Лежа в постели, исполненная облегчения, что ей не придется носить на себе позорное клеймо бесплодной жены, и размышляя, могла ли она уже забеременеть, Кэтрин уткнулась в плечо обнимавшего ее одной рукой мужа.
– Не знаю, что на меня нашло, – хихикнул он, – но я этому рад. Теперь я могу спокойно смотреть в лицо отцу.
– Вы не думаете, что он безумен, как ваш дед? – спросила Кэтрин.
– Я не знаю. – Эдвард вздохнул. – Он не безумен в том смысле, как был мой дед. Но в нем будто сидит какой-то бешеный зверь. Кажется, ему нравится держать нас всех в страхе.
– Что ж, я ему этого удовольствия не доставлю! – заявила Кэтрин. – Пусть только попробует. Он узнает, что у меня стойкое сердце.
– Вы будете ему достойным противником, – сказал Эдвард, прижимая ее к себе. – Но мне жаль, что вам нельзя теперь кататься верхом.
– Мне будет легче выносить это, раз теперь у меня, вероятно, есть веская причина не садиться на лошадь.
– Молюсь, чтобы вы не ошиблись! – сказал Эдвард и поцеловал ее.
Беременность не наступила. И новых соитий тоже не было. Магия, сработавшая в тот раз, больше не оказывала своего волшебного действия на них. Они вернулись к возне в постели и безуспешным попыткам довести дело до счастливого завершения. Недели шли, приближалась зима. Кэтрин казалось, что люди присматриваются к ней, надеясь увидеть признаки беременности. Может, это только ее воображение. Господи, лишь бы только сэр Томас не начал задавать ей вопросы – это будет для нее равносильно смерти!
Но вдруг случилась нечаянная радость! Всех их ждала передышка. В декабре сэра Томаса вызвали ко двору. Наконец – наконец-то! – король решил вернуть к жизни старое баронство Боро и хотел поручить это ему. Кроме того, сэру Томасу предстояло заседать в палате лордов в качестве лорда Боро из Гейнсборо.
Сэр Томас ликовал. Исполнились его надежды – свершилось то, ради чего он трудился все эти годы. Свекор ходил по дому надутый как петух и требовал, чтобы все обращались к нему «милорд».
– Когда-нибудь ты унаследуешь мой титул, мальчик, – говорил он Эдварду, хлопая его по спине. – Ты станешь пэром королевства, а после тебя – твой наследник. – Он бросил на сына многозначительный взгляд.
– Я горжусь вами, сэр, – отозвался Эдвард, игнорируя колкий намек.
Все хором облегченно вздохнули, когда новоявленный лорд Боро отбыл в Лондон.
– Не ждите меня на Рождество, – сказал он своей леди, когда та подавала ему при отъезде стременной кубок. – Я не знаю, сколько времени будет заседать парламент, и не против поучаствовать в каком-нибудь пире при дворе.
Когда он ускакал, атмосфера в доме стала легче. Они прекрасно встретили Рождество. Йольское бревно потрескивало в очаге, гирлянды из зеленых ветвей источали аромат, наполнявший дом ощущением праздника. Вся семья собралась за столом; они пировали, пели, танцевали и веселились. Играли в жмурки, прятки и «драконью пасть»[3 - «Драконья пасть» – святочная игра, в которой нужно хватать изюминки, высыпанные на блюдо с горящим спиртом, будто из пасти огнедышащего дракона.], а в день Святого Стефана ездили верхом на охоту, и Кэтрин, делая это, нарушила запрет лорда Боро. Дети смеялись и шалили, как никогда, даже леди Бург участвовала в общем веселье и выглядела гораздо спокойнее.
Кульминацией праздничных торжеств стала Двенадцатая ночь. Приготовили традиционный пирог, в который запекли горошину и боб. Все юные участники праздника молились о том, чтобы им достался кусок с сюрпризом и они, став королем и королевой вечера, получили власть над остальными. Вожделенные куски получили брат Эдварда Генри и его сестра Агнес, но главенствовал на пиру Генри. Он затеял игру в фанты и заставлял всех делать глупейшие вещи. Кэтрин пришлось простоять пять минут неподвижно, как статуя, а вся компания пристально следила, не шевельнется ли она. Кэтрин не шелохнулась. Потом настал черед Эдварда, и ему было велено залезть под каждый стол и проползти под ним во всю длину. Исполняя приказание, тот попутно щекотал всем сидевшим ноги, вызывая смех и визг.
