Карлайл словно вновь увидел все это незамутненным даже спустя столетие внутренним взором. Я тоже ясно себе это представила: безысходность больницы, охвативший всех смертельный ужас, Эдварда, сгоравшего в лихорадке, жизнь, утекавшую из него с каждой секундой… Я снова содрогнулась и с трудом выбросила страшную картину из головы.
– Слова Элизабет эхом отдавались у меня в голове. Как она догадалась, на что я был способен? Неужели кто-то мог желать такого своему сыну? Я посмотрел на Эдварда. Несмотря на тяжелую болезнь, он оставался прекрасным. В его лице было что-то чистое и одухотворенное. Я бы хотел, чтобы у моего сына было такое лицо.
После стольких лет нерешительности я последовал внезапному порыву. Сначала я отвез в морг его мать, а потом вернулся за ним. Никто не заметил, что он еще дышал. Не хватало рук, не хватало глаз, чтобы уследить и за половиной больных. В морге никого не было – по крайней мере, живых. Я вынес его через заднюю дверь, а потом по крышам вместе с ним пробрался к себе домой.
Я не знал точно, что надо делать. Я вспомнил о ранах, которые много веков назад сам получил в Лондоне. Потом я из-за этого мучился. Это оказалось больнее и мучительнее, чем требовалось. Однако я ни о чем не жалел. Я никогда не жалел о том, что спас Эдварда. – Он покачал головой, возвращаясь в сегодняшний день, и улыбнулся мне. – Полагаю, мне надо отвезти тебя домой.
– Я ее отвезу, – произнес Эдвард. Он шел через погруженную в полумрак гостиную, шагая медленнее обычного. Лицо у него было спокойное и непроницаемое, но в глазах угадывалось что-то такое, что он изо всех сил пытался скрыть. У меня тоскливо засосало под ложечкой.
– Карлайл отвезет меня, – настояла я и посмотрела на свою блузку: голубая хлопчатобумажная ткань намокла от крови и покрылась темными пятнами, на правом плече – плотная розовая корка от глазури с торта.
– Я тоже смогу, – сказал Эдвард бесстрастным тоном. – Тебе все равно нужно переодеться. От твоего вида Чарли инфаркт хватит. Пойду попрошу Элис что-нибудь тебе подыскать. – Он снова вышел через дверь кухни.
Я с тревогой посмотрела на Карлайла.
– Он очень нервничает.
– Да, – согласился Карлайл. – Сегодня вечером случилось то, чего он больше всего боялся. Ты оказалась в опасности из-за нас.
– Он в этом не виноват.
– И ты тоже.
Я отвела взгляд от его мудрых, прекрасных глаз. С этим я согласиться не могла.
Карлайл протянул мне руку и помог встать из-за стола. Я прошла за ним в большую гостиную. Эсми уже вернулась. Она мыла пол там, где я упала, – судя по запаху, используя отбеливатель.
– Эсми, давайте я помою. – Я почувствовала, как кровь снова бросилась мне в лицо.
– Я уже закончила, – улыбнулась она. – Как самочувствие?
– Нормально, – заверила я ее. – Карлайл накладывает швы быстрее всех других врачей.
Они хмыкнули.
Из задних дверей показались Элис и Эдвард. Элис бросилась ко мне, а Эдвард остановился, застыв с непроницаемым выражением на лице.
– Пошли, – сказала Элис. – Подберем тебе что-нибудь повеселее.
Она разыскала мне блузку Эсми почти такого же цвета, как и моя. Я была уверена, что Чарли ничего не заметит. Широкая белая повязка на руке не смотрелась так угрожающе, когда уже не была измазана запекшейся кровью. Чарли никогда не удивлялся, видя на мне бинты.
– Элис? – прошептала я, когда она направилась к двери.
– Что? – тихо отозвалась она, склонив голову набок и испытующе глядя на меня.
– Все очень плохо?
Я не была уверена, стоило ли говорить шепотом, но Эдвард все же мог меня услышать, хоть мы и были наверху за закрытыми дверями.
Лицо ее напряглось.
– Точно пока не скажу.
– Как там Джаспер?
Она вздохнула.
– Очень на себя злится. Для него это было настоящим испытанием, а он терпеть не может, когда выглядит слабаком.
– Он в этом не виноват. Скажи ему, что я на него не сержусь, ни капли, ладно?
– Конечно.
Эдвард ждал меня у входа в дом. Когда я спустилась с лестницы, он открыл мне дверь, не говоря ни слова.
– Подарки не забудь! – крикнула Элис, когда я осторожно приблизилась к Эдварду. Она схватила две коробки, достала из-под рояля мой фотоаппарат и сунула все это мне в здоровую руку. – Потом, когда откроешь, «спасибо» скажешь.
Эсми и Карлайл сдержанно пожелали мне спокойной ночи. Я заметила, что они украдкой, как и я, поглядывают на своего невозмутимого сына.
Я с облегчением вышла на улицу и быстро миновала фонарики и розы, неприятно напоминавшие о случившемся. Эдвард молча шагал рядом. Он открыл мне пассажирскую дверь, и я без пререканий села в машину.
На приборной панели красовалась большая красная лента, приклеенная к новой стереосистеме. Я оторвала ее и швырнула на пол, а когда Эдвард устроился на водительском месте, ногой задвинула под сиденье.
Он не взглянул ни на меня, ни на магнитолу. Мы не решились ее включить, и в гнетущей тишине рев мотора показался оглушительным. Эдвард нажал на педаль газа и помчался по темной извилистой дороге.
Молчание просто сводило меня с ума.
– Скажи что-нибудь, – наконец взмолилась я, когда он свернул на шоссе.
– Что ты хочешь от меня услышать? – спросил он холодно.
От его равнодушного голоса я съежилась.
