Борис Конофальский "Рейд. Оазисы. Старшие сыновья"

Рейд. Оазисы. Старшие сыновья
Борис Конофальский

Продолжение приключений уполномоченного Горохова в бескрайней пустыне.

Борис Конофальский

Рейд. Оазисы. Старшие сыновья

Глава 1

Лодка еле тащится против течения. Иной раз кажется – она просто стоит на месте. Горохов знает, что до нужного ему места рукой подать, даже пешком по берегу, по барханам, он смог бы дойти часа за четыре, а на мотоцикле и в час уложился бы. Но ему было нужно именно приплыть туда в лодке. Вот он и плывёт. Берег оброс высоким рогозом, камышом. Какие-то диковинные твари шуршат там, шевелятся, иной раз вылезая на свет, на открытую воду. На всякий случай он держит в левой руке дробовик, а в правой сигарету.

Нет ещё и часа дня, а на термометре почти пятьдесят. Что тогда тут будет в три? Он запахнул пыльник поплотнее, чтобы жара не проникала под одежду. Нужно было укутать и голову, фуражки и тряпки, прикрывающей затылок и шею, было мало, но ему не хотелось суетиться. Надо было докуривать и убираться с солнца. Даже через толстую подошву сапог он чувствовал вибрацию и то, что старый и кривой лист железа раскалён. Он видел дым, что шёл из-под него. Нет, это было не марево, не горячий воздух, не выхлоп, это был легкий, едва заметный дым. Чувствовался запах гари. До Полазны было ещё часов шесть, не меньше, впрочем, тут, на реке, с такой скоростью движения он мог ошибиться и неточно определить время и расстояние. Горохов на секунду оттянул респиратор, сделал последнюю большую затяжку, стрельнул окурком в воду и, плюнув на раскалённое железо, пошёл по палубе к рубке.

Единственное место, где можно спрятаться от жары, – рубка. Тут, под полом, молотит редуктор не переставая, шумно, но зато в рубке чуть больше тридцати. Можно раздеться и подремать. Конечно, могло бы быть ещё лучше, но рубка не герметизирована. Стёкла болтаются в рамах, швы сварки кое-где полопались, дверь запирается неплотно. Наверное, это худшее корыто, что ходит по Каме. Но никто другой за двадцатку идти до Полазны не соглашался. Пришлось нанять эту лодку.

– Жупан, – Горохов снимает фуражку, он почти кричит, чтобы перекричать грохот редуктора, – там из-под палубы дым идёт.

– Хрен с ним, – беспечно отвечает хозяин лодки, – это уплотнители в движке горят, всё нормально.

«Уплотнители горят – всё нормально? Ну ладно». Горохов смотрит на капитана, отходит от него и садится, но садится не на шконку с грязным и примятым матрасом, а на мешки с горохом, что свалены у стены под кондиционером. Распахивает пыльник, стягивает перчатки и снимает с шеи респиратор. Самое прохладное место. Тут, наверное, тридцать, не больше. Андрей Николаевич вытягивает ноги. Да, так хорошо. У него есть примерено час. Но подремать, видимо, не получится. Левый берег пошёл крутой, высокий, а лодка так и жмётся к нему, как будто места на реке больше нет. Это Горохову не нравится. Судя по всему, этот Жупан человек беспечный, если не сказать тупой. Тем не менее, он как-то выживает, гоняя по Каме свою калошу. Горохов встаёт.

– Слышь, капитан, ты бы не жался к берегу. Может, возьмёшь ближе к середине реки? – он показывает на крутые берега, нависающие над водой. – Тут город далеко, а дарги могут бродить вдоль берега, подойдут к реке и расстреляют твой прекрасный корабль. И меня вместе с тобой. Мы же тут просто мишень.

– Мы и на серёдке будем хорошей мишенью, невелика разница, только чтобы нас увидать тут, под берегом, нужно подойти к самому краю, а чтобы увидать на середине реки, нужно залезть на любой бархан в степи, – Жупан, кажется, смеётся над ним. – Не боись, инженер, даргов к реке казаки не пускают, если кто нас тут и расстреляет, так это они. Казачки как раз тут по берегу кочуют.

«Казачки кочуют – это хорошо, лишь бы сейчас на берегу не сидели».