Затем Генри подозвал управляющего и приказал поцеловать самую красивую женщину в зале. Бедняга смутился; при обычных обстоятельствах женщины из семьи хозяина были для него недосягаемы. Но все сестры Эдварда строили ему глазки, так как он был красивый парень, и даже леди Бург подхихикивала. После довольно продолжительной паузы управляющий подошел к ней позади стола, наклонился и жадно поцеловал в губы. Леди Бург порозовела от волнения, а все покатывались со смеху, пока не заметили лорда Боро. В накидке и сапогах тот стоял в дверях и наблюдал за ними с громовым выражением на лице.
– Что это такое, мадам?! – взревел сэр Томас.
Управляющий побледнел, а леди Бург стала совсем серой. Муж прошагал к ней и схватил за запястье, поднимая со стула.
– Милорд! Прошу вас… – запинаясь, пролепетала она.
– Это была всего лишь шутка, сэр! – крикнул Эдвард. – Мы играли в фанты. Генри – царь Горох, и он приказал нашему доброму управляющему поцеловать самую красивую леди в зале. Естественно, он выбрал матушку. В этом нет ничего дурного.
«Неужели, – подумала Кэтрин, – лорд Боро ни разу в жизни не видел таких праздничных забав?» Насколько она могла судить по рассказам матери, при дворе развлекались не менее буйно. Он наверняка знал, что это было безобидное дурачество и его жена ни в чем не повинна, но сэр Томас остался верен себе и углядел в происходящем нечто греховное. Продолжая сжимать запястье леди Бург в своей железной руке и не обращая внимания на ее протесты, он вытащил бедняжку из зала. Все слышали затихающие вдали крики и визг.
За столом наступила ошалелая тишина. Менестрели прекратили игру. Несколько девочек и Генри плакали. Управляющий с красным лицом поспешил позвать слуг, чтобы убрали со столов. Никто не пытался продолжать пир.
Грум лорда Боро распахнул дверь и обратился к Эдварду:
– Сэр, хозяин желает, чтобы вы, мистресс Кэтрин и все юные джентльмены и леди безотлагательно явились к нему в главный покой.
Дети лорда Боро все как один встали, чтобы исполнить приказание отца, и торопливо, с дурными предчувствиями, затопали к нему. На какой-то безумный момент Кэтрин задумалась: интересно, а как он отреагирует, если она откажется идти вместе со всеми, наверняка ведь грядет очередная омерзительная сцена. Однако она уже достаточно долго прожила в Гейнсборо и понимала: последствия такого поступка будут весьма и весьма неприятными.
Войдя в главный покой, Кэтрин ужаснулась, увидев бедную леди Бург стоящей на коленях на молитвенной скамье; по щекам ее лились слезы, а сэр Томас, кипевший от ярости, гнул свой кнут. Дети хором ахнули.
– Джентльмены, леди! – пролаял он. – Я вызвал вас сюда, чтобы вы посмотрели, как муж поучает жену, которая опозорила его своим развязным поведением. Смотрите и вынесите из этого моральный урок: вы мальчики, учитесь, как руководить женой, а вы, девочки, запомните, что жена должна быть вне всяких подозрений.
Когда он грубо задрал своей жене юбки и поднял кнут, Кэтрин отвернулась, кипя от негодования. Она сама не догадывалась, что способна испытывать такую ярость. Ей потребовалось напрячь все душевные силы, чтобы не кинуться к свекру и не вырвать у него из рук кнут. Но нет, на такое ее не хватило, однако она не станет смотреть, как он бьет свою несчастную жену; этого удовольствия она ему не доставит. Кэтрин опустила глаза, вздрагивая от каждого крика и всхлипа леди Бург. Двенадцать раз этот зверь хлестнул ее по заду, бесстыдно выставленному напоказ перед детьми, в ужасе таращившими на все это глаза. Неужели он не уважает собственную жену? Как, по его представлениям, после такого унижения сможет она проявлять свою материнскую власть над детьми?
Наконец экзекуция закончилась. Леди Бург согнула плечи и с плачем оперлась на молитвенную подставку. Лорд Боро твердым шагом вышел из комнаты, а Анна и Маргарет, старшие девочки, поспешили утешить мать и повели ее в постель.
– Если мы и научились сегодня чему-нибудь, – буркнула Кэтрин Эдварду, – так это тому, что ваш отец – садист.
Эдварда трясло.
– Я помню, как он делал это с ней и раньше, когда мы были маленькие. Тогда у него вообще не было никакой причины.
– У него и сейчас не было причины! – со злостью возразила Кэтрин, когда следом за подавленными юными Бургами и их матерью они вышли из зала.
