Я предполагала, он все еще там, просто где-то спрятался, но он не отзывался. А сегодня весь день его не было видно. Впрочем, оно к лучшему. И Ричард, кажется, пошел на поправку.
???
Той ночью она играла мою мелодию, которую я написал много лет назад, еще даже до того, как познакомился с Клер… Я никогда раньше не слышал этой музыки под чужими пальцами, но она исполняла ее великолепно. Эта девочка… Ее родители, наверное, еще не появились на свет, когда была написана эта мелодия. Но в ту ночь она играла ее так, словно музыка эта была написана для нее. Лунный свет падал на светлые кудри, играл на тонких быстрых пальцах. Я подошел и невольно тоже включился в мелодию. Теперь она была написана нами для четырех рук. Девушка была так поглощена музыкой, что даже не заметила произошедшего, и я тоже дал себя поглотить музыке. Но вдруг она вздрогнула и вскочила, отпрянув. Как же? Ведь она не могла меня видеть. Наверное, ее напугала музыка. Мне вдруг стало так тоскливо, что я продолжил играть, как всегда делаю в эти длинные лунные ночи. Однако девушка не прекращала смотреть на меня, не на движущиеся самостоятельно клавиши рояля, а на меня! Но самое удивительное случилось потом.
В холодном свете луны в каменной зале четко раздался голос девушки:
– Я хочу видеть тебя! Покажись мне!
Ее глаза, глубоко-голубые, как сапфиры, смотрели на меня не со страхом, а с намереньем. И я решил выполнить ее приказ. Прекратив играть, я поднялся и подвел ее к зеркалу, как в первый день вывел ее из лабиринта коридоров. Она подошла к большому в кованой оправе стеклу, закрепленному в углу комнаты. И я повелел черному крепу упасть с него. И тогда в его слегка замутненной временем поверхности отразилась хрупкая светловолосая девушка, а за ней – я.
И она потеряла сознание.
Любой, уважающий себя, мужчина, даже такой, как я, должен был бы подхватить ее. Но увы… лишь в зеркале я казался явным, а за его пределами… она скользнула через мои инстинктивно выставленные ладони и обрушилась на каменный пол. Вот в таком идиотском положении меня и застала Клер. Хорошо, что в тот момент я находился еще под сильным впечатлением от произошедшего, иначе ее чрезвычайно довольное выражение лица вызвало бы у меня куда больше ярости. Я отправил ее за нюхательной солью, а сам опустился подле девушки. Люсия… Кажется, так ее зовут…
Я всматривался в черты ее лица, когда она вдруг открыла глаза и слегка подалась вперед. Я не знаю, что это было, но во мне всколыхнулся как будто ураган. Словно все песчинки земли поднялись в воздух, увлекаемые неведомой силой, и стали поглощать меня изнутри. Одновременно с этим я почувствовал сильное притяжение к ней и в ужасе отпрянул и скрылся.
Уже сотню лет я слоняюсь по этому замку, не в силах ни вырваться, ни умереть, ни обрести обратно свою телесность. Но такого, как этой ночью, я не испытывал… Древние силы будто вновь обратили русло в мою сторону. Я ушел в свое крыло замка, оставив людей в покое. Я хочу разобраться, что же со мной происходит. И почему меня так влечет к этой девушке. Явно совсем обычному человеку, вполне смертному и не обремененному магией.
Глава 6
+++
Я открыл глаза, в комнате было светло. Шторы раздернуты, сквозь неровные стекла лился солнечный свет. Это было первое, что я увидел, когда очнулся. Мне снились очень странные сны… Знакомые люди в них вдруг меняли свой облик, превращаясь в животных. Смутно мне был слышан голос сестры. Сколько же я проспал?
Голова все еще была тяжелая, и не хотелось подниматься, но тело требовало движения. В тот момент, когда я сделал попытку подняться, дверь распахнулась и на пороге появилась…
– Люсия! Ты здесь?
Она бросилась ко мне так, словно я воскрес из мертвых! Я даже не представлял, как соскучился по сестре за это время, и совсем забыл, кажется, какая она светящаяся. Словно маленький лучик… Моя дорогая Люсия! Она обняла меня, а потом принялась помогать сесть. Она рассказала, что приехала в замок несколько дней назад, потому что переживала за меня. Тему ее общения с Клер она мягко избегала… Да, у Клер непростой характер, но мне бы так хотелось, чтобы они подружились.
