– Браво, доктор, вы сразу ухватили самую суть. Конечно же, просмотрел – вернее, мы вместе с ребятами просмотрели, потому что работы было немерено. Табуляграммы за месяц до начала прослушки да еще номера разных служб, механика и тому подобные, звонки, чтобы уточнить время лечебного сеанса… В общем, наш приятель за тридцать дней более или менее часто перезванивался с парой сотен женщин.
– Вот черт! Представляю, как ему завидуют…
Джимонди ухмыльнулся, а следом за ним – остальные.
– И вы всех прозондировали?
– Ну, почти всех. И результаты, надо сказать, тревожные.
– Выкладывай!
– Все женщины возраста от двадцати до пятидесяти. В большинстве случаев звонили очень часто, в любое время дня и ночи. По сотам можно определить, что в период самого большого наплыва пациенток Нардо и эти женщины часто встречались. Он колесил по всему Риму и окрестностям, а чаще всего – в районе своего дома.
– Интересно… А главный сценический эффект ты приберегаешь для финала, Джимонди?
– Ну, вы же меня знаете, мой прекрасный доктор.
– Можешь сказать во всеуслышание. Валяй, я готова.
– Эти девушки, все без исключения, подали заявления как жертвы недавних и очень жестоких преследований.
– О, санта Клеопатра!
* * *
Сабина решила не передавать Роберто эту новость. Дело приняло неожиданный и очень интересный оборот, но этот виток в расследовании уводил далеко от уже принятой гипотезы преступления, ради которой запрашивали разрешение на прослушку. В следующие дни она ограничивалась короткими ответами на его сообщения с Балеарских островов, регулярными, но довольно холодными, и старалась не входить в рабочие подробности. После почти двух недель отсутствия Роберто нехватка физического контакта с ним, а прежде всего эмоциональной поддержки начинала ее тяготить, но она старалась не подавать виду ни ему, ни всем остальным. Сабина касалась этой темы только с Кармен, офицером карабинеров, когда обе выходили в мороженицу или выпить чего-нибудь. Кармен была женщина приятная, дружелюбная, не исключено, что лесбиянка. Ее общество, несомненно, приносило пользу, ибо разделить с кем-нибудь свои секреты помогает, хотя и ничего не решает. Они должны были увидеться через несколько дней, и Сабина не могла дождаться этой встречи.
Чтобы придать надлежащий вид делу, порученному прокуратурой, она попросила Джимонди параллельно ходу расследования организовать слежку за подозреваемым, надеясь, что новых разрешений запрашивать не придется и дело можно будет закрыть.
Эта надежда рухнула, с оглушительным грохотом разбившись о землю, как раз в последний день, когда можно было подать еще один запрос на телефонную прослушку. Виной всему был странный случай, произошедший почти в то же самое время и очертивший контуры настоящего кошмара, апокалипсиса, который трудно себе представить даже холодному рассудку, при всем пессимизме и негативном взгляде на вещи, которые Сабине удалось собрать воедино.
Около семи утра ее поднял с постели звонок Джимонди, известного «жаворонка», который сообщил, что нарыв наконец лопнул, причем лопнул на редкость болезненно. Местные, да и некоторые национальные газеты вышли с броскими заголовками на первых страницах о «Детективе в Париоли», выдвигая гипотезы одна невероятнее другой: и о таинственных серийных убийцах, и о том, что следователи намеренно всё замалчивают, чтобы не тревожить население. Они пронюхали о пропавшей гильзе, о том, что у супругов уже были прецеденты со сталкингом, об отпуске в Хорватии, об автофургоне, о том, что заместитель прокурора дважды заходил к жертвам в дом. Помимо этого, появилось множество самых невероятных сведений, щедро напичканных подробностями.
Сам комиссар полиции позвонил из Южной Америки, где проводил отпуск, причем его звонок опередил звонок Джимонди. Звонок был вежливый и тактичный, но Сабина почувствовала, что ее обвиняют: прежде всего, в утечке информации, и еще в том, что до сих пор не найдено доказательство отсутствия состава преступления. Что-то ведь надо бросить в лицо журналистам, которым любой ценой нужна сенсация. Она срочно информировала высокое начальство о неожиданном повороте дела, связанном с Нардо Баджо, хотя бы для того, чтобы комиссар осознал объем проделанной работы. Но его это, видимо, не впечатлило, и он быстро свернул разговор, пожелав ей успехов в работе и скорейшего разрешения неприятных инцидентов с прессой, которые, естественно, бросали тень на деятельность полиции всей столицы.