Эдвард закрыл дверь их комнаты и сел у очага:
– Значит, вы не поняли? Мы все знали. Мать и управляющий… Это тянется уже какое-то время. Никто не винит ее. Мы за нее радовались, потому что знаем, как трудно ей жить с нашим отцом. И он тоже знал. Вот почему решил преподать всем урок на ее примере. Он ее не любит, она просто его собственность, и ни один мужчина не должен прикасаться к ней.
– Я не знала, – сказала Кэтрин, думая, как хорошо скрывала свою любовную связь леди Бург. – Они на самом деле любовники?
– Сомневаюсь. Она такая робкая, что едва ли осмелилась бы рискнуть.
– Я бы хотела, чтобы кто-нибудь дал ему отпор! – кипела негодованием Кэтрин.
– Понимаю, вас подмывает сделать это, но не надо, прошу! – уговаривал ее Эдвард.
– Я не хочу жить под крышей этого дома! – заявила она ему.
Он покачал головой:
– Я тоже. Но у него есть и другие дома. Для нас было бы хорошо, если бы мы завели свое хозяйство. Это помогло бы нам, вы понимаете…
– Вам пойдет на пользу, если вы избавитесь от постоянного контроля и давления со стороны отца, – сказала Кэтрин. – Вы поговорите с ним?
– Когда все немного успокоится, я поговорю.
– Обещайте мне! – потребовала Кэтрин. – Я не хочу жить здесь ни мгновения дольше, чем это необходимо.
Ответ был – нет. Все еще пребывая в дурном настроении, а это означало, что все в доме жили под грозовой тучей, лорд Боро спросил: с чего бы ему тратить деньги на устройство для сына отдельного хозяйства, когда тот прекрасно может и дальше жить в комфорте под одной крышей со всей семьей. Чего ему не хватает? У Эдварда не хватило храбрости прямо объяснить отцу свое желание жить отдельно от него, но он продолжал просить, из раза в раз получая отказ.
– Он думает, это вы меня настраиваете, – сказал Эдвард Кэтрин, когда они гуляли с собаками по парку.
– Так и есть! – воскликнула она. – Вы считаете, его удастся уговорить?
– До сих пор такого не случалось, – признал Эдвард.
Однако он не оставил попыток и всю ту тревожную весну заводил с отцом разговоры о желании жить своим домом так часто, как только осмеливался, правда ничего не добился.
– Нужно сменить тактику, – решила Кэтрин.
Она написала матери, рассказала ей все – даже, да простит ее Бог, о проблеме Эдварда, – и умоляла помочь. Сказала, что боится проявлений насилия со стороны лорда Бурга. Он уже сломил дух своей жены, и дети его запуганы. Кэтрин ни за что на свете не хотела расстраивать мать, но сейчас больше, чем когда-либо, ей была необходима ее спокойная уверенность и сила.
Ответ не заставил себя ждать.
Я еду навестить тебя. Я сообщила об этом лорду Боро, не упомянув о том, что узнала от тебя. Ничто не заставит меня провести ночь под его крышей, но мое поместье Молтби находится в восемнадцати милях от Гейнсборо, и я остановлюсь там. Если понадобится, вы с Эдвардом можете составить мне компанию, но надеюсь, до этого не дойдет.
Скорее бы мать приехала. Они не виделись уже много месяцев. Кэтрин продолжала сильно скучать по ней и считала дни до желанной встречи.
Тем временем Кэтрин и Эдвард поехали в Стэллингборо, взяв носилки, так как туда был день пути. Одним из многочисленных друзей лорда Боро в этом графстве был сэр Уильям Аскью, служивший королевским сборщиком налогов. Несмотря на свою непопулярность в связи с занимаемой должностью, сэр Уильям слыл человеком радушным и предложил Эдварду взять с собою Кэтрин, чтобы погостить в его прекрасном поместье.
– Мои дети будут рады познакомиться с вами, – сказал он.
И они поехали. К счастью, обнаружилось, что более молодые Аскью столь же милы и приветливы, как и их отец. За вкуснейшим обедом сэр Уильям, поддавшись на уговоры гостей, рассказывал о своих поездках ко двору, о короле, хотя в этом отношении проявлял осторожность. Кэтрин даже показалось, что он недолюбливает своего соверена.
Из пяти очаровательных детей сэра Уильяма больше всех Кэтрин понравилась девятилетняя Анна, умненькая девочка, которая, казалось, испытывала жажду к знаниям и любила задавать вопросы. Кэтрин искренне захотелось, чтобы Анна Аскью посещала уроки в Гейнсборо. Она наверняка оживила бы там обстановку. Даже лорд Боро был бы впечатлен. И опять Кэтрин невольно соотнесла свои мысли с мнением свекра!
