Майкл не удержался от болезненного стона и попытался встать, но Анна удержала его на месте одной здоровенной красной натруженной рукой.
– Перевяжи его, – приказала она Сантэн.
Когда девушка наложила повязки, боль утихла, превратившись в приятное тепло.
– Теперь лучше, – признал Майкл.
– Конечно лучше, – безмятежно согласилась Анна. – Моя мазь полезна для всего, от сыпи до геморроя.
– Как и мой коньяк, – пробормотал граф и снова наполнил бокалы.
Сантэн вышла и тут же вернулась с одной из рубашек графа, только что отутюженной, и, несмотря на протесты отца, помогла Майклу надеть ее. Потом, когда она занялась перевязкой, чтобы поддерживать пострадавшую руку Майкла, за окнами кухни раздалось гудение мотора, и Майкл увидел знакомую фигуру на не менее знакомом мотоцикле, который, подпрыгнув, остановился на гравийной дорожке.
Мотор чихнул и умолк, и чей-то голос взволнованно крикнул:
– Майкл, мальчик мой, где ты?
Дверь кухни распахнулась, впуская лорда Эндрю Киллигеррана в шотландском берете, а за ним появился молодой офицер в мундире Королевского медицинского корпуса.
– Слава богу, ты здесь! Без паники, я привез тебе хирурга… – Эндрю подтолкнул доктора к табурету Майкла, а потом с облегчением и оттенком обиды в голосе продолжил: – Ты, я вижу, неплохо тут проводишь время без нас. А я совершил налет на местный полевой госпиталь. Похитил медика под угрозой пистолета… у меня болело сердце за тебя, а ты тут со стаканчиком в руке, и…
Эндрю умолк, в первый раз посмотрел на Сантэн и тут же забыл о состоянии Майкла. Он сорвал с головы берет.
– Так это правда! – воскликнул он на безупречном французском, перекатывая во рту «р» на настоящий галльский манер. – Ангелы действительно ходят по земле!
– Иди в свою комнату, дитя, сейчас же! – рявкнула Анна.
Ее лицо искривилось, как морда одного из пугающих резных драконов, что охраняют входы в китайские храмы.
– Я не дитя!
Сантэн одарила ее таким же яростным взглядом, а потом, сменив выражение лица, повернулась к Майклу:
– Почему он называет вас своим мальчиком? Вы намного старше, чем он!
– Он шотландец, – пояснил Майкл, уже начиная ревновать. – А все шотландцы сумасшедшие… к тому же у него есть жена и четверо детей.
– Грязная ложь! – запротестовал Эндрю. – Дети – да, признаю, бедные маленькие деточки! Но никакой жены, точно никакой жены!
– Ecossais[9 - Шотландцы (фр.).], – пробормотал граф. – Великие воины и великие пьяницы. – Потом продолжил на вполне приемлемом английском: – Могу я предложить вам немного коньяка, месье?
Они продолжили на смеси языков, то и дело перебивая друг друга на полуслове.
– Кто-нибудь будет так любезен, чтобы как следует познакомить меня с этим образцом среди мужчин, чтобы я мог принять его щедрое предложение?
– Граф де Тири, позвольте представить вам лорда Эндрю Киллигеррана. – Майкл кивнул по очереди в сторону каждого из мужчин.
Они пожали друг другу руки.
– Вот это да! Настоящий английский милорд!
– Шотландский, дорогой мой друг, а это большая разница! – Эндрю поднял бокал, салютуя графу. – Я восхищен! А эта прекрасная юная леди – ваша дочь, так? Сходство… прекрасно…
– Сантэн, – вмешалась Анна, – отведи своего коня в конюшню и займись им.
Сантэн не обратила на нее внимания и улыбнулась шотландцу. Ее улыбка даже Эндрю заставила умолкнуть; он уставился на девушку, потому что улыбка ее совершенно преобразила. Она словно сияла прямо сквозь ее кожу, как лампа сквозь алебастр, осветила ее зубы и зажгла искры в глазах, как зажигает искры солнце в хрустальном кувшине с темным медом.
