Но моя кровать стояла пустой, так что задвинул под неё чемоданчик и развесил одежду в шкафу, потом встал у окна, раздумывая, как быть дальше. Стоило бы показаться на глаза Дыбе, но это могло и подождать. Увольнительная до двадцати трёх ноль-ноль завтрашнего дня была на руках, и выяснять мнение старшины на этот счёт совершенно не хотелось. Хватит уже того, что канцелярия в курсе.
Переодевшись в полевую форму, я подхватил вещевой мешок и спустился на улицу, оставив плащ в шкафу. На улице было не так уж и холодно, да и на своих двоих передвигаться – это не на мотоцикле нестись, когда ветром всего так и пронизывает. Опять же и бежать недалеко, всего-то до соседнего квартала; Василь в одном из писем подробно дорогу расписал, плутать не придётся.
И всё бы ничего, но на подходе к контрольно-пропускному пункту наткнулся на возвращавшееся из училища отделение с Федей Маленским во главе. Общее количество курсантов не претерпело изменений, а вот состав заметно отличался от прежнего. Не было видно девушек, да ещё куда-то запропали братья-пролетарии, на смену им добавилось несколько незнакомых парней. И, разумеется, просто разойтись не вышло.
– Курсант Линь! – расплылся Федя в улыбке, не предвещавшей мне ничего хорошего. – Что за безобразие у тебя с нашивками?! Немедленно привести их в порядок! Немедленно!
Боря Остроух аж захрюкал от удовольствия, да и новички заухмылялись, но на них – плевать. По уму наглеть не стоило, вот только для себя я загадал пойти на обострение ситуации при первой же возможности, поэтому в ответ улыбнулся ничуть не менее мерзко.
– Ты, Федя, говори-говори, да не заговаривайся!
Маленский стиснул кулаки и шагнул вперёд. Думал – ударит, но и мысли не возникло принять защитную стойку, да и сдачи бы давать не стал, утёрся. Накатал бы потом рапорт – и всё, после такого в заместителях командира не удержаться.
Увы, Барчук понимал это не хуже моего и на людях махать руками не решился.
– Я. Тебя. Предупредил! – процедил он, размеренно роняя слова.
– До двадцати четырёх ноль-ноль ты, ефрейтор Маленский, для меня полный ноль, – заявил я и двинулся прочь, на ходу поздоровался с Василем, кивнул Мише Поповичу и вышел за ворота, там только шумно выдохнул и разжал судорожно стиснутые кулаки.
Ух! Вот это хватанул адреналина на пустом месте! Вроде, ерунда на постном масле, но не люблю такую нервотрёпку и всё тут. Будто в выгребную яму окунулся. Неприятно.
Я прибавил шаг и очень скоро отыскал магазинчик готового платья. Тут же располагалось ателье, в котором можно было пошить костюм на заказ либо же подогнать по фигуре фабричный. На мою удачу заведение в преддверии празднования Нового года закрыться не успело, иначе остался бы без подходящего наряда: мало того что штаны и поло не годились для нынешней погоды, так ещё просторная вроде бы рубаха стала откровенно узковата в плечах. Из дома, конечно, прислали тёплые вещи, но за исключением шерстяных носков и кальсон с начёсом ничего полезного в посылке не оказалось.
– Да-да, молодой человек… Чем могу помочь? – приободрил меня то ли приказчик, то ли владелец магазина, когда я подошёл к прилавку.
– Я от Василя. Он должен был передать мерки и договориться о подгонке костюма.
На Кордоне ничего подходящего найти не смог, вот и пришлось задействовать связи сослуживца, который, такое впечатление, знал решительно всех. Единственное – без примерок шить костюм я не рискнул и заказал подгонку по размерам готового.
– О! Минуту!
Мне выдали костюм-тройку из тёмно-серой шерсти, кое-где сметанный на живую нитку, который после совсем небольшой подгонки сел так, словно был пошит именно на меня. Широкие штанины, свободный крой пиджака – нигде ничего не давило и не стесняло движений. И не болталось, что тоже немаловажно.
Пиджак и брюки унесли в ателье, и за отгородившей ту часть занавесью немедленно застрекотала швейная машинка. Ну а я прошёлся меж вешалок и выбрал две сорочки – белую и синюю, после спросил:
– Сколько?
Вместо этого услышал в ответ:
– Подтяжки свои или возьмёте у нас?
Точно, подтяжки! Эти брюки нужно было носить с помочами, а у меня не было ни их самих, ни опыта обращения с оными.
– Возьму, да.
– Головной убор?
И вновь я не сразу нашёлся с ответом. Сорить деньгами не хотелось, но моя панама к костюму нисколько не подходила, а о старой гимназистской фуражке и вспоминать не стоило. Не то, всё не то.
– Кепка, пожалуй.
Фуражки я отмёл сразу, в шляпе был бы смешон, а вот кепка должна была придать вид залихватский и отчасти даже хулиганистый. Благо даже выбирать из представленных образцов не пришлось, это сделал продавец, отыскав головной убор, пошитый из материала той же расцветки, что и костюм.