Ночевали они в спальне для гостей, и Кэтрин приснился кошмарный сон. Перед глазами у нее все время стояло лицо Анны; рот у девочки был разинут в беззвучном крике, волосы на голове горели. Это было так ужасно, что Кэтрин, вскрикнув, проснулась и резко села в постели.
– Что случилось, дорогая? – пробормотал Эдвард, тоже подскочив.
– Мне п-приснился ж-жуткий сон, – запинаясь, проговорила она и содрогнулась при воспоминании о нем. – О Господи!..
– О чем он был? – спросил Эдвард, крепко обнимая ее. – И не говорите «ни о чем», потому что вы явно расстроены.
Кэтрин рассказала, стыдясь открывать мужу, на что способен ее разум, и почувствовала в темноте, как напряглось его тело.
– Во сне она выглядела старше, но это точно была она. Молюсь, чтобы это не был дурной знак. Она такое милое дитя. Только бы с ней не случилось ничего плохого.
– Это был всего лишь сон, – утешал ее Эдвард. – Только суеверные дураки видят в снах предзнаменования. Выбросьте это из головы.
Хороший совет, но неисполнимый. Аскью наверняка удивились, что не так с их гостьей, когда она при прощании со слезами на глазах крепко обняла Анну. А воспоминания о ночном кошмаре не оставляли ее еще много дней. Кэтрин не могла отделаться от навязчивых мыслей о нем.
Мать приехала в июне. Одетая в дамаст и в дорогих украшениях, она выглядела истинной леди до кончиков ногтей. Лорда Боро приветствовала надменно, как и подобает той, кто служит королеве. Только мать не знала о презрительном отношении хозяина Гейнсборо к королеве Екатерине; кроме того, ему было известно, что та в опале при дворе. Однако повел он себя так, будто потакает матери во всем. Кэтрин проигнорировала эту его лицемерную любезность. Она была поглощена радостью, что снова оказалась в материнских объятиях, и купалась в ее утешительном спокойствии. «Мать все исправит», – думала Кэтрин.
Правила вежливости были соблюдены. Лорд Боро устроил великолепный обед в главном зале и даже нанял ансамбль музыкантов из Линкольна, чтобы порадовать гостью. Разговор за столом велся только о приятных вещах – новости о Великом деле короля предусмотрительно не обсуждались – и проблемах управления большим поместьем. Только после того, как унесли недоеденные фрукты и круговую чашу, мать обратилась к лорду Боро и с улыбкой сказала:
– Можем мы поговорить приватно?
Кэтрин и Эдвард потихоньку переглянулись.
Как мать добилась этого, супруги никогда не узнали, потому что после она сказала: им незачем знать. Однако спустя добрый час они с лордом Боро появились из маленькой гостиной, и лорд сказал Кэтрин и Эдварду довольно любезным тоном, мол, следуя совету леди Парр, он решил, что им нужно обзавестись собственным домом. Незадолго до этого ему предложили занять пост управляющего поместьем Киртон в Линдси вместе с Эдвардом, и в его распоряжении там находится «скромный дом», как он выразился.
Кэтрин хотелось кинуться к матери и заключить ее в объятия, но она сдержалась и вместо этого поблагодарила свекра за доброту и щедрость так мило, как только могла. Эдвард уже много месяцев не выглядел таким счастливым, и за это она тоже испытала глубокую благодарность. Если Господу будет угодно, когда они станут жить одни, может, и их брачные отношения наладятся. А быть хозяйкой собственного дома – это просто восхитительно! Кэтрин не сомневалась, что справится. Ей почти восемнадцать, и она многому научилась у матери и леди Бург.
– Киртон – прекрасное поместье, – сказал Эдвард.
Он был знаком со всем, что принадлежало семье, так как отец привлекал его к управлению поместьями.
– Мне там понравится, – оживленно ответила Кэтрин, радуясь своей удаче. – Это далеко отсюда?
Ей хотелось знать, сможет ли лорд Боро появляться на ее пороге каждые несколько дней?
– В двадцати милях к северу, в Уолдсе, – ответил Эдвард с заговорщицкой улыбкой.
– Нам нужно завершить кое-какие формальности, – продолжил лорд Боро, – и внутри дом в плачевном состоянии. Мне придется послать туда столяров и маляров, чтобы отремонтировать и подновить его. Сад тоже нуждается во внимании. Кэтрин, вы с Эдвардом сможете взять отсюда кое-какую мебель, и я дам вам денег на покупку необходимого.