– Скажи, что прощаешь меня.
От этих слов лицо его озарилось – гневом.
– Прощаю тебя? За что?
– Будь я чуточку осторожнее, ничего бы не случилось.
– Белла, ты порезалась о бумагу – за такое не наказывают.
– Нет, это я виновата.
От этих моих слов словно плотину прорвало.
– Ты виновата? Если бы ты порезалась дома у Майка Ньютона и вокруг стояли бы Джессика, Анджела и прочие друзья-люди, что могло бы произойти в худшем случае? Максимум – что тебе не смогли бы найти пластырь. Если бы ты поскользнулась и перевернула стопку тарелок, сама, без постороннего вмешательства, а не когда тебя на них толкают, – даже тогда ты бы лишь запачкала кровью сиденье, пока тебя везли бы в «неотложку». Майк Ньютон мог бы держать тебя за руку, пока тебе накладывали швы. И пока он находился рядом с тобой, ему бы не пришлось бороться с искушением тебя убить. Не пытайся взвалить всю вину на себя, Белла, иначе я стану презирать себя еще больше.
– А с какой это стати мы заговорили о Майке Ньютоне? – раздраженно спросила я.
– А с той, что для тебя было бы куда безопаснее находиться рядом с ним, – прорычал Эдвард.
– Я лучше умру, чем окажусь рядом с Майком Ньютоном, – возмутилась я. – Лучше умру, чем буду с кем-то, кроме тебя.
– Прошу тебя, не надо мелодрам.
– Ну хорошо, тогда перестань ломать комедию.
Он не ответил, свирепо глядя сквозь ветровое стекло. Я ломала голову, не зная, как спасти остатки вечера. Когда мы подъехали к моему дому, я так ничего и не придумала. Эдвард заглушил двигатель, но по-прежнему сжимал руль.
– Останешься сегодня? – спросила я.
– Мне надо домой.
Только не хватало, чтобы он продолжал мучиться раскаянием.
– Ну, ради моего дня рождения, – поднажала я.
– Нельзя быть такой непоследовательной – то тебе нужен праздник, то не нужен. Определись уже. – Его голос звучал твердо, но уже не так холодно, как раньше.
Я издала беззвучный вздох облегчения.
– Ладно. Я решила, что праздник мне нужен. Жду тебя наверху. – Я выпрыгнула из машины и потянулась за коробками.
Эдвард нахмурился.
– Не надо их брать.
– Нет, надо, – машинально ответила я и подумала, не пытается ли он меня поддразнить.
– Нет, не нужно. Карлайл и Эсми потратили на тебя деньги.
– Переживу. – Я неловко прижала к себе подарки здоровой рукой и захлопнула за собой дверь. Меньше чем за секунду Эдвард выбрался из машины и оказался рядом со мной.
– Давай хоть я их понесу, – сказал он, забирая у меня коробки. – Я буду в твоей комнате.
– Спасибо, – улыбнулась я.
– С днем рождения, – вздохнул он и наклонился, чтобы чмокнуть меня в губы.
Я приподнялась на носках, чтобы поцелуй продлился дольше, но он отстранился. Улыбнулся моей любимой кривой улыбкой и исчез в темноте.
Матч все еще продолжался. Едва я вошла в дом, как услышала голос комментатора, что-то говорившего сквозь рев толпы болельщиков.
– Белл? – раздался голос Чарли.
– Привет, пап! – откликнулась я, заворачивая за угол. Руку я держала у самого бока. От малейшего давления ее жгло, и я сморщила нос. Действие анестетика явно заканчивалось.
– Как все прошло? – Чарли развалился на диване, закинув босые ноги на подлокотник. Остатки его курчавых каштановых волос были зачесаны на одну сторону.
– Элис превзошла себя. Цветы, торт, свечи, подарки – все дела.
– И что тебе подарили?
– Стереосистему для пикапа. – И еще много всего, чего я пока не видела.
– Ух ты!
– Да, – согласилась я. – Ну, похоже, пора закругляться.
– Тогда до утра.
– До утра. – Я махнула рукой.
– А что с рукой?
Я покраснела и мысленно выругалась.
– Да ничего, поскользнулась.
– Белла, – вздохнул он, качая головой.
Я быстро прошла в ванную, где для подобных случаев у меня лежала пижама, влезла в топ на бретельках и ситцевые штаны вместо дырявого тренировочного костюма, в котором обычно спала, и вздрогнула, когда слегка задела швы. Потом умылась одной рукой, почистила зубы и проскользнула к себе в комнату.
Эдвард сидел на моей кровати, лениво поигрывая серебристой коробочкой.
– Привет, – произнес он грустным тоном – все еще переживал.
Я подошла к кровати, забрала у него подарок и вскарабкалась к нему на колени.
– Привет. – Я прижалась к его каменной груди. – Можно уже открыть подарки?
– Откуда вдруг такое рвение? – удивился он.
– Это ты разжег во мне любопытство. – Я взяла длинный плоский прямоугольник – наверное, он было от Карлайла и Эсми.
– Позволь-ка, – опередил меня Эдвард. Он взял из моих рук подарок и одним плавным движением сорвал серебристую бумагу. Потом протянул мне прямоугольную белую коробочку.
– Уверен, что я смогу сама снять крышку? – пробормотала я, но он сделал вид, что не услышал.
Внутри оказался длинный лист плотной бумаги с текстом, набранным мелким шрифтом. Мне целую минуту пришлось вникать в суть написанного.
– Мы летим в Джексонвилл? – Я невольно обрадовалась. Это оказался оплаченный купон на авиабилеты для нас с Эдвардом.
– Именно.
– Поверить не могу. Вот Рене обрадуется! Но как же ты? Ведь там солнечно, и тебе целыми днями придется сидеть дома.
