– Насколько я знаю, на теле лошадей никаких следов обнаружено не было, но придется уточнить. Кстати, я узнавал у медиков, возможно ли, чтобы организм лошади перерабатывал наркотическое средство в безвредное вещество, и они категорично ответили «нет».
– Что ж, фронт поисков сужается, и то хорошо.
– Да. – Он свистнул собаку, рыскавшую в дальнем конце балки. – В следующее воскресенье вы будете в Берндейле, но в принципе, давайте возьмем себе за правило встречаться здесь в это время каждое воскресенье и обсуждать, как идут дела. Если в субботу на резвых работах меня нет, свидание отменяется – я уехал. Кстати, вчера даже неопытному глазу было видно, что на Искрометном скачет умелый жокей. По-моему, мы договорились, что производить слишком хорошее впечатление не в ваших интересах. Кроме того, – с легкой улыбкой добавил он, – Инскип говорит, что вы – трудолюбивый и расторопный работник.
– Что за черт… буду впредь осторожней, не то Инскип даст мне слишком хорошую рекомендацию.
– Да уж, пожалуйста, – согласился он. – Ну как, нравится быть конюхом?
– В этой работе есть свои плюсы… У вас замечательные дочери.
Он довольно улыбнулся:
– О да. Спасибо, что помогли Элинор. Она сказала, что очень благодарна вам.
– Не за что, уверяю вас.
– С Пэтти, правда, не все благополучно, – задумчиво пожаловался он. – Никак не выберет себе занятие по душе. Она знает, что я не одобряю эти ее бесконечные вечеринки, коктейли до утра… Впрочем, что это я докучаю вам своими семейными проблемами?.. До свидания, мистер Рок.
Мы пожали друг другу руки, и он побрел вверх по холму, а я поспешил вниз. Дождь моросил не переставая.
В назначенный день мы с Искрометным отправились в дальнюю поездку – Бристоль лежал в четырехстах километрах к югу. Ипподром находился за чертой города, и, когда мы остановились перекусить на полдороге, водитель фургона сказал мне, что весь конюшенный комплекс там выстроен заново – после пожара.
Просторные денники были чистыми и удобными, но конюхов привело в восторг другое – новые помещения для отдыха и сна, то есть общежитие. Меня оно тоже поразило. Чем именно? Большой холл, две длинные спальные комнаты, в каждой примерно по тридцать кроватей, застеленных чистыми простынями и ворсистыми синими одеялами. Над каждой кроватью – бра, пол выложен виниловой плиткой, под ним – система отопления. Вполне современные душевые в умывальной, и еще одна комната – для сушки мокрого белья.
– Вот это житуха, елки зеленые! – воскликнул какой-то веселый парень, который вошел в спальную комнату следом за мной и бросил свой брезентовый саквояж на свободную кровать.
Тут же раздались другие голоса:
– Да тут не хуже, чем в Ньюбери.
– Запросто.
– А Аскот они переплюнули, точно говорю.
Послышались одобрительные возгласы:
– Кровати тут удобнее, чем в Аскоте, и говорить нечего.
Общежития в Ньюбери и Аскоте, надо полагать, считались самыми комфортабельными во всей стране.
– Можно подумать, что боссы вдруг образумились и вспомнили, что конюхи – тоже люди, – агрессивным, подстрекательским тоном заметил какой-то узколицый малый.
– А у нас с конюхами обращаются терпимо, – вступил я, кладя свои вещи на незанятую кровать.
Главное – не нервничать, держаться естественно, обыкновенно, не выделяться. По сравнению со Слоу я чувствовал себя здесь не в своей тарелке. Там я по крайней мере знал работу от и до и мог потихоньку заводить с парнями нормальные отношения. Но здесь мне на все отведено только два вечера, и, если я хочу как-то продвинуться в своих поисках, нужно направлять разговор в нужную мне сторону.
– Это где же? – спросил весельчак, окидывая меня любопытным взглядом.
– У лорда Октобера.
– A-а, ясно, у Инскипа? Далеко тебя занесло от дома…
– У Инскипа, может, и ничего, – недовольным тоном произнес подстрекатель. – А в других местах что делается? Обращаются с нами, как с половой тряпкой, забывают, что мы тоже хотим жить по-человечески, тоже имеем право радоваться солнцу.
– Точно, – серьезно подтвердил мосластый парень. – Я слышал об одной конюшне – там конюхов буквально морят голодом и бьют, если они не вкалывают до седьмого пота, а вкалывать приходится будь здоров – на каждого конюха по четыре-пять лошадей! А все потому, что больше пяти минут там ни один дурак не остается!
– Где же это такое? – как бы между делом спросил я. – А то вдруг надумаю уходить от Инскипа, надо знать, куда не соваться.
– Это где-то в твоих краях, – с сомнением произнес он.
– Нет, это севернее, в Дареме, – вмешался еще один конюх, худенький симпатичный паренек с мягким пушком на щеках.
– Ты тоже, что ли, об этом месте слышал?
– Слышал, – кивнул он. – Да толку что? Туда ни один нормальный человек не пойдет ни за какие пироги. Настоящая потогонная фабрика, каких уж сто лет нет нигде. Работают там одни отщепенцы, кому в другие конюшни дорога заказана.
– Прекратить надо это безобразие, – воинственным тоном заговорил подстрекатель. – А кто там хозяин?