Люсия даже хотела вывести меня на прогулку в парк, но, честно говоря, я был еще не очень готов к этому. К тому же потом пришла Клер, и Люсия оставила нас наедине. Я не видел ее до самого вечера. Оказалось, она почти весь день гуляла в парке одна. Люсия – такой любитель природы. Я очень рад, что хоть что-то здесь ей пришлось по душе. Однако я вижу, как она старательно избегает находиться лишний раз в одном помещении с Клер. На вопрос, как она поладила с моей сестрой, сама Клер сказала:
– Она милая девушка, я тебе это и раньше говорила. Но мне кажется, она предпочитает проводить время наедине с собой, а я не хочу навязывать свое общество.
Клер всегда такая тактичная. Странно, что она не нравится Люсии. Возможно, если бы сестра узнала ее поближе, им бы нашлось о чем поговорить… Конечно, Клер может быть и колкой, и ироничной, но внутри она добрая. Я же вижу, как она заботится обо мне…
14 ноября (продолжение)
За завтраком Клер была удивительно молчаливой, особенно по сравнению со вчерашним ужином, когда я почувствовала себя не за приемом пищи, а на дуэли. Оружием же были слова.
Но это все не важно. Ведь сегодня очнулся Ричард! Когда я вошла в его опочивальню, он уже сидел на кровати, и он узнал меня! Трудно описать словами, какое счастье я испытала, видя его снова моим Ричардом, живым и улыбающимся!
Я надеялась сподвигнуть его на небольшую прогулку, чтобы он мог подышать свежим воздухом и хоть ненадолго выбраться из этих давящих каменных стен. Однако, он был не слишком расположен к этому… А затем пришла его супруга. Я подумала, что будет тактичнее оставить их наедине. И хотя мне так не хотелось покидать брата, возможности избежать ее общества я была рада.
Думаю, как только я буду уверена, что здоровье брата вне опасности, то не стану откладывать с отъездом. Не хочу, чтобы он видел, как два дорогих ему человека плохо уживаются друг с другом. Мы обе с трудом можем скрыть это. Мне кажется, это единственное, что есть общего между мной и этой женщиной. Я действительно не понимаю, что он нашел в ней… Она вульгарна, груба и властолюбива.
Есть, правда, еще одно обстоятельство, которое мне хотелось бы выяснить до отъезда. Впрочем, все это очень странно… Быть может, этот замок сводит с ума всех его обитателей? Но, по крайней мере, один фрагмент всей этой непонятной истории я теперь могу проверить.
Сегодня я отправилась на запланированную мной прогулку в дальнюю часть парка сразу после визита к брату. Длинные прогулки всегда помогали мне развеяться. В этот раз я не стала слишком задерживаться на созерцании местных красот, а пошла прямиком к той тропке. По ней явно никто давно не ходил. Теперь придется отдать почистить подол платья и ботинки.
Местами пришлось продираться сквозь колючие заросли, прежде чем мне удалось достичь того места, куда вела тропа. Это было заброшенное кладбище.
Надгробья стояли столь замшелые и местами покрытие широкими розетками лишайников, что там едва угадывались имена и даты, могилы, затянутые саваном плюща, полуразрушенные стены мемориальных конструкций… Я как зачарованная бродила по этому месту, пока не наткнулась на плиту, казавшуюся новее остальных, и даже с признаком тропинки рядом…
Надпись на ней гласила «Бардальф Каммингс».
Когда я прочла это, в моей голове будто вспыхнуло воспоминание. Той ночью я поднимаюсь по лестнице и слышу голос Клер в только что покинутой мною зале. Я замираю. Она произносит: «Бардальф? Бардальф, ты здесь?»
Так может быть… это был не сон?
Тогда я снова опустила глаза на могильный камень. Дата смерти на нем была около ста лет назад от сего дня.
Кто был этот Бардальф, и почему здесь нет могил моложе? Где тогда хоронили следующих Каммингсов, и разве не здесь должен был быть похоронен муж Клер? Интересно, а как его звали?..
