– Хм… Бестолковый? – переспросил Артем. – Он мне таким не показался.
– Так люди часто бывают не такими, какими кажутся. Вон ты тоже казался шишкой. А на деле один пшик. О-хо-хо! И зачем я сюда поехал? Зачем связался с Уильямом и его узкоглазым?..
Артем ненадолго задумался. Этот сержант может помочь сбежать. Вдвоем как-то сподручнее. Жаль, что у Уильяма ничего не получилось. Но не беда. Не всегда мы получаем, что хотим. Наверное, лучше было бы оставить ордер у себя. Его никто не торопил. Сейчас бы он пригодился. В крепости пять десятков солдат, и они бы его приказ выполнили. Но назад уже не отыграешь.
– Ремгол, – позвал он сержанта.
– Чего тебе, маг?
– Бежать нам надо, Ремгол.
– Бежать? Куда? Тут кругом лес и зверье. Без оружия и припасов пропадем. К людям не сунешься, сдадут, а скоро зима. Сдохнем.
– Я знаю куда. Не сдохнем. Есть люди, что нас примут. Ты отсидишься, я скроюсь. А если не сбежим, то нас сожгут инквизиторы. Так и так помирать.
– Это да-а, – вздохнул Ремгол. – Только как тут сбежишь? Заперты мы.
– Ты связан, Ремгол?
– Нет.
– Хорошо. Можно попробовать напасть на охрану, когда она придет. Нас кто охраняет?
– Стража инквизиторов…
Договорить Ремгол не успел. Сверху раздался скрип открываемой двери. В подвал тюрьмы робко заглянул дрожащий свет масляного светильника. Несмело отодвигая тьму, двинулся вперед. В тусклом свете сначала показались сапоги спускающегося человека, потом он сам. Следом шел второй. Они открыли двери камеры Артема, подхватили его с пола, согнули вниз головой и так потащили наверх. Вывели во двор крепости и повели в сторону кузницы. Там его ждали длинноволосый инквизитор и отец Ермолай. В углу смирно сидел кузнец.
– Привяжите заблудшего к потолочной балке, – распорядился длинноволосый. Он терпеливо подождал, пока Артема привяжут, и потом обыденным голосом спросил: – Маг Артам, ответьте святой инквизиции. Признаете себя виновным в применении черной магии? В наведении порчи и в том, что занимались запрещенной некромантией?
– Не признаю.
– Это хорошо, – кивнул инквизитор и обратился к стражнику: – Поработай, голубчик, кнутом для просветления памяти…
Стражник вытащил из-за голенища сапога плеть, хлестнул ею по воздуху, а следующий удар с оттягом пришелся по спине Артема. Артем почувствовал, как треснула кожа. От боли он выгнулся, дернулся и застонал. Следующий удар ожег его спину сильнее. Он вновь дернулся и застонал уже громче. Третий удар заставил его взвыть. Потом удары посыпались один за другим. В какой-то момент Артем, извиваясь всем телом, сильно приложился виском о столб, у которого он стоял, и потерял сознание.
– Хватит! – остановил палача длинноволосый. – Облейте его водой.
Артама выкинуло из забвения. Холод, страх, боль и непередаваемый ужас одновременно обрушились на него. Артам понял, что привязан и избит. Он завизжал и задергался, пытаясь освободиться.
– Смотри-ка, как его проняло! – услышал он знакомый голос и судорожно стал искать взглядом говорившего. Увидел отца Ермолая и, радостно ища у того спасения от мук, закричал:
– Отец Ермолай! Спасите!
– Опомнился, вражина. Поздно, еретик поганый. Сознавайся! Если хочешь получить спасение, расскажи всю правду о своих темных делах!
– Во всем сознаюсь! В чем хотите сознаюсь! – спеша и проглатывая слова вместе со слезами, затараторил Артам.
Отец Ермолай довольно посмотрел на длинноволосого. Тот лишь скривил губы.
– Ударь разочек, чтобы лучше память прочистить, – приказал он стражнику.
Тот размахнулся, и Артам, объятый ужасом, зажмурился и нырнул вниз.
Удар плети вернул Артема в сознание. Он вскрикнул и с ненавистью посмотрел на длинноволосого.
– Ну как, маг, ты сознаешься в том, что творил черную магию, наводил порчу и занимался запрещенной некромантией?
– Плевать я на тебя хотел и на твои вопросы, паскуда.