И да – кепка понравилась. Точнее – понравилось, как выгляжу в ней, когда посмотрелся в зеркало.
А вот что не понравилось – это озвученная итоговая сумма. Запросили с меня за всё про всё ни много ни мало триста девяносто пять рублей.
Покривился мысленно, но виду не подал, извлёк из кармана стопку банкнот, отсчитал требуемую сумму. Заодно, договорился о том, чтобы перешили ещё и летние прогулочные штаны с рубахой-поло; внёс пятёрку задатка.
Форму я убрал в вещмешок, вышел на улицу уже в костюме, предварительно убив минут пять на попытки совладать с подтяжками. Справился в итоге с помощью продавца: тот отрегулировал всё как надо, помог стянуть на спине и застегнуть все пуговки на креплениях, а после порекомендовал не пренебрегать жилеткой, дабы случайно не фраппировать видом помочей почтенную публику.
– Советую сразу пошить вторую пару брюк, – сказал он напоследок.
Поблагодарив его за совет, я покинул лавку и двинулся по улочке, параллельной той, на которой располагалась комендатура, чтобы вскоре отыскать комиссионный магазинчик, где в том числе торговали и обувью. Армейские ботинки в сочетании с костюмом смотрелись очень уж топорно, требовалось что-то более изящное и модное, но при этом и функциональное. И не ношенное, точнее – без явных следов износа.
Лавку эту, как и предыдущее заведение, подсказал Василь, на него я и сослался. Хозяин насчёт предпочтений и размера справляться не стал, сразу принялся рыться под прилавком и после недолгой возни выставил на прилавок чёрные полуботинки с закрытой шнуровкой. Вполне классические на вид, но с закруглёнными носками, что отчасти придавало им небрежно-спортивный вид. Только взял их и сразу уловил запах свежей кожи.
Новенькие! Неношеные!
И пусть это были не лакированные туфли или столь обожаемые эпатажными модниками двухцветные корреспонденты, несомненным был и тот факт, что запросят с меня никак не меньше полутора сотен, а я столь серьёзную трату позволить себе, пожалуй, не мог.
– Девяносто за пару, – проскрипел простуженным голосом плюгавый скупщик всего и всея, трубно высморкался в замызганный носовой платок и добавил: – Полуброги, последний писк моды!
Так оно и было. За недельную поездку по железной дороге я успел проглядеть все модные журналы Лии, и там это название встречалось не раз и не два. Обычно в связи с каким-то айлийским принцем.
Но девяносто рублей за пару?
Я придирчиво изучил подошвы и швы, помял кожу, озадаченно взглянул на обувщика.
– Серьёзно?
– Я похож на шутника? – прогундосил тот в ответ. – Так берёшь или нет?
Наверное, стоило поинтересоваться причиной столь подозрительной дешевизны, но я промолчал, решив справиться на этот счёт у Василя. Впрочем, и вот так сразу за деньгами не полез, для начала принялся расшнуровывать собственные ботинки.
– Сначала примерю.
– Примеряй – не примеряй, единственная пара осталась. Специально для тебя придержать попросили.
Оборотистости Василя оставалось только позавидовать, но я заморочить себе голову не дал, переобулся и прошёлся вдоль прилавка. Как это обычно и бывает с новыми ботинками, те немного давили, но пальцы в носки не упирались, да и колодка не ощущалась чрезмерно узкой. Просто новая неразношенная обувь.
Новая!
Дальше я терпение продавца испытывать не стал, и выложил на прилавок девять червонцев, а после стребовал пару газетных листов, в которые завернул свои ботинки, прежде чем уложить их к форме в вещмешок.
Ну, всё – к празднованию нового года готов!
Хотелось петь и танцевать, настроение не портил даже грядущий конфликт с Маленским. Плевать я на него хотел! На всё плевать! Сегодня я встречаю Новый год с Ниной!
Перед поездкой в «СверхДжоуль» пришлось заскочить в казарму, и на этот раз Василь оказался в комнате. Он стоял перед зеркалом и брился, не прекратил избавляться от щетины и при моём появлении, только расплылся в широченной улыбке.
– Ну, Петя, ты и дал! У Барчука разве что дым из ушей не валил!
– Перебесится, – отмахнулся я с показной беспечностью.
Но я точно знал – нет, не перебесится, и мой сосед полагал ровно так же.
– Боря молодым все уши прожужжал, как тебя строить будут, а ты их так обломал.
– Вот меньше всего меня Борины проблемы волнуют.
– А это не Борины проблемы. Учти – Федя этого так не оставит. Иначе молодые бояться перестанут.
Я пожал плечами.
– Поживём – увидим. – Развесил форму и спросил: – А чего на учёбу не в полном составе ходили? Остальные где?