Боже, мать прекрасно справилась со своей задачей! Она стояла и благосклонно улыбалась. Кэтрин снова захотелось крепко обнять ее.
Теперь Кэтрин не так сильно расстроили отъезд матери и необходимость жить в Гейнсборо, пока дом в Киртоне ремонтируют, ведь они уедут отсюда, как только все будет готово, отправятся в новую жизнь. Ей было больно покидать леди Бург и детей, но, может, после вмешательства матери лорд Боро станет к ним добрее. Определенно, в течение последних нескольких недель, проведенных в Гейнсборо, он был так же обходителен с Кэтрин, как до свадьбы.
Ясным октябрьским днем молодые супруги отправились на север, в Киртон. Нагруженные домашними вещами повозки тянулись следом. Дорога петляла и была изрыта высушенными солнцем колеями; зимой по ним, наверное, не проехать, но, если это удержит лорда Боро подальше от них, тем лучше. Они не жаловались на трудности пути. Сердца их парили, головы у обоих кружились от радостных ожиданий, и оба не разочаровались. Когда Эдвард и Кэтрин поднялись на вершину покатого холма, откуда открывался вид на Уолдс и Киртон, и Кэтрин впервые увидела усадебный дом, то разинула рот от восторга. Здание из светлого камня с зубчатыми стенами, крытое черепицей, имело два крыла с треугольными фронтонами и высокими стрельчатыми окнами. Его окружали зеленые лужайки и большие деревья. Быстро спешившись и кивнув конюху, чтобы присмотрел за лошадьми, они бросились внутрь и стали носиться по дому, как двое возбужденных радостью детей, вскрикивая от удивления при виде того, какие просторные в нем комнаты, и восхищаясь свежевыкрашенными стенами, натертыми полами и огромными каминами. В спальне они обнялись.
– Здесь мы начнем все с начала, Кэтрин! – сказал Эдвард и поцеловал жену. – Я обещаю, что теперь стану для вас хорошим мужем.
И он выполнил обещание. Вдали от подавляющего влияния отца и тяжелой обстановки Гейнсборо Эдвард стал спокойнее, и они снова сумели познать физическую близость. Кэтрин понадеялась, что в колыбели, которую она, поддавшись оптимизму, захватила с собой из дома свекра, скоро будет лежать наследник Эдварда. Как обрадуется лорд Боро! «Нет, – укорила она себя, – хватит соизмерять свою жизнь с тем, понравится ли это свекру!»
Два раза у нее не наступали месячные, и Кэтрин стала уже надеяться, что Господь в конце концов внял ее молитвам. Небесам известно, она часто взывала к Нему. В Киртоне не было молельни, только молитвенный поставец, так что Кэтрин ездила в приходскую церковь, и люди привыкли видеть ее там стоящей на коленях перед алтарем прямо на выложенном плитками полу. Жители деревни хвалили юную леди за набожность и благие дела. Она провела в этой местности чуть больше года, а они успели всем сердцем принять обоих супругов Бург.
Кэтрин преклонила колени в пустом нефе и сосредоточила взгляд на статуе Мадонны с Младенцем, которая стояла в алтаре рядом с Распятием.
– Святая Матерь, – тихо проговорила она, – прошу, заступись за меня, чтобы я смогла выносить ребенка.
Вдруг ей пришла в голову мысль, что обращение напрямую к Господу может быть более плодотворным. Обязательно ли посредничество Его Матери или одного из святых? Общаться с самим Господом должно быть просто, но нет. Мирянам приходится полагаться на священников и всю церковную иерархию: только духовные лица могли истолковать для них Писание, к тому же оно на латыни и по большей части непонятно простым людям. Такое ощущение, что Церковь специально воздвигла преграды между людьми и Богом, и кто она такая, обыкновенная молодая женщина, чтобы выражать недовольство этим? Но ведь она тоже дитя Божье, и у нее есть душа, требующая защиты; юношеские убеждения Кэтрин расшатывались, и она уже не была уверена, что стоит на верном пути к спасению.
В сомнениях вернулась Кэтрин к молитве, осмелившись просить самого Создателя об исполнении своего самого заветного желания и надеясь, что тем не прогневает Его.
Отношения с лордом Боро, поддерживаемые на расстоянии, стали гораздо лучше. Дом в Киртоне оказался тихой гаванью, где царили домашний уют и покой. Если Эдвард так и не мог освоиться окончательно с ролью мужа, Кэтрин не роптала. Они нравились друг другу и стали добрыми друзьями. Такой союз был несравненно лучше, чем тот, в котором томилась и страдала леди Бург. Но венцом их счастья, конечно, стал бы ребенок.
