что я теперь скажу семье Карима? Что свадьба не состоится из-за того, что моя дочь-шлюха беременна от случайного мужика? Да лучше бы у меня вообще не было детей! Разве ты не могла хотя бы признаться раньше, и мы хотя бы избавились от последствий твоего развратного поведения. А что теперь? Пошла прочь с моих глаз, негодная шлюха!

Карина, пошатываясь, побрела в свою комнату, слыша, как задыхался ее отец и увещевала его плачущая мать. Ее жизнь была разрушена. Уже три месяца она знала, что беременна, что та единственная ночь, после которой она трусливо сбежала, принесла свои горькие плоды.

Когда ранним утром она проснулась, окутанная жарким теплом большого мужского тела, то на секунду испытала момент ни на что не похожего счастья. Но лишь на один короткий момент. А потом пришла тупая боль внизу живота и замораживающее душу осознание того, чему она сама позволила произойти. Карина едва не задохнулась от жаркого стыда, вспоминая, как сама вчера просила Тимура сделать последний шаг. Он ведь готов был остановиться. И это она сама, как бесстыдная девка, подтолкнула его, вцепившись как похотливое животное. Карина осторожно выскользнула из объятий спящего мужчины. Ее ненасытные глаза скользили по его красивому лицу, по его губам, что вчера творили волшебство с ее ртом и кожей, по его мускулистым рукам, которые так нежно и неистово ласкали вчера ее обезумевшее тело. Карина смотрела на его обнаженное, ничем не прикрытое тело, и слезы катились у нее по щекам, не переставая, потому что внутри что-то больно сжималось от того, какой же он был красивый. Тимур пошевелился во сне, потеряв тепло ее тела, и Карина дернулась как от удара. Пора уходить, потому что она не хочет увидеть в его самых зеленых глазах безразличие и брезгливость, когда они откроются. Она оказалась легкой добычей, такой же, как все эти девушки, что вздыхали и смотрели вчера завистливыми глазами.

Карина быстро натянула платье и выскользнула из домика. Стараясь не обращать внимание на боль внизу живота, она со всех ног понеслась на их базу. Вокруг не было ни души – все еще спали после вчерашнего веселья. Карина зашла в их домик и, быстро сбросив платье, нырнула под душ. Она яростно смывала со своей кожи запах Тимура, запрещая себе думать, чувствовать, вспоминать, но как бы она ни старалась, непрошенные картины, словно вспышки ослепительного света, раз за разом мелькали перед ее глазами. Лицо Тимура прямо над ней, его безумно-зеленые глаза, что смотрели на нее так, словно она единственная в целом мире. Его мускулистое тело, что дрожало над ней, изнемогая, словно желая ее больше, чем следующий вдох. Его хриплый шепот, говорящий ей, как она важна для него, что другой такой больше нет и никогда не будет.

Хлопнула входная дверь, и ввалились Римма и Надя. Римма явно была сильно навеселе, и Надя буквально тащила ее на себе.

– Карина, ты уже тут? – крикнула Надя. – Тогда давай грузить это тело в машину и выдвигаться, пока еще не жарко!

Карина вышла из душа и быстро оделась, Римма что-то довольно мурлыкала.

Они погрузились в машину и покинули приморский город, пока он еще спал после вчерашнего веселья.

Все эти месяцы, едва поняв, что месячные так и не пришли, она каждую ночь лежала в кровати и ждала с ужасом наступления нового дня. Того дня, когда все раскроется. Она много раз думала спросить у девчонок совета, но каждый раз слова замерзали в ее горле. Лишь на один короткий миг отчаянья ей захотелось избавиться от ребенка, но она отбросила от себя эту мысль как мерзкую жабу. Нет! Ни за что она бы не убила ребенка Тимура, потому что даже если для него она и была одной из множества побед, то для нее он был первым. Был настоящим откровением. А маленькая жизнь внутри была доказательством того, что это и правда было в ее жизни, единственным доказательством ее мимолетного счастья.