Не обращая внимания на звонки доктора Мильорини, начальника мобильной бригады, наверняка уже готового взять ситуацию под личный контроль, чтобы потом посылать ей очередные фантасмагорические указания, Сабина принялась просматривать непрочитанные сообщения в вотсапе. Она сидела в туалете на единственном седалище и пи?сала, а у ног терся кот. Ей хотелось найти хоть весточку от Роберто, чтобы стало чуть полегче. Конечно, надо будет позвонить ему чуть погодя, в надежде, что этот разговор сможет рассеять тоску перед грядущими неприятностями, как часто случалось в прошлом.
Долгожданное письмо нашлось, и она с надеждой принялась читать:
Сабина, я считаю, что настал момент сказать тебе одну вещь. Думаю, неправильно скрывать это дальше. Маддалена беременна. Мы пока не знаем пол ребенка, еще рано. Мне очень жаль, но давай поговорим об этом, когда я вернусь, осталось всего несколько дней. Знай, что я все время думаю о тебе, я рядом с тобой. Твой Р.
Тошнота. Головокружение, гнев, отчаяние… Не может быть!.. Снова тошнота.
Рвота.
Уничтоженная, сломленная, оглушенная, выблевав всю желчь в унитаз, Сабина появилась в офисе без всякой косметики, надеясь, что коллеги, увидев ее, не схватятся за стоящий в приемной дефибриллятор, чтобы вернуть ее в мир живых. Однако по глазам Джимонди она поняла, что новости не кончились и что ее психоэмоциональное состояние быстро отойдет на второй план. В некотором смысле все это принесло ей даже видимость облегчения.
– Здравствуйте, доктор. У вас был с кем-то боксерский поединок и вы проиграли?
– Ага. Нокаут в первом раунде… Ну и черт с ним. Какую еще скверную новость ты мне приготовил?
– Нардо Баджо едет сюда с адвокатом, чтобы дать свидетельские показания.
Сабине вдруг стало легче – точнее, согласно теории доминантной боли, известие отвлекло ее внимание.
– Что? А зачем? А самое главное, откуда ты это узнал?
– Он сам сообщил мне на автоответчик, мы только что прослушали запись. Сегодня рано утром он, как и все, просмотрел газеты, позвонил своему адвокату и назначил ему встречу в комиссариате в восемь утра. Невиданное дело, доктор, я просто не знаю, что сказать…
– О господи, уже восемь без пяти!
– Доктор, ну вы же знаете, что надо сделать, и сделать быстро. Если доктор Плачидо вам не ответит, звоните дежурному магистрату и запрашивайте инструкции. Если мы тут проявим собственную инициативу, нарвемся на неприятности.
– Боже, ну и денек, Джимонди… Ну и денек!
* * *
Роберто ответил после долгих гудков притворно спокойным голосом. Сабина надеялась, что телефон будет выключен, но доктор Плачидо был слишком серьезным профессионалом, чтобы в отпуске забыть о своих обязанностях, тем более относящихся к работе.
– Доброе утро, доктор Монделло. Я так полагаю, что у нас есть новости по делу Брульи?
Голос у Роберто был бодрый и деловой, но при появлении номера Сабины на дисплее он никогда не умел сделать вид, что ничего не случилось. Судя по голосу, ему не удалось отойти от жены подальше. А имея рядом Маддалену, тоже магистрата, Роберто уже не мог отговориться служебной тайной, чтобы избавить ее от разговоров о работе. К тому же он, вероятно, боялся, что Сабина заведет речь о содержании утреннего сообщения.
– Доброе утро. Прошу прощения, что тревожу вас во время отпуска с семьей, но мне очень нужны неотложные указания по текущему делу.
– Видимо, указания, которые дежурный коллега дать не может?
– Нет, доктор, нет!
– Ну, тогда я вас слушаю.
