Невыносимый
Александра Салиева
«Весь распорядок в офисе нашего холдинга перевернулся вместе с приходом нового босса. Сегодня меня здесь вообще не должно быть. У меня отпуск. Но начальство решило, что много отдыхать вредно. Приказано явиться всем, без исключения. О чем сообщили лишь час назад. И теперь я, вместо того, чтобы идти с сыном на каток в парк, рассматриваю себя в зеркало лифта. В одной руке у меня снятое еще в холле красное зимнее пальто, а другой я поправляю одежду, спешно нанесенный макияж и убираю выпавшие из заплетенной косы влажные из-за снегопада пряди светлых волос. И уже на выходе замечаю на спине блузы отпечаток детской ладони, оставленный белой краской…»
Александра Салиева
Невыносимый
Глава 1
Тая
Весь распорядок в офисе нашего холдинга перевернулся вместе с приходом нового босса. Сегодня меня здесь вообще не должно быть. У меня отпуск. Но начальство решило, что много отдыхать вредно. Приказано явиться всем, без исключения. О чем сообщили лишь час назад. И теперь я, вместо того, чтобы идти с сыном на каток в парк, рассматриваю себя в зеркало лифта. В одной руке у меня снятое еще в холле красное зимнее пальто, а другой я поправляю одежду, спешно нанесенный макияж и убираю выпавшие из заплетенной косы влажные из-за снегопада пряди светлых волос. И уже на выходе замечаю на спине блузы отпечаток детской ладони, оставленный белой краской.
– Вот же… – не сдерживаюсь, понимая, что на этот раз прозрачно-бежевой ткани пришла точно хана.
Но губы все равно растягиваются в непроизвольной улыбке. Все-таки не умею я по-настоящему сердиться на моего мужчину. К тому же пятно легко скрыть за завесой распущенных волос, чем и занимаюсь, пока иду в сторону главного конференц-зала.
В пункте назначения я нахожу больше десятка человек, на чьих лицах царят одновременно взбудораженность и подавленность. На вопрос о том, что происходит, слышу:
– Нас всех уволят!
Тамара Станиславовна – одна из тех, кто работает здесь давно, она не станет паниковать на пустом месте, поскольку замечательный специалист, так что в ее словах есть доля правды. С момента смены власти в нашей компании прошли едва ли сутки, а наш генеральный директор уже снят с должности. И не один, а вместе со своими заместителями и их прихлебателями.
– А девочки говорят, он красив, как бог, – кокетливо протягивает стоящая в стороне от нее Лиза – секретарь бывшего босса.
Вот же счастливая – вечно летает где-то среди облаков. Порой, кажется, начнись апокалипсис, она все равно будет мечтательно вздыхать о каком-нибудь красавчике. Впрочем, это ей нисколько не мешает ответственно подходить к своей непосредственной работе. Уникум, а не девушка, как по мне.
– И настолько же жесток, – кривит губы все та же Тамара Станиславовна.
– А вы, что? Уже с ним знакомы? – заинтересовывается еще одна девушка, но уже из бухгалтерии.
– Наслышана, – важным тоном отзывается женщина, демонстративно отворачиваясь ото всех, делая вид, что февральский снегопад за окном интересует ее куда больше.
На дальнейшие расспросы она строит «умное» и «знающее» лицо, но делиться информацией не спешит. Да и ладно. Лично меня все равно больше интересует не то, кто и насколько красив или жесток, а чем нам грозит смена власти. Все ли останутся на своих рабочих местах? С учетом моего не самого долгого периода работы в компании – всего шесть месяцев – так себе перспективка вырисовывается.
А народ прибывает и прибывает. Назначенное время подходит к нулевой отметке. В конференц-зале становится слишком душно из-за того, сколько персонала здесь собирается, несмотря на работающий кондиционер.
Проходит еще не менее получаса, прежде чем к нам присоединяется новое действующее лицо. Точнее, четыре. Тот, кого мы все, собственно, ждем, и еще трое. Двое амбалов с внушительными стопками папок, а также одна рыжая… кхм… в общем, на ее длинных ногах сосредотачивается все внимание присутствующих. Очень уж заметно выделяются они на фоне двенадцати сантиметровой шпильки и черного платья минимальной длины. Все пялятся исключительно на нее. Я же…
Я будто падаю в бездонную пропасть прошлого. Лечу на всей скорости вниз, отчаянно пытаясь зацепиться хоть за что-то и не имея на то возможности. Ведь это не может быть правдой! Это не может быть он! Только не он! И вместе с тем, я, как никогда ясно, понимаю, что так оно и есть. Игнат Орлов. Известный бизнесмен. Очень влиятельный человек. И просто тот, кто разрушил мою жизнь до основания, сам того не ведая. Здесь. Своей собственной великой персоной.