Они инженеру и нужны, для них он везёт ценный подарок. Ладно, пусть так. Горохов вглядывается в левый берег, он уже ищет место. Прежде чем он прибудет, им надо будет ненадолго остановиться. Ему нужно кое-что сделать. Жупан об этом предупреждён. Горохов подходит к нему и становится рядом. Пора уже начинать выбирать место для стоянки.

Капитан редко моется, хотя «опреснитель» на его корыте имеется. Он толстоват для здешних температур, фурункулы на лице и шее, зубы плохие, клочковатой щетиной пытается маскировать проказу на подбородке, от него попахивает самогоном.

– Значит, казаки? – спрашивает Горохов, глядя на левый берег реки.

– Да, они по берегу кочуют, им вода и масло для квадроциклов нужны, так что далеко от реки не отходят, а даргов… даргов тут мало, – кричит капитан, перекрикивая работу редуктора.

– Всё равно мне кажется, что на середине реки будет безопаснее.

– Это тебе так кажется, инженер, – капитан опять смотрит на него чуть свысока: мол, что тебе там может казаться, саранча ты сухопутная, – а после объясняет, – там на серёдке омут на омуте, и в каждом по бегемоту, а в каждом бегемоте по пятнадцать-двадцать центнеров, они злобные – ужас, кидаются на каждую проплывающую лодку и бьют её снизу, врежет так, что подпрыгнешь. В позапрошлый мой рейс один такой так врезал, что корма потекла. Шов на днище у винта разошёлся.

Горохов больше спорить не хочет, понятно, что Жупану лучше знать, как ходить по реке.

– Да и расход топлива на серёдке побольше будет, – добавляет Жупан и заканчивает разговор, – ты бы поспал, инженер, до Полазны ещё часов пять хода, до темноты, думаю, дойдём, а если кто по нам начнёт стрелять, я тебя разбужу, – ухмыльнулся капитан.

– Ты забыл? – говорит ему Горохов. – Нам ещё остановиться нужно. Кое-что выгрузить. Ты давай ищи место, шутник. На левом берегу смотри.

Капитан опять ухмыляется. «Шутник». Горохов понимает, отходит от него, снова садится под кондиционер на мешки.

Но долго сидеть ему не пришлось.

– Эй, инженер, – кричит капитан, – вон место. И приметное, и глубокое, я там смогу к самому берегу подойти.

Горохов встаёт, смотрит, куда кивает Жупан: по левую руку обрывистый, крутой берег. А на берегу, как клык, над обрывом торчит скала из жёлтого песчаника. Да, место приметное, его потом будет нетрудно найти, даже подходя к нему со стороны степи.

– Пристанешь? – кричит он капитану.

Тот кивает головой:

– Прямо под тем обрывом.

Инженер кивает головой: добро. Начинает одеваться. Ему предстоит нелёгкая работёнка.

Напрягая и так дымящийся двигатель, лодка с разворота, на предельных оборотах маневрируя против течения, подходит к удобному участку берега. Капитан всё выравнивает и выравнивает её, пока она не упирается носом в песок. Рогоза на этой стороне почти нет, не вырос, видно, берег недавно менялся. Это хорошо. Пыльца не будет ежеминутно забивать респиратор, когда придётся копать.

Горохов уже закутался в пыльник, а голову, вместе с фуражкой, замотал большим платком – мало того, что уже перевалило за пятьдесят, так ему ещё в этой жаре предстояло работать. Физически работать. Он уже кое-что выволок из трюма на палубу: один небольшой, но тяжеленный ящик, один ящик лёгкий, двадцатилитровую канистру с рыбьим жиром, двадцатилитровую канистру с водой, упаковку с едой, кукурузные галеты, чипсы из дрофы, вяленое мясо варана и упаковку из шести литровых банок с консервированными персиками. Редкий и дорогой деликатес, в эти края привезённый с далёкого севера. Дальше кофр с отличной шестизарядной семимиллиметровой винтовкой-полуавтоматом Т-6, новый дробовик, девятимиллиметровый восьмизарядный пистолет. И последнее – два тяжеленных баллона по двадцать литров. Баллоны стальные, на кранах заглушки и пломбы на проволоке. Они покрашены в унылый зелёный цвет. Ни единой буквы, ни цифры. Что в баллонах – по внешнему виду непонятно. И именно они заинтересовали Жупана, он вышел на палубу без маски и без очков, лишь шляпу натянул на затылок и теперь рассматривал вещи инженера.

– А это чё? – Жупан катает подошвой ботинка один из баллонов по палубе.