Возвращалась я уже в густеющих сумерках. В эти дни темнеет все раньше и раньше, а парк их вовсе не оборудован освещением. Мне вспомнился наш сад, к работе над структурой которого я сама приложила руку. Фонари шли от самого въезда до ворот дома, и сам сад и парковая часть были освещены. Конечно, в последнее время мы редко их зажигали, но все же была такая возможность. А здесь даже рядом с домом не было установлено ничего, кроме металлических подставок для факелов на стене у ворот. Средневековье какое-то…
Когда я добралась до замка, уже почти ничего не было видно. Переодевшись к ужину, я сразу пошла вниз. Хорошо бы все-таки найти где-то слуг, чтобы не подходить с такими вопросами, как чистка обуви, к графине. Лучше вообще к ней ни с какими вопросами не подходить. А еще лучше – вовсе не подходить… Но этого мне избежать не получится, хотя бы из-за совместных трапез.
Что касается последнего, то к моей величайшей радости ужинали мы сегодня втроем. Ричард казался довольно бодрым и ел с аппетитом. Клер же выглядела заботливой супругой. Данная семейная идиллия заставила меня задуматься, не пора ли мне возвращаться домой. Однако я хотела понаблюдать пока за состоянием брата. Да и он явно был рад мне, и Клер не могла теперь настаивать на моем отъезде, ведь это был и его дом. Я поинтересовалась их библиотекой.
– О да, Люсия, тебе стоит заглянуть туда! – с живостью отреагировал брат, – я еще никогда не видел такого богатого собранья, как здесь!
Клер выдавила из себя любезную улыбку. Видимо, для брата старалась…
И потому, решив не откладывать этот вопрос, после ужина я сразу попросила проводить меня туда. Ричард хотел сделать это, но Клер настояла, что ему лучше прилечь, а она сама проводит меня. Я видела улыбку на его губах – наверное он подумал о ее заботливости… После того, как он удалился, Клер сдержанно объяснила мне путь и оставила одну в полутемном зале. Все-таки где же их слуги? Мне не у кого даже свечей спросить, некому отдать ботинки почистить… Как же тяжело быть вдалеке от дома, где ты все знаешь, где чувствуешь себя хозяйкой, а не той, кого просто терпят.
Я взяла со стола трехрогий подсвечник, заменила в нем свечи на целые, взяв из незажженных подсвечников, пылящихся на стенах, и пошла, держа его в руке перед собой, в указанном направлении, очень надеясь, что оно верное.
По крайней мере, эти мои надежды вскоре были оправданы. Ричард оказался прав, их библиотека действительно поражает. И хотя я со своими тремя свечами не могла этим вечером особо рассмотреть все великолепие, но даже в полумраке было видно, что за внушительная работа мне предстоит. И я понятия не имела, с какой стороны за нее браться. В домашней библиотеке я, конечно же, знаю, где искать родовые книги, но здесь…
Сегодня я только обошла основную залу, но там были еще двери. Думаю, завтра при дневном свете займусь этим вопросом подробнее. А пока взяла с полки книгу почитать. Какая-то средневековая баллада с иллюстрациями замечательной работы. Но написана на старом языке, потому пробираюсь сквозь текст крайне медленно. Хорошо, что мы касались таких вещей на истории литературы. Все-таки раньше наш язык был куда сложнее устроен. Будет чем отвлечь себя от тоскливых мыслей. Невыносимо видеть грязными обувь и платье!
===
Он уснул. Спокойным здоровым сном. Иногда он напоминает мне дуб – могучий, сильный, спокойный… Хотя нет, для дуба в нем маловато стихии огня. Пожалуй… ясень. Это дерево вернее отражает его. Я даже не заметила сразу, что уже некоторое время сидела подле него спящего и неспешно перебирала пальцами его светлые волосы. Впрочем, даже он не может противостоять тем силам, что властвуют здесь… Когда-нибудь он все равно умрет у меня на руках, нет, не от болезни, а просто от старости.
Эта его заполошная сестрица Люсия, что она понимает в жизни? Что она видела на своем недолгом воробьином веку? Ей в страшном сне бы не приснилось, что такое, когда в тело вонзают металлические крючья, или примеривают на изящную ножку, созданную для обуви, по меньшей мере, королевской, испанский сапог… И как ярко могут полыхать огни инквизиции…
Но и они все были глупцами. Они думали, что этим можно испугать меня!