Сабина и сама удивилась, насколько точно, исчерпывающе, а главное, хладнокровно все изложила. Как только Роберто понял истинную причину звонка, он тут же переключился на рабочий лад и дал указания, пунктуальные и точные, как всегда. Сабина услышала в трубке чьи-то шаги, которые постепенно удалялись. Видимо, Роберто удалось отослать жену и сына. Когда деловая тема была исчерпана, он понизил голос и заговорил с чисто отеческими интонациями, словно хотел ее утешить. И в эту минуту впервые предстал перед возлюбленной жалким идиотом.
– Как ты, Сабина?
– Прекрасно, спасибо, доктор. А как вы? Как ваша большая семья?
Она ненавидела себя за то, что под конец не смогла удержаться от колкости, но такая смена тона снова погрузила ее в болота эмоций, из которых она с трудом пыталась выплыть с той минуты, когда прочла проклятое сообщение.
Роберто не ответил. Сабина сжалась и коротко отрезала:
– Если у вас всё, доктор, то я прощаюсь и бегу выполнять ваши блистательные указания.
– У меня всё. Удачи тебе, и держи меня, пожалуйста, в курсе. В курсе всего…
Сабина отсоединилась, не прощаясь, и сразу позвала Джимонди, может быть, слишком громко:
– Джимонди! Мы должны выслушать этого Нардо. Мы с тобой. Таково распоряжение доктора Плачидо. Приготовься.
– Да я всегда готов, доктор, и наш друг уже в приемной.
4
Все прождали почти три четверти часа, прежде чем удалось принять нежданного визитера. Строго говоря, им пришлось притвориться, что они понятия не имеют, зачем он здесь. Поэтому его оставили дожидаться своей очереди, а те, кто должен был его встретить, обращались к нему, как к совершенно незнакомому человеку. В результате его заставили несколько раз объяснять разным сотрудникам, почему он здесь оказался. А коллеги, соответствующим образом проинструктированные, делали вид, что ничего не понимают.
Между тем Сабина внимательно следила за всей сценой через видеокамеру, установленную в приемной. Кадр выглядел чуть-чуть размытым, но на нем ясно был виден мужчина средних лет, в хорошей спортивной форме, а рядом с ним – девушка намного моложе его, к которой он, похоже, имел особое доверие.
Заставив их немного поскучать в приемной, Сабина велела быстро познакомить ее с техникой, поскольку собиралась вести тонкую игру с противником, у которого на руках очень сильная карта, и ей надо было воспользоваться всеми преимуществами своей позиции. Джимонди, как всегда, точно и безупречно ввел ее в курс дела, она максимально сосредоточилась, и это помогло ей хотя бы на время отодвинуть в сторону мысли о жестокости.
– Ну, а в целом, Джимонди, как помогает этот Нардо женщинам, которых кто-то преследует?
– Тут в ход идет уже не массаж, а лечение.
– Господи, тоска какая… Ну ладно, лечение так лечение, но ты ответь!
– Он помогает им так, как должны бы помогать мы, да только у нас не получается, мой милый доктор…
– То есть?
– Много с ними возится, охраняет их, выслушивает, дает советы. Они становятся его подругами, и он обеспечивает им моральную поддержку, а если надо, то и физическую.
– В каком смысле?
– Насколько нам удалось понаблюдать, во всех… Но то, что нас интересует, больше относится, скажем так, к импульсу попадания.
– Слушай, не темни, говори яснее.
– Спокойнее, доктор, спокойнее – и Джимонди, как всегда, вам все объяснит.
– Ты прав, извини… что-то меня занесло. Продолжай.
– Мы обнаружили некоторые совпадения в звонках, как бы это сказать… наиболее «динамичных»…
– В тех, где речь явно идет о прямой опасности?
– Именно. Помните звонок с пьяцца Ре ди Рома? Мы выяснили, что служба «один-один-восемь» приехала через двадцать минут после звонка, потому что бывший муж звонившей Нардо женщины «упал с лестницы» в метро и сломал себе тазовую и бедренную кости.
– О боже! Это Нардо?
– Нет, судя по рассказу самого пострадавшего, который передали санитары. Он действительно упал…
– И мы ему поверим?
– На первый раз – да. На второй – может быть. Но когда возникают и третий, и четвертый – верим всё меньше.
– А еще такие эпизоды случались?
– Нет, и в этом плюс. Фактов много, но все сильно отличаются друг от друга. Скажем так, писавший этот роман обладает чрезмерной фантазией.
