Гринни, которую мергхандар несет на руках, вдруг оживляется. Я замечаю это, потому что она начинает вирчать, даже оборачиваюсь.
– Отпусти, – командует Торн.
Виари опускают на пол, и она, скрежеща когтями, улетает вдаль, скрывается за поворотом.
– Она его чувствует, – говорю я. – Но это же…
Понимаю, что мы идем как-то совершенно иначе. Коридоры мне незнакомы, холодные, больше похожи на складские помещения.
– Придется зайти с другой стороны, – говорит он. – Знакомое тебе крыло пострадало во время оборота. Через холл в него не попасть.
Ты обернулся здесь?!
Вопрос застывает на губах, я буквально глотаю его. Мне точно не стоит вести с ним такие беседы, особенно учитывая, что с нами под одной крышей его невеста. Которая… ой нет. Поблизости нет туалета.
У закрытых дверей приплясывает Гринни, колотит хвостом – от нетерпения. Оглядывается на меня: ну давай же, быстрей, быстрей!!! Стоит мергхандару приложить ладонь, дверь уезжает в сторону, и виари устремляется вперед.
Сейчас мы уже в доме, правда, пока в нежилой его части. Комнаты в основном запечатаны, даже двери еще оклеены строительной защитой от повреждений. Где начинается жилая, становится понятно по работающим вмонтированным в стену светильникам-полоскам и пляшущей перед одной из дверей Гринни.
– Он здесь, – говорит Торн. – Но он давно тебя не видел, Лаура.
– Он меня любит, – отвечаю я.
Дожидаюсь, пока он откроет дверь, вхожу следом за верещащей виари, превратившейся в шустрый летающий ком, и за Торном. Комната не похожа на ту, где Верраж с Гринни жили раньше, она пустая и необжитая, но здесь валяются их игрушки. Виари нарезает круги около ошалевшего от таких событий драконенка, который стоит, растопырив чешуйки.
На меня он смотрит так, будто не верит своим глазам.
Замирает на месте, только кончик хвоста подергивается, зрачки раскрываются и стягиваются в тоненькие полоски.
– Верраж. – Я опускаюсь на корточки, протягиваю ему руки. – Иди ко мне.
Драконенок подходит – осторожно, медленно. Так же осторожно тыкается носом мне в одну руку, в другую, потом в плечо. Не обращая внимания на радостное верещание Гринни, шумно вздыхает, а потом обнимает меня крыльями и начинает урчать.
Он урчит так громко, что это передается мне, от кончиков пальцев, которыми я касаюсь горячих растопыренных чешуек, до самых пяток, на которых сижу в коконе из крыльев.
– Прости, – говорю еле слышно. – Я не хотела от тебя уходить. Я больше никогда тебя не оставлю, слышишь?
Урчание становится еще громче, хотя куда уж громче – непонятно. Вдобавок ко всему раздается шуршание, и снизу в наш кокон заползает Гринни. Выражение морды обиженное: «Что это вы тут без меня обнимаетесь?!»
Я кладу вторую руку ей на голову и впервые за долгое время чувствую себя невыносимо счастливой. Ровно до тех пор, пока не раздается покашливание. Приходится отодвинуть крыло и выглянуть из-за него: Торн смотрит на нас крайне выразительно.
– Ты хотела спать, Лаура.
– Да, но я передумала насчет остаться одной. Я хочу остаться с ними.
– Здесь ничего не обустроено.
– Мне вполне хватит вот этого, – киваю на матрас, который, очевидно, служит лежанкой для Верража.
Кажется, мне удалось перебить эффект от сапожек: лицо Дракона номер один сильно вытягивается.
– Очень смешно. Пойдем.
– А я не смеюсь, мне не привыкать к походным условиям. – Поднимаюсь, но Верраж от меня не отходит. Стоит рядом и урчит. – Я не собираюсь бросать его сейчас. Снова.
– Тебе нужны нормальные условия. И безопасность.