– Думаю, я должен все-таки взглянуть на нашего пациента…
Молодой армейский врач разрушил чары и подошел к Майклу, чтобы размотать бинты. Анна поняла жест, если не слова, и тут же встала между ними.
– Скажи ему, если он дотронется до моей работы, я сломаю ему руку!
– Боюсь, ваши услуги уже не нужны, – перевел для доктора Майкл.
– Глотните коньячка, – утешил хирурга Эндрю. – Он весьма недурен, определенно недурен.
– Вы землевладелец, милорд? – спросил граф у Эндрю с едва уловимым подтекстом. – Само собой?
– Bien s?r…[10 - Конечно… (фр.)]
Эндрю широко взмахнул рукой, изображая тысячи акров, и одновременно поднес свой стакан к бутылке, из которой граф уже наливал коньяк для врача. Де Тири налил и ему, и Эндрю повторил:
– Само собой, фамильные поместья… вы понимаете?
– А… – Единственный глаз графа сверкнул, когда он посмотрел на свою дочь. – А ваша покойная супруга оставила вам четверых детей?
Он не слишком понял предыдущий обмен колкостями.
– Нет ни детей, ни жены… это все шутки моего друга. – Эндрю показал на Майкла. – Он любит пошутить. Ну, знаете, дурные английские шутки.
– Ха! Английские шутки!
Граф раскатился хохотом и хлопнул бы Майкла по плечу, если бы Сантэн не бросилась вперед, защищая Майкла от удара.
– Папа, осторожнее! Он ведь ранен!
– Вы останетесь на обед, все вы! – заявил граф. – Увидите, милорд, моя дочь – одна из лучших поварих во всей провинции!
– Если ей немножко помогут, – съязвила Анна.
– Думаю, мне лучше вернуться обратно, – застенчиво пробормотал молодой врач. – Я чувствую себя немного лишним.
– Мы приглашены на обед, – сообщил ему Эндрю. – Выпейте коньячка.
– Ну, если вы не против… – без особого сопротивления согласился доктор.
Граф провозгласил:
– Нужно спуститься в погреб!
– Папа… – угрожающе начала Сантэн.
– У нас гости!
Де Тири показал уже пустую бутылку, и Сантэн беспомощно пожала плечами.
– Милорд, вы поможете мне выбрать подходящие напитки?
– Почту за честь, месье де Тири.
Когда Сантэн провожала взглядом мужчин, рука об руку спускавшихся по каменной лестнице, в ее глазах виднелась задумчивость.
– Он drole[11 - Забавный (фр.).],ваш друг… и очень преданный. Посмотрите, как он бросился к вам на помощь! Посмотрите, как он очаровал моего папу!
Майкл и сам удивился, какая могучая неприязнь к другу вспыхнула в нем в этот момент.
– Почуял коньяк, – пробормотал он. – Только потому и явился.
– Но как насчет четверых детей? – резко спросила Анна. – И их матери?
Ей было так же трудно, как и графу, уследить за ходом разговора.
– Четыре матери, – пояснил Майкл. – Четверо детей, четыре разные матери.
– Так он многоженец!
Анна даже раздулась от потрясения и обиды, ее лицо стало еще краснее.
– Нет-нет, – поспешил заверить ее Майкл. – Вы же слышали, как он отрицал это. Он человек чести, он бы никогда так не поступил. Он не был женат ни на одной из них.
Майкл ничуть не колебался, ему просто необходимо было обзавестись союзником в этой семье, но в этот миг радостная парочка вернулась из погреба, нагруженная черными бутылками.
– Пещера Аладдина! – радостно сообщил Эндрю. – Этот господин сумел наполнить ее отличными вещами!
Он выставил на кухонный стол перед Майклом полдюжины бутылок.
– Ты только взгляни на это! Тридцатилетний! – Тут он всмотрелся в Майкла. – Ты ужасно выглядишь, старина. Покойники выглядят лучше.
