– Тебе больше не придётся скитаться, моя девочка. Теперь не нужно блуждать по пустыням под палящим солнцем и по замёрзшим лесам морозной зимой. Ты поселишься в большом доме. У тебя будет вкусная еда и все игрушки, какие только захочешь…
Голос женщины дрожит на последних словах. Она будто бы пытается сдержать слёзы.
– Джен-теп… – пытаюсь сказать я, но женщина меня перебивает.
– Они больше никогда не причинят тебе вреда.
Теперь она говорит громче. Видимо, потому, что мы далеко ушли от входа в пещеру.
– У нас богатая семья, дитя. И мы…
Она запинается, как будто не может подобрать слова. И это подсказывает мне, что дароменский язык для неё тоже не родной.
Мужчина что-то бормочет ей, и она кивает.
– Воины чести. Да, мы воины чести. Понимаешь? Даже лорд-маги джен-теп не посмеют отобрать тебя у нас.
Мне хочется сказать ей, что я понятия не имею, кто такие воины чести. И что она ошибается. Если маги узнают о выжившем медеке, они никогда не прекратят его преследовать… Но я так устала.
Не знаю, сколько они меня тащили, прежде чем вокруг нас возникли сполохи красивого золотого света. Определённо – заклинание джен-теп. Мне было жаль мужчину и женщину, которые явились сюда, полагая, будто могут меня спасти… Никто не радуется, обнаружив, что его мир не так безопасен, как он думал…
– Скорее! – слышу я голос мужчины. – Сажайте её в карету!
Солнце… Золотой свет, который я углядела, – это оказалась не магия, а просто солнечные лучи.
Меня запихивают в карету и прячут под одеялом.
«И карета, и одеяло, – думаю я, бросив на них беглый взгляд, – пожалуй, самые великолепные вещи, которые мне доводилось видеть».
Карета, которую тянет четвёрка прекрасных лошадей, едет сперва по ухабистой тропе, а потом по дороге.
А я засыпаю… Моя голова лежит на коленях женщины. Это самая тёплая и удобная подушка, какая у меня была.
– Теперь отдохни, – говорит она, поглаживая мои ярко-рыжие волосы. – Худшее позади, поверь мне. Будь хорошей девочкой и помалкивай. Веди себя тише мыши, пока мы не уберёмся с их земель…
Будь хорошей девочкой.
О, эта дама была прекрасна. И её муж тоже. Они привезли меня в чудесный дом – большой и красивый. Именно такой, какой они и обещали.
Через полгода я похоронила их в саду.
Рыцарь / Захватчик
Рыцарь борется с несправедливостью посредством силы. Вооружённый состраданием, он защищает невинных от потенциальных захватчиков. Путь рыцаря временами может быть прекрасен, но рыцарь слишком легко поддаётся гневу, или проявляет слепую верность, или же его охватывает жажда мести. Путь рыцаря – это не путь аргоси.
Глава 1. Могилы
– Юная госпожа, вы испачкаете платье, – предупредил сквайр Веспан.
Его грудь и ключица были обожжены и перевязаны кое-как, но в голосе слышались сварливые нотки, которые всегда предшествовали нотации. Я продолжала копать, радуясь дождю, промочившему одежду насквозь, до самой кожи.
Сквайр Веспан попытался забрать у меня лопату, но я покачала головой, и он отступил.
Раньше сквайры – или, иначе, оруженосцы – были спутниками рыцарей. Так называли особую разновидность воинов из-за моря. Именно слово «рыцарь» лорд Джервас неуклюже перевел на дароменский как «воин чести».
Прежде он был именно таким рыцарем. По крайней мере, именно это сказала Розарита (которая, очевидно, тоже была рыцарем), когда я спросила, почему они так отличаются от прочих дворян в городе.
– Мы не дароменцы, – проворчал Джервас. – Их нельзя даже причислить к знати. Подкинь несколько монет тут и там, и эти пройдохи-магистраты назовут тебя хоть королём, если цена будет подходящей.
– Не сбивай девочку с толку, – предупредила Розарита (ни в коем случае не леди Розарита, потому что: «Если не хочешь называть меня мамой, то хотя бы зови по имени).
С этими словами она игриво шлёпнула мужа по животу.
– В школе наш учитель хороших манер говорит, что достойные дамы должны быть скромными и тихими и не ввязываться в варварские драки, – сообщила я ей.
Я проучилась в школе совсем недолго, и мне казалось важным доказать своим опекунам (поскольку если я не готова называть их родителями, то должна называть опекунами), что их деньги тратятся не зря. Особенно учитывая, сколько раз мастеру Финусу пришлось повторять мне этот конкретный урок. Ибо я была, как он не уставал мне твердить, очень плохой девочкой и негодной ученицей.
Впрочем, моя демонстрация знания хороших манер не произвела на Розариту особенного впечатления.