– В полном, как – не в полном? – удивился Василь. – А! Ты просто не писал давно, вот и в курсе, что теперь у нас учебный взвод. «Псы» и Макс – это который с седьмого витка, – теперь заместители командиров в других отделениях. И ещё женское отделение сделали. Там Машка Медник замком.
– Да иди ты! – удивился я. – Она ж тупая!
– Сам удивляюсь! Такое впечатление, недалёкой просто прикидывалась, – покачал головой мой сосед по комнате. – А ещё поговаривают, перед назначением с кем-то из руководства долгую беседу имела. – И он многозначительно добавил: – О-о-очень долгую. На всю ночь. И теперь не она за Федей бегает, а наоборот.
Я озадаченно хмыкнул, а потом прищёлкнул пальцами.
– Слушай, а почему тебя не назначили?
Сказал и сообразил, что невзначай ткнул в больное место, но Василь пренебрежительно фыркнул.
– Очень надо! У меня другие планы. Заранее говорить ничего не буду, чтоб не сглазить, но киснуть в комендатуре не собираюсь. Есть варианты получше, знаешь ли!
Приставать с расспросами я не стал и указал на ботинки.
– Гляди, какую красоту взял всего за девяносто!
– Транжира!
– Да они полторы сотни точно стоят!
Василь смерил мою обновку оценивающим взглядом и покачал головой.
– Не, им сотня – красная цена.
– Скажешь тоже! Самое меньшее сто двадцать. Я удивляюсь, что мне так дёшево отдали.
– Контрабандные, может? Или размер неходовой? – предположил Василь, отложил бритву и принялся вытирать лицо полотенцем. – Не вникал, честно говоря. Повода не было. Мне мои носить – не переносить.
– Вы в город сейчас? – спросил я.
– Да, но Варька ещё полчаса точно прихорашиваться будет.
– Тогда побегу. С наступающим!
– С наступающим, Петя!
Пока шёл до трамвайной остановки, слегка продрог и в очередной раз пожалел о лётной кожаной куртке. Но не в плаще же на праздник идти! Несерьёзно. Только бы к вечеру ещё сильнее не похолодало, а то так и простыть недолго.
Мелькнула мысль навестить Льва, но уже не успевал по времени, решил ехать прямиком на Народную площадь. Ничего! Ко Льву завтра загляну. До самого вечера буду свободен как ветер, вот и проведаю.
Только подумал о ветре, и тут же студёным порывом до костей пробрало. Ладно хоть ещё трамвай сразу подъехал, заскочил в него и с облегчением перевёл дух. Затем огляделся и решил, что знобит меня то ли с непривычки, то ли и вовсе нервозность сказывается. Из пассажиров в куртках и пальто было лишь несколько человек, в основном все ограничились пиджаками, разве что многие поддели под них пуловеры. Среди прохожих та же картина. Да и барышни красовались в кофтах, жакетах и шерстяных чулках. В плащах – единицы.
Сойдя на привокзальной площади, я первым делом посетил главпочтамт, отбил домой короткую телеграмму и отправил новогоднюю открытку, а ещё сделал почтовый перевод, переслав сто рублей на подарки. Пусть с января снова на курсантское довольствие сяду, серьёзных трат в обозримом будущем не предвиделось, а на развлечения и походы в кафе заначенной сотни надолго хватит, если не шиковать.
Презент Нине? Этим я озаботился заранее и ещё собирался купить букет, но поглядел на расценки в цветочных палатках и заколебался. Опять же – ну куда Нине этот веник? Весь вечер с ними таскаться придётся, а то и до самого утра.
Но так далеко загадывать я не стал, забежал в парикмахерскую, постригся и побрился, а после позволил мастеру пару раз пшикнуть на себя одеколоном. Расплатился, вышел и забрался в кабинку чистильщика обуви. Когда тот надраил мои полуботинки, я встал перед витриной, погляделся на своё отражение и поправил кепку.
Хорош! Нет, действительно – хорош.
Будто и не Пётр Линь это, а какой-нибудь студент. Нина точно оценит.
Я оглянулся на башенку вокзала с часами и обнаружил, что в «СверхДжоуле» уже полчаса как запускают на новогоднее сборище, вот и не стал тянуть, отправился прямиком в клуб.
Взбежал по ступенькам, распахнул дверь и небрежно кивнул вахтёру, но хмурый здоровяк отлип от стены, которую подпирал до того, и загородил дорогу.
– Вход только по студенческим билетам.
– Серж, ты чего? – опешил я. – Это же я! Пётр Линь! Я член клуба!
– Вход только по студенческим билетам! – упрямо повторил вахтёр.
Я порылся по карманам и достал карточку среднего специального энергетического училища, но этот документ здоровяка не устроил.
– Нет студенческого билета – на выход! – отрезал он.
У меня внутри всё так и перевернулось, а от обиды и вселенской несправедливости защипало глаза, но на попятную я идти не собирался.
Ну уж нет! Только не сегодня!
Сейчас я тебе покажу – студенческий билет!
Глава 2
