Я вплетаю в косу ленту и завязываю ее.
– Но, если ни ты, ни Ари этого не делали…
Помолчав, Джуд нерешительно спрашивает:
– Квинт?
– Нет.
Надо признаться, эта мысль пришла и мне в голову, но я ее отвергла. Квинт не мог слышать, как мы говорили об этой песне. И Карлоса тоже не было рядом.
– Может, это та женщина – ведущая караоке? Что, если она слышала наш разговор и решила, что меня нужно немного подтолкнуть?
– Это было бы непрофессионально с ее стороны.
– Вовсе нет. – Я беру со стула рюкзак. – В любом случае, думаю, это не имеет значения. Я пела. Танцевала. Вышло более-менее сносно, на мой взгляд.
– Жаль, что я это пропустил.
– Это точно. Кстати, я распечатала для тебя твою заметку. – Я протягиваю ему листок с текстом.
– Спасибо. Да, и еще. – Он барабанит костяшками по дверному косяку. – Я хотел бы сходить сегодня на костер в честь окончания года.
– Правда? Ты? – Ежегодная школьная вечеринка у костра одинаково касается и Джуда, и меня. В прошлом году мы не пошли, хотя многие девятиклассники там побывали. Помнится, некоторые из наших ребят ходили туда еще в средних классах. – С чего вдруг?
– Просто подумал, что надо бы посмотреть, что там и как. Ну, типа, не попробуешь – не узнаешь. А вы с Ари не хотите пойти?
Моя инстинктивная реакция – ни в коем случае, спасибо, нам и так хорошо. Но мне все-таки хочется понять мотивы Джуда. Я искоса поглядываю на него. Он старается казаться невозмутимым. Слишком старается.
– Ох! – Я присаживаюсь на край кровати и натягиваю носок. – Это потому, что там будет Майя, не так ли?
Он бросает на меня равнодушный взгляд:
– Хочешь – верь, хочешь – нет, но я живу не по расписанию Майи Ливингстон.
Я вскидываю брови. Не слишком убедительно.
– Как бы то ни было, – ворчит он. – У меня все равно нет никаких планов на вечер, да и тебе без домашних заданий делать нечего. Соглашайся. Пойдем, посмотрим, что это такое.
Я мысленно представляю себе эту картину. Мы с Джудом и Ари потягиваем газировку у огромного костра и, по уши в песке, ослепленные солнцем, наблюдаем, как старшеклассники пьют дешевое пиво и борются друг с другом в волнах.
Должно быть, мое полное безразличие отражается на лице, потому что Джуд заливается смехом.
– Я захвачу с собой книжку, – говорит он. – На случай, если это будет ужасно. При худшем раскладе мы займем место рядом с едой и будем читать весь вечер. И я попрошу Ари принести гитару.
Мое представление о грядущей вечеринке меняется. Я вижу, как мы втроем слоняемся по пляжу, с книгами и сморами[15 - S’more (англ.) – традиционный американский десерт, который готовят на костре. Десерт состоит из поджаренного зефира и шоколада, зажатого между двумя крекерами.] в руках, и Ари наигрывает свою новую мелодию. Теперь вырисовывается поистине восхитительный вечер.
– Ладно, пойду. – Я закидываю рюкзак на плечо. – Но в воду не полезу.
– Даже не думал предлагать тебе, – замечает Джуд.
Он знает, что я ужасно боюсь океана, прежде всего из-за акул. Но я бы покривила душой, если бы сказала, что перспектива облачения в купальный костюм на глазах доброй половины учеников нашей школы не вселяет в меня вселенского ужаса.
Мы спускаемся вниз. Папа только что поставил новый диск, и жизнеутверждающие аккорды «Бич Бойз» заполняют гостиную. Я заглядываю в дверной проем и вижу, как папа пританцовывает вокруг кофейного столика. Он пытается увлечь своим танцем Пенни, но она лежит на полу, поглощенная видеоигрой на папином планшете, и мастерски игнорирует его приглашения.
Обычно я стараюсь обходить гостиную стороной, потому что с годами она стала чем-то вроде свалки. Уборка и порядок в доме давно перестали заботить наших родителей, и всякие бесполезные вещи, с которыми никто не знает что делать, как правило, скапливаются в гостиной. Это не только мой синтезатор, но и коробки с заброшенными поделками, и стопки непрочитанных журналов. Да, и еще пластинки. Море виниловых пластинок, устилающих все поверхности, сваленных кучами на древнем ковре. От одного вида этого бедлама у меня портится настроение.