Убедившись еще раз, что Ричард крепко спит, я тихо покинула комнату и поднялась на башню. Да, они думали… Но что они знали о боли? В башнях нашего замка каминов нет, а в этой нет даже гобеленов. Они здесь ни к чему. Я простерла руки и приготовилась. Неужели они думали, что пыткой можно испугать того, кто знает, что такое перевоплощение?
Я уже давно этого не делала. Но в последнее время происходили странные вещи, и я решила проверить силы. Эту боль вряд ли можно с чем-то сравнить. Наверное, из всех живых существ она наиболее знакома гусенице, все тело которой, вся суть, полностью перестраиваются в момент ее становления бабочкой. Но это происходит раз в ее жизни… Одновременно ломаются кости, рвутся сосуды… Ведь это не иллюзия, которую можно накинуть на себя, как плащ, это полное превращение.
В виде птицы я могу удаляться от замка на большее расстояние, чем как человек. И потому время от времени, даже когда это не является необходимым, я не могу отказать себе в этой роскоши. Конечно, за любое удовольствие приходится платить. Я плачу болью перевоплощений. Но полет стоит того.
Вересковые пустоши севера и лесисто-каменистые склоны особенно прекрасны во мраке. Жизнь ночного животного – это совсем иной мир чувств и ощущений, недоступный человеку. Эти звуки, эти запахи, эти цвета… Да, цвета! Многие считают, что ночь – это гамма серого и больше ничего. Но они явно никогда не перевоплощались в ночную птицу. Птицы в целом видят мир иначе и различают иной набор цветов, в том числе таких, какие человек вообще не способен видеть.
Я немного поохотилась в ту ночь. Честно говоря, порой скучаю по свежему мясу… Интересно, почему люди считают приготовленное мясо лучше? Наверное, дело в том, что у них плохие зубы… У меня никогда не было проблем с поеданием сырого мяса.
Вернулась я еще в предрассветном мраке и быстро нырнула в постель, словно и была здесь всю ночь. Ричард все так же мирно спал, а Бардальф в эту ночь, похоже, не музицировал, и вообще как-то затаился. Надеюсь, это к лучшему. И он ничего не задумал…
Глава 7
16 ноября
Блеклое ноябрьское солнце заглядывает в окно. Я встала очень поздно… Не хочу спускаться к завтраку. Мне нужно записать события прошлого дня, чтобы хоть как-то подтвердить, что мне это не привиделось. Даже не знаю, как подступиться к этому…
Вчерашний день начался вполне спокойно. Клер в присутствии Ричарда вела себя более сдержанно. Впрочем, мне показалось, что за завтраком она была как-то более обычного бледна. Хотя Клер не похожа на человека, склонного к болезням. Полагаю, дело было в освещении.
После завтрака я хотела предложить брату небольшую прогулку, но Клер, предугадав мой порыв, вызвалась выйти с ним сама, и потому я сразу же отправилась в библиотеку. Не стоило терять немногочисленные светлые часы.
Сквозь длинные узкие оконные проемы, заполненные секциями неровных стекол, проникали слабые солнечные лучи. Поразительно. Такие окна уже давно перестали делать в современных домах. Искривленные в стеклянных разводах, лучи выхватывали мириады пылинок, заполнивших воздух. Здесь тяжело дышалось, но оконные створки были расположены выше, чем я могла бы открыть, к тому же было страшно повредить старинные ставни и тем более сами стекла, которые были, наверное, на век старше меня. Пришлось дышать пылью.
Высокие книжные шкафы поднимались почти к самому потолку, но я нигде не видела лестницы, которыми они должны были быть оборудованы. Тогда я решила исследовать другие отделения библиотеки. За одной из деревянных дверей, снабженных длинными извитыми коваными ручками, обнаружился полукруглый зал с большим дубовым столом и многорогим подсвечником на нем. Видимо, здесь предполагалось читальное место. Вокруг, у стен, тоже были шкафы, меньшего размера, но содержащие толстые книги в кожаном переплете без наименований на корешках. А в дальней части комнаты висел гобелен, изображавший именно то, что я искала. Широкое разветвленное тканое дерево несло на себе свитки имен, написанных старинными буквами, как и в той книге, что я взяла на прочтение. Последним из потомков рода Каммингс значился некий Бардальф. Я непроизвольно протянула руку и дотронулась до гобелена в этом месте. Рядом с ним неяркими нитками была незаконченная вышивка: «Клер Инес Барбацзуро». В этом имени было что-то неприятное. Оно прозвучало в моей голове, как скрежет топора, как удар решетки о каменный пол. Я снова прикоснулась к мужскому имени, и тогда гобелен тронул стену. Но под тканью был не камень, а нечто выпуклое. Я попыталась прощупать его, когда вдруг раздался тихий скрип, и с глухим скрежетом соседний шкаф пришел в движение, отрыв невысокий проход в стене.