Длинноволосый от удивления широко раскрыл глаза. Еретик только что молил о пощаде, а теперь вновь выказывает строптивость. Он посмотрел на отца Ермолая и злобно выругался:
– Тварь! Сын шлюхи и пса… – Но быстро взял себя в руки и уже спокойным голосом приказал: – Сломай ему пальцы на левой руке, да помедленней. Хочу посмотреть, как этот еретик умолять меня будет.
Палач убрал плеть за голенище сапога и подошел к Артему поближе. Только он не учел ненависть к ним Артема. И подошел слишком близко. Артем решил, если уж погибать, то надо попробовать забрать с собой кого-нибудь из палачей. Он, не сопротивляясь, позволил стражнику, исполняющему роль палача, взять его за руку и неожиданно для того ударил мучителя головой по носу. В удар он вложил остаток сил и тут же потерял сознание. Но и палачу здорово досталось. Его нос провалился внутрь, он зашатался и упал у ног привязанного Артема.
Длинноволосый вскочил со скамьи, но тут же вновь взял себя в руки.
– Отец Ермолай, – обратился он к застывшему столбом инквизитору, – проверьте, как там обвиняемый и палач.
– Я?! Почему я? – осенил себя змейкой инквизитор. – Пусть кузнец проверит или вон он. – Меченосец веры указал на второго стражника.
Тот осторожно приблизился к палачу, попытался нащупать пульс и повернул голову с открытыми глазами к себе.
– Готов, – безразлично произнес он. – А еретик жив, – добавил он и сразу отошел на пару шагов от находящегося без сознания пленника.
Артам снова был выдернут на поверхность сознания и открыл глаза. Сначала у него все двоилось. Затем он смог сфокусировать взгляд и увидел отца Ермолая.
– Каюсь! – заорал он. – Каюсь, пощадите! Отец Ермолай! Помогите!
Меченосец веры от неожиданности взвизгнул, подпрыгнул. Спрятался за спиной длинноволосого и осенил себя несколько раз святой змейкой, приговаривая при этом:
– Хранитель сбереги! Хранитель сбереги! Изыди, демон!
А Артам продолжал вопить еще громче:
– Каюсь! Грешен! Пьянствовал, блудил, не поминал Хранителя!..
– Заткните ему рот, – приказал длинноволосый.
Стражник ударил Артама кулаком по зубам. Артам захлебнулся воплем и, ударившись затылком о столб, впал в беспамятство. Его голова безвольно повисла.
Артем пришел в себя. Не открывая глаз, он услышал разговор.
– Ты что, морда, убил его? Весь столб в крови!
– Да вроде нет, ваше святейшество.
Артем почувствовал запах чеснока, приоткрыл один глаз и увидел рядом с собой нос человека. Недолго думая он ухватил его зубами и с каким-то особым наслаждением крепко сжал челюсти. Он сжимал их все сильнее, и сердце его ликовало от крика боли мучителя.
Он откусил часть носа и выплюнул его в лицо стражнику. Торжествующе, как сумасшедший, рассмеялся. Стражник ухватился руками за лицо и, подвывая, крутился на месте. Затем размахнулся ногой и ударил Артема в живот, один раз, другой.
– На, сука! На! – приговаривал он, остервенело нанося удары и вперемешку со слезами заливаясь кровью.
Артем снова потерял сознание, но выплыл Артам, который завопил во все горло:
– Не бейте! Признаюсь во всем. Вместе с отцом Ермолаем пили и девок щупали. Потом плясали голыми… Потом в бане были с Илем. Это все он виноват…
Следующий удар выбил из него сознание. Артам повис на веревках.
– По-моему, он сошел с ума, – прошептал отец Ермолай.
Длинноволосый сплюнул и согласился:
– Похоже. Хватит его бить, – приказал он. – Дурак, надо же так подставиться.
Поскуливающий стражник отошел от пленника.
– Эй вы! – позвал длинноволосый стражников, охранявших вход в кузницу. – Оттащите это мясо в подвал, но так, чтобы не сдох по дороге.
Артема сняли и поволокли в темницу.
– Ну что, отец Ермолай, пойдем посмотрим, как святой отец Хоря вылавливает колдунов среди крестьян. Еще надо солдат прочесать и тройку-другую сжечь.