Мы с Джудом поворачиваем в другую сторону, в кухню. Слава богу, Элли, кажется, закончила с дежурной истерикой и теперь завтракает за столом, одетая в свое любимое платье с вышитой пайетками обезьянкой на груди. Она бездумно запихивает в рот хлопья, глядя в раскрытый журнал. Она еще не умеет читать, но ей нравится рассматривать фотографии животных в «Нэшнл Джиографик» для детей. Из окна я вижу, как на заднем дворе Люси пинает футбольный мяч в стену дома.
Учебный год в начальных и средних классах закончился вчера, так что у Пенни и Люси первый официальный день летних каникул. Дошкольников из класса Элинор распустили еще на прошлой неделе. Мама сидит напротив Элли со стаканом томатного сока, ноутбуком и множеством квитанций, разбросанных вокруг, и одного взгляда на нее достаточно, чтобы понять, насколько она уже измотана изменениями в расписании.
– Я хотела приготовить на завтрак блинчики в честь окончания учебного года, – говорит она, когда мы с Джудом заходим в кухню, и тут же беспомощно пожимает плечами. – Но, видимо, не получится. Может, в выходные?
– Не беспокойся. – Джуд достает из шкафа миску. Он был бы рад жить на одних кукурузных хлопьях, если бы родители позволили.
Я включаю блендер на рабочем столе, чтобы приготовить свой обычный утренний смузи[16 - Smoothie (от англ. smooth – однородный, мягкий, приятный) – густой напиток в виде смешанных в блендере или миксере ягод, фруктов или овощей (обычно одного вида) с возможным добавлением молока, сока, льда, мороженого и т. д.]. Достаю молоко и арахисовое масло, тянусь за фруктами… И замираю.
– Куда делись все бананы?
Никто не отвечает.
– Э-э, мам? Ты купила две связки бананов, кажется, пару дней назад?
Она едва отрывает взгляд от экрана.
– Не знаю, милая. В этой семье пятеро детей.
Мое внимание привлекает какое-то движение. Элли подняла журнал и прикрывает им лицо.
– Элли? – строго спрашиваю я и, подскочив к ней, выхватываю журнал у нее из рук. Она запихивает в рот последние кусочки банана. Ее щеки раздуваются, и она изо всех сил пытается жевать. Кожура зажата у нее в ладошке. Вторая банановая шкурка валяется рядом с пустой миской из-под хлопьев.
– Элинор! Серьезно? Это невежливо! Мама!
Мама поднимает глаза и смотрит с осуждением. На меня, конечно.
– Ей четыре года, и это всего лишь банан.
У меня вырывается стон, но я сдерживаюсь. Дело вовсе не в банане. Дело в принципе. Она услышала, как я спросила про бананы, и только поэтому сунула его в рот. Будь на моем месте Джуд, она бы преподнесла ему банан на серебряном блюдечке.
Я бросаю журнал на стол.
– Ладно, – бормочу я. – Найду что-нибудь другое.
Кипя от возмущения, я роюсь в морозилке, надеясь найти хотя бы пакет замороженных ягод. Но поиски тщетны, и я отхожу от холодильника, сжимая кулаки. Я бросаю на Элли испепеляющий взгляд через плечо, и вижу, как она глотает остатки банана. Тьфу. Маленькая эгоистка…
В окно влетает футбольный мяч и опрокидывает мамин стакан. Томатный сок заливает столешницу, мама вскрикивает и хватает стопку квитанций. Элли сидит в оцепенении с широко распахнутыми глазами, а река темно-красного сока льется через край стола прямо ей на колени.
Я изумленно моргаю, вспоминая вчерашних пьяных хулиганов из «Энканто». Вишенка. Пролитое пиво. Дежавю. Все это так странно.
– Люси! – кричит мама.
Люси стоит в дверях кухни, вытянув руки, словно все еще держит в них мяч. Она выглядит озадаченной.
– Я этого не делала!
– А, ну да. Я уверена, что сам Господь выбил мяч у тебя из рук и швырнул его на стол! – возмущается мама.
– Но…
– Не стой столбом! Возьми полотенце!
Я знаю, что она обращается к Люси, но Джуд опережает всех и приносит пачку бумажных полотенец, чтобы помочь с уборкой.
– Мама! – Голос Элли дрожит. – Это мое любимое платье!
– Я знаю, милая, – рассеянно отвечает мама, озабоченно осматривая ноутбук и проверяя, не попал ли на него сок. – Прю, ты не поможешь сестре переодеться?