– А как зовут твоего учителя? – небрежно спросила она. К тому времени даже я узнавала этот тон в её голосе.
– Розарита… – проговорил Джервас. – Это ведь была твоя идея…
Его жена подняла руку, взяла мою и поцеловала, словно я была хозяйкой в доме, а она – простой служанкой.
– Конечно, малышка, твой учитель совершенно прав. Хотя думаю, он имел в виду, что настоящие лорды и леди должны быть добрыми и терпимыми и вступать в бой только в крайнем случае.
Мастер Финус имел в виду совершенно другое. Но я не дурочка. Я понимала, что Розарита велит мне вести себя в школе вот так, а в остальное время – по-другому. Дети медеков рано усваивают этот урок, потому что нам нигде не удаётся остаться надолго. Мы уходим, едва найдя новое место, где можно спрятаться.
– В тебе есть мудрость, – сказала тогда Розарита. Её улыбка была тёплой, как свежеиспечённый хлеб. – Ты слушаешь. Наблюдаешь. Узнаёшь, как устроен окружающий мир. Это редкий и ценный навык, милая.
Её глаза сверкнули, когда она искоса взглянула на Джерваса.
– Некоторым людям только предстоит им овладеть, – хмыкнул тот.
Он часто ворчал, хотя отнюдь не был стариком. Думаю, лорд Джервас был просто стар сердцем.
– Думаю, Розарита взбеленилась, потому что…
Честно говоря, не знаю, что такое «взбелениться», но, видимо, это означает нечто вроде «энергично участвовать в варварских драках, которых порядочные дамы избегают».
– …Взбеленилась, потому что наставник, обучающий хорошим манерам, учит тебя тем же вещам, которые пришлось затвердить и ей в твоём возрасте. Что же касается мудрости…
Лорд Джервас делал так постоянно. Он начинал с одной темы, а потом перескакивал на другую, ничем это не обозначив, кроме «что же касается…». Перескок всегда сопровождался широким взмахом руки и повышением голоса.
– …Что касается мудрости. Если мы искали именно её, значит, приплыли не туда! Это континент варваров. Невзирая на все чудеса и хитрости гитабрийцев, на все заклинания джен-теп, эти люди подобны детям, которым вручили слишком острые лезвия и слишком мало инструкций. Сильные государства ведут войны со слабыми, а те нападают на ещё более слабых. Маги… маги, у которых никогда не было собственного дома, обращают свои распрекрасные заклинания против беженцев и невинных людей!
Розарита тяжело вздохнула. Казалось, она вот-вот раскричится. Но вообще-то она так и сделала, потому что – пусть даже это было трудно заметить – подобные вздохи заставляли Джерваса отступиться, застенчиво улыбнуться и замолчать. У них было много таких маленьких сигналов: улыбка, чтобы сказать, что любят друг друга; едва заметный кивок, означавший, что они договорились о чём-то важном. Чем меньше кивок – тем серьёзнее решение. Подмигивания. Жесты. Иногда Джервас издавал звук, похожий на кудахтанье. У них словно был свой тайный язык, понятный только им двоим.
Однажды я спросила об этом сквайра Веспана. Он-то и рассказал мне про секретный язык. Объяснил, что такой есть у всех влюблённых и, даже если они сперва его не понимали, нет большей радости, чем потратить жизнь на его совместное изучение.
Сквайр Веспан – как однажды сообщил мне лорд Джервас под большим секретом – был немного романтичен.
На самом деле следует вернуться к Веспану. Хотя бы упомянуть, что большую часть времени, которое я провела в этом доме, я считала, что его имя – Сквайр. Но, как уже было сказано, оказывается, сквайр – это название человека, которому рыцарь доверяет более всех на свете. Городские аристократы, иногда приходившие к дому, чтобы посмотреть на лорда Джерваса (чаще всего сверху вниз), называли Веспана «дворецким». Не думаю, что Веспан это оценил. Формально он являлся оруженосцем Розариты – из их страны за морем, где она была известна как «сэр Розарита». Очень забавно, поскольку в дароменском языке слово, эквивалентное «сэру», используется только при обращении к мужчине.
– Рыцарь есть рыцарь. Иными словами: рыцарь, – объяснил Джервас.
Ему нравилось повторять что-нибудь по три раза. Правда, иногда он ограничивался двумя и наблюдал, как я разочарованно смотрю на него, ожидая третьего. А затем, ухмыльнувшись, предлагал произнести слово вместе.
– А я могу стать рыцарем? – спросила я.
Лорд Джервас готовил обед. Иногда он это делал – просто чтобы доказать, что может. Он достал из ящика длинный деревянный половник и взмахнул им, будто двуручным мечом. Я решила, что Джервас хочет поиграть в поединок, но он строго посмотрел на меня, и я застыла.
– Вытяни руки вперёд, – скомандовал он.
