– Так ты знаешь про нас? – выдохнула Олеся.
– Что знаю? – в тон ей прошептала Тайна.
– Ну, что мы сестры.
– Еще бы. Вы мне сами об этом сказали.
– Вот, я же говорила, – вставила Мила. – Она понимает!
– Что-то я вас не понимаю, – нахмурилась Тайна.
– Все думают, что Олесенька дурочка, – с серьезным видом заявила Олеся, – и лечат нас от раздвоения личности!
– Эй вы, поторопитесь! – раздался недовольный голос санитара.
– А куда мы должны торопиться? – поинтересовалась Тайна.
– На прогулку, – вздохнула Олеся, слезая с кровати.
* * *
– Вот здесь мы его и видели, – сказала Мила. – Только он живой был и улетел потом.
Тайна с удивлением разглядывала гипсовую статую ангела. Потемневшая от времени и непогоды фигура стояла в конце аллеи. Стебли плюща оплели постамент и тянулись выше, словно хотели удержать ангела на земле, не дать ему улететь.
– Он здесь всегда стоял, – скептически заметила Олеся.
– Ага, а вот и вы! – раздалось над ухом у Тайны.
Она оглянулась и увидела Мамонта. Поверх пижамы он накинул спортивную куртку, а вместо тапочек нацепил стоптанные кроссовки. Больница не обеспечивала пациентов верхней одеждой, поэтому на Тайне была розовая нейлоновая куртка, которую ей дала поносить Олеся.
– Привет, Мамонт, – поздоровалась Тайна.
– А Олесенька знает, кто такие мамонты! – заявила Олеся. – Это такие волосатые слоники! Только они же давно вымерли!
– Я живее всех живых, как Ильич! – снисходительно улыбнулся молодой человек. – А вы чем здесь занимаетесь?
– Памятник разглядываем, – ответила Мила.
– Лучше б здесь что-нибудь повеселее поставили. Девушку с веслом, например.
– А некоторые пациенты, – Олеся устремила на Тайну невинный взгляд, – считают, что этот ангел летает.
– Ну вот, а я о чем! – фыркнул Мамонт, пригладил бороду и произнес: – А я только что Кристину видел.
– И как она? – спросила Тайна.
– Да… как здесь можно быть? Давай сходим, поздороваемся, если хочешь.
– Хочу, – сказала Тайна. – Идем.
Парк удивлял своими размерами. Деревья подступали прямо к стенам больницы, тут и там стояли деревянные скамейки. Сейчас они были сырыми и холодными, но некоторых пациентов это не останавливало – они сидели по одному или по несколько человек, как птицы на жердочках, радостно глядя в серое небо или, наоборот, с трагическим видом опустив головы. Мамонт свернул с гравиевой дорожки и нырнул в кусты.
– Ой, а что Олеся нашла! – воскликнула девушка, поднимая что-то из травы.
– Брось гадость, – одернула младшую сестру Мила.
– Чего там у вас? – оглянулся Мамонт. – А, ясно!
Он забрал у Олеси ярко-желтую таблетку и, размахнувшись, запустил ее подальше в кусты.
– Это мое было, это я нашла! – запротестовала девушка.
– Тебе это и так выдадут, – строго произнес Мамонт. – Тут если по траве поползать, можно килограмм успокоительных и прочей дряни набрать. Одни пациенты, особенно те, что «косят», их в форточки выплевывают, а другие подбирают…
Олеся надулась, а Мамонт двинулся дальше, туда, где за кронами деревьев вздымалась стена лечебницы. Вскоре он остановился, пропуская девушек вперед. Тайна отстранила ветку и увидела Кристину. Одетая в длинное пальто, она что-то увлеченно рисовала на стене осколком кирпича.
– Заметь, – произнес Мамонт, толкая Тайну в бок, – Сама с собой разговаривает! Если только у нас не начали призывать женщин, как в Израиле, дело серьезное.
Под ногой у Олеси хрустнула ветка. Художница вздрогнула и оглянулась.
– Привет, – поздоровалась Тайна. – Все рисуешь?