Мама называет меня по имени, выводя из ступора. Это всего лишь пролитый сок. Всего лишь футбольный мяч. Это просто совпадение.
Но такое странное.
Я разжимаю кулаки – пальцы покалывает. Обхожу стол, и Элли послушно поднимает руки, позволяя стянуть с нее липкое мокрое платье.
– Это мое любимое. – Она надувает губы. – Его можно спасти?
Она не бьется в истерике, но я не могу избавиться от чувства вины. Хотя это не моя вина. Я даже не приближалась ни к стакану сока, ни к футбольному мячу, если на то пошло. Просто Люси нужно научиться быть более осторожной.
– Я нанесу на него пятновыводитель, и будем надеяться на лучшее, – успокаиваю я сестренку. – Иди и выбери что-нибудь другое на сегодня.
Она бросает злобный взгляд на Люси, которая его не замечает, потому что помогает маме и Джуду с уборкой. Элли ворчит и убегает наверх.
– Джуд, я закину это в стирку, а потом нам надо выходить, – говорю я. – Последний день в школе. Нельзя опаздывать.
Он кивает, выбрасывая кроваво-красные полотенца в мусорное ведро.
– Хочешь рогалик в дорогу?
– Ага, спасибо.
Я иду в прачечную, достаю пятновыводитель из пластикового контейнера рядом со стиральной машиной и наношу его на влажную ткань. Пятно тянется по всей длине платья, от уха блестящей обезьянки до самого подола.
Возможно, это лишь игра моего воображения, но, клянусь, у пятна совершенно точная форма банана.
Восемь
Едва я переступаю порог класса, мистер Чавес прикрикивает на меня:
– Работу на стол, пожалуйста, а потом заберите свой итоговый проект с оценкой. – Он указывает маркером на стопку бумаг на столе.
Я достаю свой отчет о морском черте и кладу его поверх остальных работ. Проходя по рядам, с удивлением замечаю, что мой стол не пустует. Квинт уже на месте. Рановато. Раньше меня.
Я замираю. Честно говоря, я не ожидала, что Квинт сегодня придет, даже если он и упоминал об этом накануне. Я думала, что в последний день перед летними каникулами он пополнит ряды отсутствующих, как и половина десятиклассников, а также одиннадцатый и двенадцатый классы почти в полном составе.
Но, подумать только, он здесь, листает папку с прозрачными вкладышами. Это отчет, который он сдал вчера. Наш отчет.
Я настороженно поглядываю на него и иду к столу мистера Чавеса, чтобы забрать диораму Мейн-стрит. Я осматриваю макет в поисках каких-то признаков оценки, но ничего не нахожу.
Я подхожу к нашему столу и ставлю модель на угол. Квинт поднимает на меня взгляд.
– Как себя чувствуешь? – спрашивает он.
После его вопроса возвращается боль в затылке. Она почти не беспокоила меня все утро, но напоминание о падении заставляет меня инстинктивно ощупать шишку, которой уже практически нет.
– По-разному. – Я сажусь на свое место. – Ну, как мы справились?
Он пожимает плечами и, снимая с обложки отчета голубой стикер, и приклеивает его к столешнице между нами.
Сердце ухает вниз, когда я читаю то, что там написано.
Пруденс: В -
Квинт: B +
Общий балл: С[17 - Буквенная система оценок, принятая в большинстве учебных заведений США: А (отлично), В (хорошо), С (удовлетворительно), D (посредственно), F (неудовлетворительно). К оценкам нередко добавляют плюс или минус.]
– Что?! – едва ли не вскрикиваю я. – Это что, шутка?
– Я так и думал, что тебя это, скорее всего, не обрадует, – говорит Квинт. – Скажи, тебя больше огорчает общий балл «С» или то, что моя оценка выше твоей?
– И то и другое! – Я подаюсь вперед, вчитываясь в комментарий мистера Чавеса, оставленный под оценками.
Пруденс: образцовая работа, но мало прикладной науки. Квинт: впечатляющие концепции, но неряшливое исполнение и сумбурный текст. Проект демонстрирует общее отсутствие согласованности и последовательности в реализации ключевых идей. Обе оценки могли бы быть выше при условии лучшей коммуникации и командной работы.
– Что? – повторяю я, и у меня вырывается возмущенное рычание. Я качаю головой. – Так и знала, что надо было самой написать отчет!
Квинт смеется. Смеется от души, привлекая внимание одноклассников.