– Самые нормальные условия в Ферверне – рядом с ним. Не говоря уже о том, что рядом с ним самое безопасное место во всем Хайрмарге.
То, что Верраж кому угодно откусит за меня голову, я знаю. Сама не представляю как, но знаю – возможно, это знание приходит с пламенем, а может быть, это просто чувства и интуиция.
– Лаура, – жестко произносит Дракон номер один.
– Торн, я останусь с ними, – отвечаю не менее жестко.
Дракон смотрит на меня, я – на него, раньше мне хватало минуты, чтобы под этим взглядом начать ледяную кристаллизацию, но сейчас, видимо, мои температурные режимы несколько изменились. Поэтому я спокойно выдерживаю его холод, и наши гляделки продолжаются.
Чтобы потом очень резко закончиться.
Торн выходит за дверь, вместо него появляется мергхандар. Я замечаю в мисках нетронутую еду и хмурюсь.
– Опять тебя кормить? Ну что ты как маленький.
Показываю на корм.
Верраж не двигается с места, только когда я приближаюсь к месту кормления, следует за мной.
– Ешь.
Драконенок осторожно опускает голову, но тут же ее поднимает.
– Я никуда не уйду. Ешь.
Раздается хруст. Гринни с любопытством следит за кормежкой, а потом буквально влезает между Верражем и миской и хватает его корм. Этот кусок – размером с ее голову, тем не менее она гордо волочет его по полу, после чего укладывается у окна и принимается грызть с видом победительницы. Д-добыча!
Мергхандара снова сменяет Торн, и я поворачиваюсь.
– Кровать поставят сюда. Временно, – говорит он. – Ты не можешь постоянно жить в зверинце.
– Почему? – интересуюсь я.
– Лаура, хватит.
– Что – хватит? Я всего лишь задала вопрос.
– Ты бессовестно пользуешься своим положением.
– А ты бессовестно пользуешься властью. Мне кажется, сейчас мы впервые на равных условиях.
Прежде чем Торн успевает ответить, я говорю:
– Мне нужно увидеться с отцом. Пусть по видеосвязи, но это важно. Я хочу с ним поговорить о матери.
– Ты сможешь увидеться с ним лицом к лицу. Твоя семья вернулась в Ферверн.
От неожиданности я не сразу нахожусь что ответить, а потом приносят кровать. С помощью специальных контуров аэропереноски разворачивают прямо над полом – так, чтобы она прошла в дверь целиком, после устанавливают у противоположной стены, напротив матраса Верража. Следом за мергхандарами приходят горничные, которые ее застилают.
Здороваются, с опаской косятся на Верража, но драконенок сидит смирно и наблюдает, Гринни – тоже. Для них это все в новинку, только когда слишком длинный край простыни падает на пол и виари пытается цапнуть ее зубами, Торн командует:
– Сидеть, – и виаренок прирастает к месту.
До тех пор пока горничные не заканчивают и не исчезают за дверью.
– Свободна, – говорит он Гринни, касается кнопки включения встроенного камина и поворачивается ко мне. – В душ тебе все равно придется идти в другую комнату. Здесь еще не установили сантехнику. Пока будешь в ванной, все прогреется.
Я киваю:
– Хорошо.
– Довольна?
– Ты сегодня об этом уже спрашивал. И да, ответ снова положительный.
Я направляюсь к дверям, но Торн меня останавливает. Просто шагает наперерез, и мне, чтобы не влететь в мощную драконью грудь, приходится резко сбавить скорость.
– Мы еще не закончили, Лаура. Нам нужно обсудить вопрос наставничества.
От этого взгляда – совершенно непохожего на тот, что был некоторое время назад, более глубокого, сильного, яростного – начинает покалывать подушечки пальцев. Не знаю, как его чувствует Льдинка, но я его чувствую на двести пятьдесят процентов. Раньше такого не было.
– Для меня это уже вопрос решенный, – пожимаю плечами.
Торн приподнимает брови.
– Я хочу в наставники Ардена.
– Нет.