– Убери ногу, – говорит ему инженер, – с огнём играешь. Бахнет, так от твоего корыта даже мусора не останется. Не говоря уже про нас с тобой.

– А, взрывчатка, – догадывается капитан.

– А что ты ещё хотел найти у горного инженера? Самогон? – говорит Горохов, берёт лопату и спрыгивает с носа лодки на песок.

– Просто странно это: взрывчатка в баллонах, – продолжает Жупан.

– А что тут странного? Ты знаешь про омуты на реке и про бегемотов, а я знаю, как перевозить взрывчатку, – инженер отходит от лодки, осматривается.

Место хорошее, клык скалы крепкий, не обвалится. Всё можно закапывать тут, вещи не засыплет песком при обвале стены. Он втыкает лопату в грунт и начинает перетаскивать вещи с носа лодки подальше от воды. Жупан ему помогает, подаёт их сверху. Пятнадцать метров чуть вверх по песку и с небольшим грузом. Казалось бы, ерунда, но это не тогда, когда на термометре за пятьдесят и ты закутан от жары в тряпки и дышишь через респиратор. Пока несколько раз сходил от лодки до нужного места, пока всё перенёс – весь взмок. Остановился передохнуть, перевести дух, стянул респиратор и, показав лопату Жупану, крикнул:

– Не хочешь помочь?

– Я капитан, мне по рангу не положено, – ответил тот и пошёл в рубку.

– А, ну да, конечно…, – Горохов натянул маску и стал копать.

Три удара лопатой – остановка. Передых. Снова три удара. Грунт мягкий, влажный, но пятьдесят три градуса и в респираторе… Это непросто. Наконец яма была готова, он сложил туда вещи и присыпал землёй наполовину. Эту землю как следует утрамбовал. Это хорошо, что Жупан ушёл в рубку. Горохов оглянулся на лодку, всё в порядке, Жупана не видно. Он достал из-за спины, из-за пояса, твёрдый прямоугольный брус величиной чуть больше ладони, замотанный изолентой. С одной стороны бруса кусок железного листа, с другой стороны замысловатая скоба с пружиной. Инженер очень аккуратно взводит пружину до щелчка и кладёт этот брусок на утрамбованную землю. Дальше, не спеша и руками, а не лопатой, начинает насыпать на брусок землю. И лишь присыпав его, он снова берётся за лопату. Через пять минут всё закончено. Потом там же, в паре метров от схрона, он присыпает и лопату. Инженер устал так, что еле влез на раскалённую палубу лодки. Как только он влез, сразу затарахтел мотор, зашумел бурун под кормой, винты стягивают лодку назад. Горохов успевает достать небольшой секстан. Смотрит на солнце, на часы. И шепчет:

– Пятьдесят восемь, сорок шесть. Пятьдесят шесть, сорок.

Он запоминает эти цифры и идёт в рубку, ему очень нужно раздеться, остыть. И выпить воды, конечно.

Всё, доплыли без лишних приключений. Горохов стоит рядом с Жупаном, он бы вздохнул спокойно, Полазна уже видна в горячем мареве уходящего дня, час хода – и можно будет швартоваться, но река заметно обмелела. Проплешины песчаных банок всё чаще и чаще виднеются в рыжей воде. Как бы не сесть на одну такую. Жупан тут бывал не раз, но река часто меняется, по сути, меняется после каждых дождей, после каждой песчаной бури. Так что никогда не угадаешь, где под отравленной амёбами водой прячется песчаная отмель. Инженер смотрит по сторонам, молчит, старается не мешать. Капитан сосредоточен, держит малый ход, всё время маневрирует. Уже не шутит и ведёт лодку, то увеличивая, то уменьшая обороты двигателя. Проходит час, прежде чем они, минуя банки и отмели, входят в почти стоячую воду бухты. Горохов внимательно рассматривает всё вокруг. Бетонные пирсы? Сразу видно – древние, под облупившимся бетоном настоящее железо. Сейчас никто не будет тратить железо так бездумно.

У пирсов две лодки и баржа. Дальше за причалами дома. Настоящие дома из бетона. Ого, мачты ветротурбин! Солнечные панели. Место оживлённое. С некоторых пор. Ещё пять лет назад эта бухта была всего-навсего последней удобной укреплённой точкой, базой для старателей, что шли в Пермь за добычей. А теперь, погляди-ка, целый город.

Мужик машет им рукой с одного из свободных причалов. Жупан рулит к нему. Подходит, развернувшись боротом, и сразу на корму ему прыгает человек, хватает швартов, начинает швартовать лодку.