– Рисую, – прошипела Кристина, закрывая спиной незаконченную картину. – А ты, я вижу, жива-здорова.
– А как же, – пожала плечами Тайна.
– А что там, на картинке? – спросила Олеся.
– Не твое дело, придурочная!
– Ладно, ладно, не нервничай, – произнес Мамонт. – Если хочешь, мы уйдем.
– Хочу! Убирайтесь! – топнула ногой Кристина.
В этот момент из-за деревьев возникли двое санитаров. Одного из них Тайна знала – это был Виктор, бывший бандит со шрамом на лице и татуировками на пальцах. Второго – тощего, похожего на лисицу типа с прыщавой физиономией, – Тайна видела впервые. Увидев его, Олеся сжалась и мелкими шажками попятилась обратно в кусты.
– Что за собрание? – Коллега Виктора отпихнул Кристину в сторону. – Симонова, ты опять стены…
Санитар замолчал, так и не закончив свою мысль. Тайна приподнялась на цыпочки, стараясь разглядеть рисунок. На стене был изображен висельник с выпученными глазами и языком, вывалившимся изо рта.
– Эд, так это же ты! – рассмеялся Виктор. – Слушай, а ведь похоже!
– Я вижу, что похоже. – Прыщавый повернулся к Кристине. – Ты у меня за это получишь!
– Отвали! – завизжала девушка и швырнула в него осколок кирпича, который до сих пор сжимала в руке.
Снаряд угодил санитару прямо в лоб. Лицо, и без того напоминавшее лисью морду, еще больше вытянулось, с кончика острого носа побежала тонкая струйка крови.
– Пойдемте, пока он не очухался, – шепнул Мамонт и следом за Олесей нырнул в кусты.
Тайна еще несколько секунд смотрела, как обозленный санитар теснит Кристину к стене. Виктор наблюдал за происходящим, сложив руки на груди и гадко ухмыляясь.
– Чего встала? – раздался из-за деревьев голос Мамонта. – Хочешь, чтобы и тебе досталось?
Тайна этого, конечно же, не хотела. Выбираясь из зарослей, она слышала за спиной глухие звуки ударов и короткие, полные ненависти вскрики.
– А где Олеся? – спросила Тайна, оглядываясь.
– Деру дала, когда Эдика увидела. А Кристина круто его изобразила. Талант!
– Виктор вроде бы страшнее, – удивилась Тайна.
– Не, – отмахнулся Мамонт. – Девушки, которые здесь лечатся, Эдика боятся. Я слышал, он позволяет себе… всякое.
Попрощавшись с Мамонтом, Тайна несколько раз обошла парк, пока не обнаружила Олесю, сидящую отдельно ото всех, под деревом. Милу она устроила на коленях. Трава была сырая, но Тайна все равно опустилась на землю рядом с сестрами.
– А я вас обыскалась. Ты чего сбежала?
– Захотела и сбежала, – отозвалась Олеся, не глядя на Тайну.
– Испугалась Эдика?
Девушка ничего не ответила, лишь втянула голову в плечи.
– Он тебя обижает? – спросила Тайна.
– Обижает, – едва слышно пробормотала Олеся.
– Почему ты не пожалуешься? Расскажи обо всем Игорю Валерьевичу.
– Об этом нельзя никому рассказывать, – нехотя произнесла девушка. – Олесенька дурочка, и ей все равно никто не поверит. Но если она хоть кому-то расскажет, Эдик ее убьет. И на клочки порвет Милу. Он так сказал.
– Это неправильно, – нахмурилась Тайна. – Хочешь, я помогу тебе разобраться?
– Лучше не лезь в это, – серьезным тоном произнесла Мила. – Ты только хуже сделаешь. Мы сами как-нибудь разберемся.
* * *
Сразу после завтрака Игорь Валерьевич пригласил Тайну к себе в кабинет.
– Рад вас видеть. – Доктор отложил в сторону книгу и улыбнулся. – Как самочувствие? Привыкли к обстановке?