Это звучит резко, холодно и жестко.
– Это единственный человек, – я смотрю ему в глаза, – из твоего окружения, которому я доверяю. К тому же он врач, и, насколько мне известно, хороший.
– Ему не доверяю я.
Кажется, мы плавно подошли к тому, почему Арден оказался в тюрьме.
– Почему?
– Это не важно. Достаточно того, что ты услышала, Лаура.
– Мне – нет. Мне нужны причины, чтобы не доверять кому-то. Чтобы понять, почему я не могу попросить этого человека… прости, иртхана себе в наставники. Причины, Торн, а не ответы в стиле: «Моя ледяная драконья задница так изволит». В противном случае я могу решить, что мы вернулись к тому, от чего ушли, и что нам наплевать на наши договоренности. Надеюсь, что это не так.
Вряд ли камину под силу справиться с тем, как резко холодает в комнате.
– Ты играешь с огнем.
– Скорее со льдом. А ты говоришь, как киношный злодей.
Собиравшийся продолжать Торн на мгновение замолкает, зато я больше молчать не намерена.
– Когда я была в Рагране, Арден был единственным, кто говорил со мной нормально. Единственным, кто не имел каких-то скрытых мотивов и не рычал на меня так, что мне грозило родить прямо сейчас. Он рассказал мне обо всем, что меня ждет. Честно. К сожалению, я его не послушала. Арден просил меня вернуться в Ферверн, говорил, что только здесь я буду в безопасности. Именно поэтому я хочу в наставники его, Торн. Потому что ему я верю. И считаю, что Льдинка будет в безопасности только с ним. Как я уже сказала, безопасность моей дочери – превыше всего. Поэтому, если у тебя есть аргументы, по которым мне не стоит ему доверять, я внимательно слушаю.
Нас тоже внимательно слушают. Двое. Две пары глаз уставились на нас – Гринни и Верраж сидят бок о бок и сопят. Даже не представляю, сколько им придется так сидеть, а мне так стоять, но ничего. Я терпеливая.
Подожду.
Зрачки Торна едва уловимо подергиваются, заостряясь кверху и книзу, но звериными так и не становятся. Наконец он произносит:
– Арден в тюрьме.
– Я знаю.
Когда я просила в его наставники, я не задумывалась о том, что буду говорить. Но вот что удивительно – слова приходят сами собой.
– Откуда? – Голос Торна становится еще холоднее.
«От дракона», – хочется сказать мне. Вместо этого я отвечаю:
– Мне звонил отец Эллегрин Рэгстерн. Просил передать, что его дочь очень встревожена по этому поводу и что я должна сделать все, что от меня зависит, чтобы заставить тебя передумать. Именно тогда я тебя набрала, Торн.
– Ты звонила мне, чтобы просить за него?
– Да.
Его зрачки все-таки вытягиваются в вертикаль, и в этот момент Гринни с Верражем пригибаются к полу, а у меня по коже прокатывается пламя. Знакомое пламя, только с утроенной силой, и что-то с не менее яростной силой отзывается на это пламя внутри.
– Он отказался выполнить мой приказ.
– Какой?
– Это не имеет значения. Тот, кто не подчиняется приказам, будучи на военной службе, потенциально опасен.
– Еще как имеет, Торн. Жизнь – это не военная служба, и мы не на войне. Но ты, похоже, считаешь, что все только и обязаны делать, что исполнять твои приказы. – Слова срываются с губ – видимо, той самой силой, что швыряет меня к нему. Я приближаюсь почти вплотную, обжигаясь о лед его глаз. – Но это так не работает.
– А как это работает? – «Р» получается рычащей, возможно, именно поэтому внутри тоже рождается рычание. Рычание, а еще желание сократить оставшийся между нами минимум на уровне тел и огней. За несколько мгновений до этого я отступаю назад.
– По-разному, – говорю я. – У всех по-разному, Торн. В разговорах. В компромиссах. В откровенности.
Стягиваю пальто и бросаю его поверх покрывала на кровать.