– Да говори же ты понятнее; слушать тебя – одно горе…
– Помните торговый центр «Ананьина», где находится «ИКЕА»?
Сабина быстро кивнула.
– Некий «сталкер», реальный или предполагаемый, скажем так, адресат заявления о преследовании, через несколько минут после телефонного разговора Нардо с его бывшей женой заявил, что его похитили и избили двое неизвестных, возможно, иммигранты. Описать их он толком не смог. Они быстро скрылись в закоулках южных районов города и, что примечательно, ничего не украли. Заявление приняли карабинеры Гроттаферраты. Еще один случай. Как раз вчера, в районе Прати, когда Нардо сопровождал чью-то бывшую невесту, попросившую о помощи, кто-то увидел, как он поджигает припаркованную неподалеку машину. Подоспевшим полицейским Нардо заявил, что это было самовозгорание, и клялся, что машина неисправна. У него был подбит глаз и сломаны два пальца, но он утверждал, что поранился, когда упал, испугавшись пожара. И вот увидите, всплывут и еще случаи…
– Но нам удастся доказать, что поджег именно он?
– Можно, конечно, попытаться, но это будет адова работа. Этот Нардо – тот еще прохиндей, доктор. И потом, сказать по правде, методы у него необычные, но ведь работают, верно? Я говорил со многими знающими коллегами: после таких фактов случаи жестокого преследования немедленно прекратились.
– Но кто он? Бэтмен для жертв преследований?
– Похоже на то.
– В таком случае пришло время позвать его; мне не терпится с ним познакомиться. Тем не менее мы должны говорить с ним только о супругах Брульи – об остальном мы ничего не знаем, договорились?
– Само собой. Ну что, доктор, справитесь?
Поначалу Сабина рассердилась, но потом успокоилась: ведь Джимонди всегда очень тепло к ней относился. Он был не дурак и кое-что наверняка замечал.
– Справлюсь? Да я его проглочу, как легкий аперитив.
– О! Вот это мне нравится, командир! Тогда я велю пригласить его ко мне, в мой бардак. Не надо давать ему повод подумать, что его принимают с особыми почестями. Верно?
– Точно. Ты его измотаешь, а потом приду я – и добью.
– Согласен. Будет нам чем поразвлечься.
Сабина быстро зашла в свою личную туалетную комнату, где держала косметику для непредвиденных случаев, протерла лицо увлажняющим гелем, нанесла на него мягкий тональный крем «Диор бэкстейдж» нежно-розового цвета, подвела глаза и тронула губы помадой «Героиня», которой пользовалась постоянно. Довольная результатом и гордая быстротой перевоплощения, она вошла в кабинет, включила компьютер, чтобы просмотреть почту, и собралась уже подписать документы разной степени бесполезности, которые ей каждое утро клали на стол. Надо было обязательно сделать вид, что она с головой погружена в ежедневную рутинную работу. Однако известие с Балеарских островов никуда не делось и взяло верх над безмятежным настроением. И как раз в этот момент ее выбил из колеи очередной сценический эффект. В кабинет без стука вошел Джимонди.
– Доктор, у нас новость. Только что принесли мобильник Карло Брульи с карточкой техосмотра. Он разблокирован и готов к анализу.
– Вот это исполнительность! Слушай, надо на него хоть взглянуть, прежде чем выслушать Баджо…
– Я думаю, надо, но Баджо и так слишком долго ждет, как бы не ушел… Давайте я приведу его сюда? Вы единственная, кто в курсе расследования, кроме меня и моих ребят. Сосредоточьтесь, подготовьте протокол, а я за десять минут с помощью ребят разберусь с телефоном и приду вам на помощь. Ну что, идет? Договорились?
Сабина не любила, когда ее способности ставили под сомнение, и не позволяла такого даже самым преданным сотрудникам, а уж особенно два раза подряд за несколько минут. Она и так была на взводе, а тут просто вышла из себя, что случалось с ней довольно редко:
– Джимонди, сделай одолжение, перестань все время переспрашивать меня, договорились мы или нет. В этом кабинете я определяю и я договариваюсь. Тебе ясно? Веди сюда этого парня и посмотри, что там в телефоне. Как будешь готов, вежливо попроси меня на минуточку, доложи, что удалось с телефоном, и закончим допрос вместе. Давай, действуй!