– Хамбер такой, – ответил симпатичный паренек. – Из него тренер, как из моей задницы гитара… Победителей у него – как волос на башке у Фантомаса… Его старший конюх иногда появляется на скачках, зазывает к себе народ работать, да только все ему от ворот поворот дают.
Все пошли в столовую. Кормили сытно, много и бесплатно. Потом кто-то предложил пойти в бар, но его сразу же затюкали – оказалось, до ближайшего бара топать больше трех километров, а пиво продавалось прямо здесь, в теплой, уютной столовой.
Завести разговор о допинге не составило труда – казалось, конюхи готовы обсуждать эту тему бесконечно. Если верить их словам, ни один из них – двадцать с лишним человек – никогда не «подкармливал» лошадь, но каждый знал кого-то, кто знал еще кого-то, кто был грешен. Я попивал пивко и с заинтересованным видом прислушивался к их рассказам. Мне и вправду было интересно.
– …бедняжка только вышла из паддока, а он р-раз на нее кислотой…
– …напичкал ее снотворным, да так, что она сдохла в деннике на следующее утро…
– …вколол такую огромную дозу, что лошадь даже первый барьер не взяла: ничего не видела от боли…
– …за полчаса до заезда дал ей, собака, выпить здоровое ведро воды – уже никакой допинг не нужен, с таким морем в брюхе она и так едва доползет до финиша…
– …вылил ей в глотку полбутылки виски…
– …его зацапали с яблоком без сердцевины, а внутри – таблетки…
– …и тут у него из кармана выпал шприц, а рядом как раз стоял стюард…
– Интересно, все способы уже перепробовали или нет? – спросил я.
– Если что и осталось, только черная магия, – ответил симпатичный паренек.
Все засмеялись.
– А вот, допустим, – небрежно заметил я, – кто-нибудь выдумает что-то особенно хитрое, такое, что и не обнаружишь, – и будет всегда выходить сухим из воды, никто его застукать не сможет.
– Ну, братец, – воскликнул весельчак, – это уж ты загнул! Не дай бог, если такое случится, – спасайся кто может. Поди узнай, на кого ставить. Букмекеры с горя на стенки полезут. – Он радостно заулыбался.
Невысокий конюх постарше его веселья не разделял.
– Такое делается из года в год, – сказал он, хмуро качая головой. – Есть тренеры, у которых «подкормка» разработана до тонкостей, – это я вам точно говорю. Некоторые тренеры травят своих лошадей постоянно, годами.
Однако другие конюхи с ним не согласились: теперь берут анализы на допинг; если и были среди тренеров любители портить лошадей, так их разоблачили, забрали лицензию и дорогу на скачки закрыли. Старый закон, правда, был не очень справедливым, говорили они, – по нему тренера автоматически дисквалифицировали, если в организме хотя бы одной его лошади обнаруживали допинг. А тренер виноват не всегда, особенно если лошадь стимулировали на проигрыш. Какой тренер пойдет на такое – портить лошадь, которую он месяцами готовил для победы? И все же, считали они, после изменения этого закона случаи допинга не уменьшились, а скорее увеличились.
– А что? Вполне логично. Сейчас тот, кто дает допинг, знает: если раньше он мог поломать тренеру всю жизнь, теперь страдает только одна лошадь в одном заезде. И совесть его не очень мучит, все правильно. Многие конюхи не постеснялись бы за полсотни подсыпать в корм пригоршню аспирина, но они боятся – а вдруг после этого закроют конюшню, а потом, глядишь, и на дверь покажут – прощай, работка!
Вопрос этот их волновал, и они обсуждали его долго, сдабривая свою речь сильными словечками. Но я уже понял: о моих одиннадцати лошадях им ничего не известно. Все они, я знал, были из других конюшен и, конечно, пространных газетных отчетов об этих случаях не читали, а если кто и читал, то читал по отдельности, на протяжении полутора лет, а не так, как я, – все вместе в одной солидной, объемистой пачке.
На следующий день незадолго до полудня я отвел Искрометного из денника в паддок, провел по кругу для представления участников, потом держал ему голову, пока его седлали, снова провел по кругу, помог жокею сесть в седло и вывел лошадь к месту старта, а сам вместе с другими конюхами поднялся на маленькую трибуну возле ворот, чтобы оттуда смотреть заезд.
Искрометный пришел первым. Я был в восторге. Я встретил его у ворот и отвел в просторный загон для расседлания победителей.
Там, опираясь на трость, уже ждал полковник Бекетт. Он похлопал лошадь по холке, поздравил жокея, который снял седло и ушел взвешиваться, потом с усмешкой сказал:
– Кажется, она уже начинает окупаться.
– Прекрасная лошадь, а для нашей цели – просто идеальная.
– Отлично. Вам нужно что-нибудь еще?
– Да. Я хочу знать как можно больше об одиннадцати лошадях… Где их растили, чем кормили, какими болезнями они болели, в какие кафе заходили водители фургонов, в которых их возили, кто делал для них уздечки, подгоняли ли им в период заездов подковы, если да, то какие кузнецы, – короче говоря, все, что можно…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/dik-frensis/posledniy-barer/?lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Фраза, ставшая крылатой, была произнесена американским журналистом Генри Стэнли (1841–1904) при встрече с шотландским миссионером и исследователем Дейвидом Ливингстоном (1813–1873) в Центральной Африке.
2
Сокращенное обозначение тротила.