Карина посмотрела на улицу. Мерзкий дождь окрашивал все на улице в мрачные, серые цвета. Такой теперь и стала ее жизнь – серой, промозглой и унылой. А теперь еще и обратилась ужасным кошмаром для ее близких. Когда утром отец объявил ей, что Карим попросил ее руки и он согласился, Карина наконец не выдержала и все рассказала. Закрыв глаза и вдохнув полной грудью свое унижение, она вывалила все на головы застывших родителей, и теперь стояла у окна и ждала расплаты.

Тихо скрипнула дверь, открываясь, и Карина услышала тяжелое с присвистом дыхание отца.

– Ты сейчас же соберешь свои вещи, вы уезжаете с матерью в деревню к ее дальней родне. Никаких телефонов и интернета. Никакого общения. Будешь сидеть там, в доме, пока не родишь. Никому на глаза не показываться. Об этом ублюдке больше ничего ни слышать, ни знать не желаю. – Мать сзади тихо охнула.

– Салман, но ребенок… он же внук или внучка наши…

– Замолчи! У меня не будет внуков, рожденных незнамо от кого. А если она не подчинится, я ее прямо сейчас выкину в чем есть на улицу, и пусть хоть сдохнет в подворотне! Поедете в деревню, там глушь, и никто ее не знает. Как родит – вернетесь. Будет учиться как ни в чем ни бывало. За Карима она теперь, конечно, замуж уже не выйдет – он не идиот и такого оскорбления не стерпит. Но как вернется, найдем ей мужа, и пусть уходит из нашего дома. Я все сказал. Собирайтесь обе.

– Я не откажусь от этого ребенка! – твердо посмотрела Карина в глаза отцу.

– Это мы еще посмотрим! Посмеешь показаться кому-нибудь беременной или рассказать потом об ублюдке – узнаешь, каким жестоким я могу быть. Раздавлю, не задумываясь, – и отец ушел, хлопнув дверью.

Глава 4

Тимур проснулся от наглых солнечных лучей, что бесцеремонно пробирались сквозь его ресницы.

– Мое Солнце… – прошептал он, улыбаясь.

И тут же понял, что Карины нет рядом. Сон слетел мгновенно.

– Солнышко?! – Ответа не было. – Карина, маленькая моя, ты где?

В домике была мертвая тишина: в душе не текла вода, на кухне тоже не было ни звука. Вскочив с постели, Тимур быстро оббежал домик, заглядывая во все двери. Паника сдавила тисками его горло. Она что, ушла? Совсем? Он вчера был слишком груб и напорист? Ну конечно! Не мог себя сдержать и вовремя остановиться! Ведь хотел же просто побыть с ней рядом… Хотя кому он врет! Он хотел Карину с первого мгновенья, как только увидел идущей с подругами по набережной. Это было как удар ниже пояса, как выстрел в голову, что мгновенно вынес весь мозг. И он стоял и готов был пропускать такие удары снова и снова, как чокнутый мазохист! Смотрел на девушку, что легким поворотом головы и рассеянной улыбкой забрала себе его сердце, даже не подозревая об этом. Солнечный свет скользил по ее золотистой бархатной коже, просвечивал насквозь ее длинный желтый сарафан, ласкал изгибы прекрасного девичьего тела. А он стоял и ревновал ее к этому дерзкому солнечному лучу, что может так нагло-безнаказанно касаться ее кожи. Все три дня, что он, изнывая, наблюдал за ней издали, не решаясь подойти, эта девушка была в каждом его протяжном вздохе, в каждой смелой фантазии, едва он прикрывал веки, в каждом из его снов, от которых он просыпался еще более возбужденным и усталым, чем засыпал. Тимур больше не замечал тех девушек, что еще совсем недавно привлекали его вечно похотливый взор. Они ведь приехали с друзьями откровенно оттянуться после окончания учебы. Отец дал ему месяц на то, чтобы гульнуть вволю, а потом уже приступать к делам в семейном бизнесе. И первые две недели Тимур пользовался этой свободой по полной. Благо, обстановка располагала. Они с парнями зареклись спать с одной и той же девушкой дважды и до этого успешно справлялись. Но как только Тимур увидел Карину, он больше не видел уже никого. Вадим и Кирилл, заметив его интерес, сначала подкалывали друга, но, получив несколько раз яростный ответ, перестали отпускать шутки на эту тему. На третий день, не выдержав этой пытки расстоянием, Тимур предложил парням познакомиться с девушками. Кто из них нравится ему, он не уточнял, и поэтому Кирилл явно тоже сначала запал на Карину, но правильно поняв яростный взгляд друга, быстро устранился с дороги.