– Спасибо, хорошо. Олеся и Мила мне все показали.
– Мила… – Игорь Валерьевич снял очки и протер их носовым платком. – Очень интересный случай. Но я не советую поддерживать придуманную Олесей игру – этим вы только закрепите ее фантазии.
– О чем вы? – не поняла Тайна.
– Бедняжка спроецировала образ погибшей сестры на куклу, – покачал головой доктор. – Я рад, что теперь у Олеси появилась подруга, это поможет ей вернуться к реальности.
– Так вот в чем дело, – протянула Тайна.
Выходит, умершая сестра Олеси не исчезла, не отправилась «на тот свет», если он вообще существовал, а продолжила существовать в теле игрушки. Возможно, при жизни Мила была «индиго», или же «индиго» была Олеся, и это ее способности удерживали сущность погибшего человека в теле куклы. «Иван Николаевич бы это оценил», – подумала Тайна.
– Да вы присаживайтесь, – произнес доктор. – В ногах, как известно, правды нет!
– А зачем вы меня позвали? – спросила Тайна, опускаясь на стул.
– Чтобы начать лечение, – тепло улыбнулся Игорь Валерьевич.
– Это обязательно? – скривилась Тайна. – У меня все в полном порядке.
– Что ж, а будет еще лучше!
Доктор встал из-за стола, подошел к шкафу и достал оттуда блестящее металлическое приспособление, нечто вроде часов без циферблата. С торжественным видом Игорь Валерьевич поставил его на стол перед Тайной.
– И как же вы собираетесь меня лечить? – поинтересовалась девушка.
– Методом регрессивной терапии, – произнес Игорь Валерьевич. – Если вам это о чем-нибудь говорит.
Тайне это ни о чем не говорило. Она внезапно поняла, что ненавидит сложные слова и научные термины.
Доктор щелкнул тумблером, и на странном приборе загорелась небольшая лампочка. Тайне совершенно не нравилось происходящее. Ей захотелось сбежать, но за дверью дежурил Артур, один из санитаров. Меж тем Игорь Валерьевич опустился в кресло и толкнул укрепленный в приборе маятник.
Щелчок – вспышка – щелчок – вспышка – щелчок – вспышка…
Маятник раскачивался вправо-влево, укрепленная на нем круглая линза вспыхивала каждый раз, когда оказывалась напротив лампочки. Мерные сухие щелчки раздавались, стоило маятнику максимально отклониться вправо или влево.
– Расслабьтесь, – произнес доктор. – Слушайте метроном.
Щелчок – вспышка – щелчок – вспышка – щелчок – вспышка…
Почти сразу Тайна поняла, что зловещий прибор обладает над ней странной властью. Она по-прежнему слышала голос врача, но почти не улавливала смысл слов.
Щелчок – вспышка – щелчок – вспышка – щелчок – вспышка…
Тайна почувствовала, что ее утягивает куда-то, возможно внутрь лампочки, выросшей до размеров прожектора, и сделала единственное, на что еще была способна, – зажмурилась. Внезапно метроном смолк, и наступила звенящая тишина. Тайна открыла глаза. Маятник остановился, лампочка погасла. Игорь Валерьевич держал возле уха диктофон – черную пластмассовую коробочку с кнопками. Несколько секунд из нее доносилось негромкое шипение, а потом – записанный на пленку голос самого доктора: «И что было дальше? Что вы сделали, когда Семен и Василий сбежали?» Ему ответил невыразительный, лишенный живых интонаций голос, в котором Тайна не без удивления узнала свой собственный: «Я пошла за ними. На кладбище было холодно, и я хотела согреться».
Игорь Валерьевич выключил диктофон, и шипение смолкло. Тайна непонимающе смотрела на доктора.
– Для первого раза неплохо, – сказал он, откладывая прибор в сторону. – Завтра продолжим. А пока что можете идти на обед.
– Какой еще обед? – пробормотала Тайна. – Я же только что с завтрака пришла…
– Нет, нет, самое время обедать, – возразил психиатр. – Посмотрите на часы.