– Спасибо, – откликнулся Майкл, криво усмехаясь. – Ты так добр.
– Естественная братская тревога… – Эндрю взял одну из бутылок и попытался вытащить пробку, понижая голос до шепота заговорщика: – Боже мой, разве она не поразительна? – Он оглянулся на тот конец кухни, где женщины хлопотали над большой медной кастрюлей. – Я бы рад был заболеть, лишь бы она принялась обо мне заботиться и я мог бы ее пощупать!
Неприязнь Майкла к Эндрю переросла в настоящую ненависть.
– Мне твои слова кажутся совершенно неуместными, – сказал он. – Говорить так о юной девушке, такой невинной, такой нежной, такой… такой…
Майкл умолк, а Эндрю склонил голову к плечу и с интересом присмотрелся к нему.
– Майкл, мальчик мой, боюсь, это будет похуже нескольких ожогов и синяков. Тут необходимо интенсивное лечение. – Он наполнил бокалы. – Начнем с того, что я прописываю тебе щедрую дозу этого прекрасного кларета!
Во главе стола граф вытащил пробку из другой бутылки и наполнил бокал доктора.
– Тост! – воскликнул он. – Разобьем проклятых бошей!
– A bas les boches![12 - Долой бошей! (фр.)] – крикнули все.
Как только все выпили, граф прижал ладонь к черной повязке на своем отсутствующем глазу.
– Вот что они со мной сделали в Седане в семидесятом! Лишили меня глаза, но они как следует заплатили за это, дьяволы… Sacrе bleu[13 - Черт побери (фр.).], как мы сражались! Тигры! Мы были тиграми…
– Драные кошки! – бросила через всю кухню Анна.
– Ты ничего не знаешь о сражениях и войне… а вот эти храбрые молодые люди знают, они понимают! Я выпью за них!
Он так и сделал, и выпил весьма солидно, а потом потребовал:
– Ну а где еда?
Едой оказалось пряное рагу из окорока, колбасок и мозговых косточек. Анна принесла от плиты дымящиеся тарелки, а Сантэн выложила на голый стол груду маленьких буханок хрустящего свежего хлеба.
– А теперь расскажите, как идет сражение, – попросил хозяин, разламывая хлеб и обмакивая его в свою тарелку. – Когда кончится эта война?
– Давайте не станем портить вкусный обед, – отмахнулся от вопроса Эндрю.
Но граф, на усах которого уже повисли хлебные крошки, настаивал:
– Как насчет наступления новых союзников?
– Оно начнется на западе, снова у реки Соммы. Мы именно там должны прорвать немецкий фронт.
Ответил графу Майкл; он заговорил со спокойной уверенностью, так что почти мгновенно привлек общее внимание. Даже обе женщины отошли от плиты, и Сантэн осторожно села на скамью рядом с Майклом и смотрела на него серьезными глазами, стараясь понять английскую речь.
– Откуда вы это знаете? – перебил Майкла граф.
– Его дядя – генерал, – пояснил Эндрю.
– Генерал! – Граф посмотрел на Майкла с новым интересом. – Сантэн, ты разве не видишь, что у нашего гостя затруднения?
Пока Анна ворчала и хмурилась, Сантэн наклонилась над тарелкой Майкла и порезала мясо на маленькие кусочки, чтобы он мог управляться с едой одной рукой, не пользуясь ножом.
– Продолжайте! – настойчиво произнес граф. – И что потом?
– Генерал Хейг возьмет вправо. На этот раз ему удастся врезаться в тыл немцев и расширить участок прорыва.
– Ха! Значит, нам здесь ничто не грозит. – Де Тири потянулся к бутылке кларета, но Майкл покачал головой:
– Боюсь, что нет; во всяком случае, не совсем. Эта часть фронта не имеет резервов, количество сокращено с полков до батальонов – все силы, какие только возможно, передвигаются для нового удара через Сомму.