Я не знаю, что мною двигало в этот момент, но явно не разум. Я просто шагнула в темный каменный зев, забранный паутиной, словно театральными занавесями. За моей спиной снова скрипнуло, и коридор погрузился во мрак. Я бросилась назад, но тщетно – нигде не могла нащупать открывающего механизма. Так я оказалась в ловушке. Мне ничего не оставалось, кроме как начать продвигаться вперед по коридору на ощупь. Там было холодно, а руки мои, прокладывавшие путь, быстро покрылись слоем налипшей паутины. Я успокаивала себя тем, что мы не в каких-нибудь тропиках, и здешние пауки, должно быть, не ядовиты… Но с ужасом прислушивалась, не раздастся ли крысиного писка. Все-таки эти животные могут быть куда опаснее…
В конце концов, ход должен был вести куда-то, и вскоре я выберусь, успокаивала я себя. Но он все не кончался и не кончался. И не было ни малейшего дуновения воздуха, свидетельствовавшего о близком избавлении…
Отчаянье подкрадывалось ко мне. Рассудок, всегда столь послушный и спасавший меня в минуты меланхолии, уступил место безудержной эмоции страха. Я споткнулась и с криком, гулко разнесшимся по коридору, упала. И вот тогда, полусидя на каменном холодном полу, я почувствовала легкое дуновение, но исходившее не из коридора впереди, а слегка касавшееся моих волос сзади… Я замерла почти не дыша. Дуновение прекратилось, а потом продолжилось. Я медленно поднялась и, не понимая почему, произнесла «Бардальф?». И тогда я почувствовала то самое странное направленное ведение, которое помогло мне в первый день в замке найти дорогу к комнате брата. И я двинулась за ним.
По какой-то необъяснимой причине я доверяла тому, в чье существование я до сих пор до конца не верила. Тому, кто, возможно, даже явился причиной болезни моего брата. И все же я шла за ним, и он вывел меня из мрака каменного коридора в большую просторную комнату, залитую сумеречным светом ноябрьского пасмурного дня.
Первое время мои глаза привыкали, потом я разглядела пустынную залу с укрытой белой тканью мебелью. Окна здесь были чуть шире, и оттого комната казалась светлее, чем остальные помещения замка, в которых я до этого бывала.
Я попыталась стереть с рук и лица налипшую паутину и гулко чихнула. Этот звук как-то неестественно прозвучал в комнате, словно давно отвыкшей от каких-либо звуков.
Если мой призрачный проводник и существовал, то был где-то здесь, но ни дуновения, ни направляющего ведения я больше не чувствовала. Я медленно прошлась по комнате, взглянула в окно: там виднелась какая-то иная часть парка, где я еще не была. Потом обернулась. Свет лился мне в спину. И я вновь произнесла его имя. Я подняла правую руку, раскрыв вперед ладонь. В какой-то момент к ней словно что-то прикоснулось. Но это не было похоже ни на реальное касание, ни на дуновение воздуха, как в коридоре. Ощущение было столь странное, что я не берусь описать его. Но мне почему-то показалось, что это тоже ладонь. И тогда я как бы обхватила ее, как взяла бы протянутую мне руку. Сделала шаг вперед и положила другую на воображаемое плечо. Я чувствовала его дыхание у своего правого уха, когда мы плавно вальсировали по комнате. Здесь не было зеркал, однако на улице уже темнело, и в превращающейся в зеркальную поверхности окон я увидела смутно вырисовывающийся мужской силуэт рядом со мной.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/polina-sutyagina/vtoroe-zamuzhestvo-missis-kammings/?lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Если вы хотите сразу взглянуть на обозначение персонажей – отправляйтесь в примечания, а если вы готовы набраться немного терпения, то продолжайте следовать за повествованием.