Я повиновалась.
Чашкой половника он поочерёдно прикоснулся к моим ладоням, а потом ко лбу. Если б это был настоящий меч, он бы меня поранил.
– Вот так, – сказал наконец лорд Джервас.
– Что? – спросила я.
– Теперь ты рыцарь, – ответил он и снова принялся помешивать суп.
– Но не настоящий же.
– О, самый настоящий.
Он слегка повернул голову – едва ли на дюйм, но этого хватило, чтобы я поняла. Такой сигнал означал, что я должна внимательно выслушать его слова, но никому и никогда не повторять их.
– Никто не может сделать тебя рыцарем. Ты даже не можешь им стать. Рыцарь появляется лишь на краткий миг, когда ты делаешь что-нибудь смелое и доброе, невозможное и изысканное одновременно. Тогда рыцарь и приходит в мир. А потом так же, как появился, исчезает, и остаёмся только мы – глупые, неповоротливые и неуклюжие.
Затем лорд Джервас сделал нечто очень характерное для него. Шевельнул челюстью, словно жевал собственный язык, посмотрел на меня умильным взглядом и сказал:
– Конечно, ты будешь настоящим рыцарем, моя девочка.
Никогда раньше и никогда впредь я не встречала человека столь же добросердечного, каким был лорд Джервас. К тому же он оказался прав: вскоре после этих его слов я действительно стала рыцарем. Правда, всего на миг – и совсем не так, как ему хотелось бы.
Глава 2. Рыцарь
– Юная госпожа, ваше платье… – повторил сквайр Веспан.
Я вернулась мыслями в сад, снова ощутив, как бушует непогода. Плечи и руки отзывались болью, когда я втыкала лопату в грязь, вынимая и отбрасывая мокрые комья земли. Не думаю, что Веспана так уж сильно волновало платье – оно всё равно было испорчено тем же огненным заклинанием, которое обожгло ему грудь и сломало ребра.
– Дождь смоет грязь, – сказала я и снова принялась копать могилы для лорда Джерваса и леди Розариты.
Нет, неверно. Для сэра Джерваса и сэра Розариты. Они погибли как рыцари. Подлинные рыцари.
И дождь ничего не смоет – в этом я тоже ошиблась. Грязь саму по себе не трудно счистить, но, когда она смешана с кровью, потом и копотью от сгоревшей плоти, пятна уже не вывести. Может, это и не нужно…
Я отложила лопату и затащила завёрнутые в ткань останки сэра Розариты в могилу. Очень устали руки. Устали задолго до того, как я начала копать, и задолго до того, как мне пришлось выволакивать тела Джерваса и Розариты из развалин дома и везти их на старой садовой тачке.
Веспан хотел помочь, несмотря на свои раны, но я была намерена сделать всё сама. Я настаивала на этом из-за слов мага-ищейки, которые он произнёс, удирая и держась за живот. Сэр Розарита ловко разломила свой клинок, так что половина его осталась в кишках ищейки, и тот не мог залечить рану. За это маг убил её.
Хотя вообще-то, думаю, он убил её по другой причине.
– Они умерли из-за тебя, – прохрипел ищейка, кашляя кровью, которая брызнула мне в лицо.
Его длинные изящные пальцы стискивали моё горло; он душил меня, потому что боль от раны не давала ему сконцентрироваться и сотворить заклинание.
– Всё, к чему ты прикасаешься, всё, что ты любишь, превратится в прах, медекская стерва.
Стерва – плохое слово. За него лорд Джервас врезал бы по зубам.
«Недостоин клинка», – сказал бы он.
Ну а я? Меня это слово не очень-то задело, потому как в тот момент мой язык вывалился изо рта и я не могла дышать. Потом мы услышали щелчок. Глаза ищейки расширились, он выпустил меня и вскрикнул. Из его левого плеча торчал арбалетный болт.
Я втянула побольше воздуха. В горле хрипело и булькало, и я вспомнила добрую старуху, затолкавшую меня в пещеру возле приграничного городка в Семи Песках.
«А теперь будь хорошей девочкой».
Я видела характерное мерцание магии, окутывающее предплечья ищейки. У джен-теп есть шесть разных форм магии. Я не помню все названия, но знаю, что две худшие – железо и огонь. Это объясняло серое и алое свечение, исходившее от его татуировок. Я пнула его изо всех сил – в то место, куда, по словам мастера Финуса, ни одна порядочная леди не должна никого пинать.
Я услышала, как позади нас сквайр Веспан, ещё наполовину похороненный под развалинами дома, взводит арбалет для следующего выстрела. Болт засел в левом плече ищейки, и его рука безвольно повисла; в животе торчал обломок шпаги сэра Розариты. Маг быстро оценил ситуацию и решил не рисковать. Ему явно не хотелось снова стать мишенью для сквайра Веспана.