– Всё, приехали, – говорит капитан и глушит двигатель.

Тишина. После двенадцати часов непрерывного тарахтения двигателя и стука редуктора – это удовольствие. Горохов открывает дверь рубки, выходит на палубу; тут, у реки респиратор лучше не снимать. Везде у кромки воды растёт рогоз, весь сплошь усеян красным грибком. В воздухе при каждом порыве вечернего ветра повисает облако красной пыльцы. Грибы – верная смерть. Только не быстрая. При вдыхании селится в лёгких и, разрастаясь там, сводит человека за пять лет в могилу. Тут без респиратора лучше курить, чем дышать. На улице уже не так жарит, как днём, он смотрит на термометр, тот показывает тридцать девять. Это в семь часов вечера. Впрочем, Горохов думал, что будет хуже.

– Эй, – орёт ему с берега какой-то мужик в широкополой шляпе и чёрном респираторе, – чё привёз?

Через респиратор его не очень хорошо слышно.

Но Горохов понимает, мотает головой:

– Ничего.

– Как ничего? – не верит мужик. – Я проверю.

Инженер кивает ему и делает жест рукой: конечно, проверяй, сколько влезет. Мужик не один, их двое, но второй, тот, что с оружием, садится невдалеке на ящик, кладёт дробовик на колени. Первый лезет на лодку, останавливается около инженера, оглядывает его с головы до ног:

– Так, документики имеются какие-нибудь?

Инженер достаёт из внутреннего кармана пыльника бумагу, протягивает её мужику в шляпе, тот читает:

– Калинин Сергей Владимирович. Березняки.

– Ну да.

– Горный инженер, значит.

– Горный инженер, – подтверждает Горохов.

– Далеко забрался, горный инженер. Чего приехал?

– Воду поищу у вас. Может, найду что, – говорит инженер.

– Воду, значит? – переспрашивает мужик в шляпе. Но документы отдаёт. – Ладно, давай показывай, что привёз.

Горохов кивает на капитана:

– Вон хозяин.

Мужик в шляпе и Жупан начинают осматривать лодку, но в трюме ничего не находят, в рубке, кроме пары мешков еды, тоже. Мужик явно разочарован, судя по всему, он хотел взять какую-нибудь пошлину, но никакого товара в лодке не было:

– А это что? – радостно кричит, обнаружив на корме лодки мотоцикл под брезентом. – Чей?

– Мой, – говорит инженер. – Это не на продажу.

– А там что ещё? – мужик в шляпе заглядывает под брезент.

– Канистра с водой, канистра с маслом, патроны, пара гранат, еда, личные вещи, – отвечает Горохов. – У меня ничего нет на продажу.

Да, мужик явно разочарован, он кивает Жупану и уходит с лодки, забрав с собой дожидавшегося его товарища.

Горохов и Жупан не без труда выкатывают мотоцикл с лодки по сходням, останавливаются на пирсе и закуривают:

– Короче, как договорились, – говорит инженер, – я пять дней помотаюсь по окрестностям, ты меня ждёшь. И потом обратно. Как вернёмся, я тебе отдаю пять рублей.

– Ладно, – кивает Жупан, Горохов ему уже заплатил пятнадцать рублей вперед, – жду пять дней. Может, какой груз на обратку за это время найду. Или пассажиров.

– Думаю, найдёшь, – кивает инженер и протягивает капитану руку. – Отсюда, говорят, людишки с добычей, взятой в городе, на север отплывают.

– Вот этих вот не нужно, – рассудительно произнёс капитан, – половина из них так никуда и не доплывают со своей добычей. Пропадают по дороге вместе со своей добычей, вместе с транспортом. Говорю же, тут казаки орудуют по всему берегу.

Горохов понимающе кивнул, на том они и расстались.

Глава 2

Быстро стемнело, и городишко сразу поделился на две части. Дома тёмные, с закрытыми железными ставнями и дверьми. Дома светлые – окна и двери стеклянные, а внутри музыка, пьяный галдёж, а на улице зазывалы у дверей.

– Мужчина, мужчина, – он едва притормозил у одного такого здания, как к нему сразу, покачивая бёдрами, направились две женщины в масках и почти без одежды, – заходите к нам, у нас два кондиционера, самогоночка сладкая, пиво холодное, травка изумительная, новенькие девочки, их только что завезли.