– Ребятки, беда! – Козьма прошмыгнул в казарму. Поманил всех рукой и шепотом сообщил новости: – Мессира нашего измордовали в кузне. Весь в крови. Живого места на нем нет. Секли его плетью и пальцы ломали, а он умудрился одному стражнику нос откусить, а второго вообще убил. Кузнец сказывал, мог с ума сойти.
– И что делать? – спросил Гронд.
– Думайте. Кузнец сказывал, что святоши хотят с десяток солдат сжечь…
В казарму вбежал солдат из дежурного десятка.
– Тревога, братцы! Новый командир заставу в копье поднимает. В крепости бунт!
– Ты что мелешь?! – прикрикнул на него Воржек. – Какой бунт?
– Самый настоящий. Сам видел, как мужики двоих стражников и толстого инквизитора на вилы подняли. Они свою калеку лекарку защищали. Еще там этот коротышка домовой бился. Он как заорет, когда увидел, как девку за волосы тащили по улице. Как запрыгнет на спину стражнику! Трах того кулаком по башке, стражник и упал. А он на второго прыгнул, в глаза тому вцепился и орет так, что аж душа выпрыгнуть хочет. Так люто! Так люто… Хочет глаз на задницу им натянуть…
– Это как? – удивился Воржек.
– Колдует недомерок, кричит, мол, пасть порву и моргалы выколю. Видать, сиделец… Наш брат.
В казарму вбежал капрал Стерг.
– Братва, поддержим поселенцев! Они со стражей инквизиторов бьются! Те магию применяют. Мессира нашего выручим заодно…
Следующим в казарму вбежал запыхавшийся новый молодой командир. Он ударил кулаком в лицо капрала Стерга и заорал:
– Прочь с дороги! В копье! Вашу мать! Всех повешу, сволочи! Плетями забью…
Договорить он не успел. Стерг выхватил меч, коротким замахом сбоку рубанул его по голове. Солдаты и капралы лишь рты разинули.
– Теперь точно всех повесят, – прошептал Козьма и первым бросился в оружейку. Следом повалили солдаты.
Воржек взял на себя командование.
– Стерг, бери пяток солдат и в подвал. Мессира стереги, чтоб не убили. Мы на помощь крестьянам идем. Глядишь, мессир что-нибудь придумает. Мы теперь с ним кровью повязаны.
Вооруженные солдаты толпой выскочили из казармы во двор крепости. По двору бежали два инквизитора – длинноволосый и толстый. Они увидели солдат, и отец Ермолай радостно закричал:
– Ребятки, сюда, на помощь! Все грехи прощу…
Молчаливая, суровая толпа рейтаров окружила инквизиторов. Отец Ермолай, понимая, что происходит нечто странное, побледнел.
– Ребятки, соколики, вы чего? – забормотал он. – Тут бунт… Присяга…
Толпа вооруженных солдат плотнее окружала двоих служителей церкви, и их колеблющееся молчание рождало в уме инквизитора панику.
– Вы чего, ребятки?..
– А ну, пошли прочь, сволочи!.. – заорал длинноволосый, и этот крик стал спусковым крючком для мятежа.
Рейтары решились сжечь за собой мосты. Они направили на инквизиторов копья и вонзив их в тела церковников, подняли их над головами. Отец Ермолай завизжал, как свинья, которую резали, забился в судорогах и обвис. Длинноволосый закричал, словно раненый марал, но копье, вошедшее в его открытый в вопле рот, остановило крик.
Строем, как на учениях, ощетинившись копьями и прикрывшись щитами, солдаты вышли из ворот крепости. На улице пятеро стражников сдерживали толпу разъяренных крестьян. Видно было, что стражники инквизиторов – опытные бойцы. Прижатые к стене, они отражали все атаки поселенцев. Несколько крестьян лежали в луже крови, и им оказывала помощь карлица. На плече старосты сидел домовой и, потрясая кулаками, злобно орал нечто несусветное:
– Я вам корень квадратный в минус сделаю, синусы позорные. Глаз на задницу натяну…
Один из солдат уважительно заметил:
– А домовой-то наш брат, сиделец, ишь как по-блатному чешет.
– Суки! – орал домовой. – Всё, кранты вам! Ваша абсцисса вниз под землю ушла. Множь их знаменатель на ноль, ребята!
Лучники натянули луки и залпом пустили стрелы в стражников. Те, не ожидавшие нападения солдат, были сражены наповал. Бой был закончен.