И Вадим был прав, когда злился на Тимура. Он и в самом деле просто онемел, оказавшись рядом с Кариной. Что он мог сказать? Детка, я хочу сорвать с тебя одежду и целовать твою кожу, пока она вся, каждый крошечный кусочек, не запылает под моими губами? А еще я хочу знать, как ты стонешь, когда уже не можешь контролировать то, что происходит с твоим телом от наслаждения? Или сразу сообщить ей, что до судорог в горле желает каждую ночь видеть ее уставшую и покрытую потом и его запахом в его постели. Что хочет всю ночь прижимать к себе ее податливое тело и знать, что это не сон, не видение. Разве можно сказать девушке при первой встрече, что хочешь никогда больше не расставаться, потому что вдруг понял, что она и есть твоя единственная. И разве девушка, видевшая до этого его поведение, хоть на секунду поверила бы ему? А сотрясать воздух в бесполезных попытках просто заполнить повисшую между ними вопросительную тишину он просто не хотел. Только не с Кариной произносить ничего не значащие глупые слова.

Поэтому он просто сидел рядом и любовался каждым ее вздохом и поворотом головы, каждым дрожащим движение ресниц.

Тимур натянул шорты и помчался в соседний домик. Пинком открыв дверь, он влетел как смерч, сшибая на своем пути пустые бутылки.

– Какого хрена происходит? – поднял заспанное лицо Вадим.

Рядом с ним зашевелилась обнаженная блондинка.

– Римма?! – окликнул Тимур.

– Какая Римма? – тупо посмотрел на него Вадим спросонья.

Девушка подняла голову, и Тимур понял, что это не Римма.

– Вадим, твою мать, где Римма?

– Да хрен ее знает! Она психованная какая-то. Ко мне во вчера эта куколка подвалила и предложила развлечься всем вместе, а эта психичка взбесилась, обозвала меня по-всякому и пошла домик Кира искать, чтобы подружку свою найти. Тебя с этой Кариной, я сказал, что без толку искать – ты ведь девок к себе в домик не водишь.

– Не называй Карину девкой! – рявкнул Тимур.

– Ой, ну прости, друг! Не знал, что она трансвеститом оказалась, – язвительно ответил Вадим.

– Я тебе сейчас уже точно рожу разобью! – зарычал Тимур.

– Эй, да что у вас опять тут происходит?! – вошел в домик Кирилл.

– У меня Карина пропала, а этот дебил выстебывается тут!

– Тим, я не пойму, что значит пропала? Вы переспали, и она ушла? Так в чем проблема – хоть не пришлось выставлять и уговаривать свалить. Радуйся!

– Вы тупые? Я не хочу, чтобы она уходила! Никогда! Это понятно?

Вадим затряс головой.

– Ты меня таким с утра пораньше не загружай! Мне это непонятно, и понимать такого не хочу! Чур, меня! И вообще, чего ты ко мне-то приперся? Сам ведь знаешь, где их домик, вот и вали к своей Карине, Ромео самодельный! А то вломился и орет тут как припадочный!

– В самом деле, Тим, если хочешь, давай сходим к девчонкам. Я тоже немного переживаю. Вчера мы только с Надюшей расслабились, пришла злая и пьяная Римма. Сказала, что Вадим урод моральный, с чем я, в принципе, теперь согласен. Я предложил им еще посидеть у меня. И если честно, не помню, в какой момент вырубился. Проснулся – их нет. Так что мне неловко, что даже не проводил их.

Через пятнадцать минут они уже стояли на пороге домика девчонок и тупо пялились на беременную женщину, открывшую им дверь.

– Я не знаю, ребята, мы только час назад вселились, – пожала она плечами. – Может, вам у менеджера спросить: они ведь когда вселялись – регистрировались.

Вечером Тимур сидел в кресле в своем домике и с мрачным лицом поглощал одну бутылку пива за другой.

– Слушай, я не пойму, в чем, мля, трагедия? – распинался оклемавшийся Вадим. – Ну ушла и ушла. Тебе что, девок вокруг мало?