Как такое возможно?!
– Здравствуйте…
– Добрый день…
Все здороваются с ним наперебой, всячески выражая почтение. У меня же язык к небу словно прилип. В голове мелькают образы прошлого один за другим, кружатся в хороводе из хаоса, а вместе с ними и обстановка вокруг. Я крепче сжимаю в руках свое пальто и мысленно убеждаю себя не поддаваться накатывающей панике. Но она никак не желает отступать.
Ну, вот все-таки как? Как такое возможно? То есть, как – понятно. Наверное. Другой вопрос: что он здесь делает?! Неужели, как-то узнал о Максе? И если да, то что предпримет? Господи, дай мне сил в таком случае, и побольше! Если и правда знает. Но тогда почему сразу не пришел ко мне? Получается, не в курсе?
Столько вопросов. И ни одного ответа. Да и проносятся эти мысли в моем многострадальном разуме за считанные мгновения, сметенные звуком давно позабытого голоса:
– Здесь не все.
Негромкое. Холодное. Безразличное.
В кожу словно множество ледяных осколков впивается, царапая и оставляя на своем месте обжигающие и кровоточащие следы, пока Игнат осматривает всех и каждого, а я – его.
А он все такой же. Как там Лиза сказала? Красив, как бог? Очень точное определение. Возраст только добавил этой самой красоты его совершенным, по-аристократически правильным чертам лица. Сколько ему сейчас? Тридцать два, кажется. Выглядит чуть старше. И взгляд полночно-синих глаз тяжелее прежнего. Только полуулыбка, вернее ее подобие, та же, полная насмешки, мрачности и обещания. Как напоминание о том, что таким, как Игнат Орлов, можно восхищаться лишь на расстоянии, но ни в коем случае не приближаться и не сближаться. Съест и не подавится. Истинный зверь. Вот и черный костюм классического кроя не способен в полной мере скрыть силу и мощь его тренированного тела, которые невидимыми волнами исходят от него по всему конференц-залу, вынуждая трепетать перед ним против воли.
Он не перекачен, нет, несмотря на кажущиеся излишне широкими затянутые в пиджак плечи. Видела я шкафчиков, у которых мышц в теле больше чем мозгов. Например, те, что с ним пришли. В Игнате как раз все сбалансировано. Ум и физическая выносливость. Тем опаснее стоящий передо мной. Витающий в воздухе морозный аромат парфюма с морскими нотками только усиливает это ощущение, отчего я мысленно повожу плечами.
Давно позабытый страх резко давит на сердце, вынуждая хватать ртом воздух с еще большим усердием, чем прежде. Или это просто я забываю, что надо дышать? Как надо дышать. Хотя лучше бы я вовсе не дышала на самом деле. Потому что тогда бы я точно знала, что мне ничего не грозит. А вот так…
– Господи… – все же вырывается из меня.
Не так уж и громко, но Игнат слышит. Цепкий взгляд впивается, подобно тысячам игл. Он выгибает бровь. Я же отворачиваюсь и по-прежнему пытаюсь прийти в себя, осознать, что все это по-настоящему. А еще порадоваться тому, что меня, похоже, не помнят. Но я все равно не расслабляюсь. Потому что стоит только представить, что будет, когда он поймет, узнает… Нет! Нельзя этого допустить! Ни в коем случае! Это будет крах всему, за что я боролась все эти пять лет!
Последние мысли помогают окончательно взять себя в руки и сосредоточиться на настоящем. А в нем:
– Все, Игнат Алексеевич, – реагирует Сергей Михайлович на ранний выпад начальства.
Да с таким виноватым видом, словно лично на него возложили обязанность по явке персонала, и он не справился.
– Кроме двоих, которые на больничном, – спешно поправляет его Лиза. – Они… – и тут же прикусывает язык, вжимая голову в плечи, под суровым взглядом Орлова.
– Кто?
Взгляд Сергея Михайловича становится еще более виноватым.
– Киселев и Тарасова. Первый с пневмонией, в больнице, его не отпустили. У второй ребенок температурит, – признается он. – Тридцать восемь. Оставить не с кем. Она дочку одна воспитывает, – оправдывается за отсутствие сотрудников.
Обе причины вполне уважительны. Но не для Орлова.
– Сколько лет? – слегка прищуривается Игнат.
– Кому? Тарасовой? – бестолково моргает собеседник.
На губах нового босса расползается ядовитая ухмылка.
– Ну, не мне же, – произносит снисходительно. – Дочери, – добавляет мрачно.
С таким видом, словно устал с умственно отсталыми общаться, а все равно приходится. Так и хочется сказать, чтобы не терпел и уходил поскорее, все будут только рады. Но я, конечно же, молчу.
– Т-тринадцать, – тихонько отзывается Сергей Михайлович, вжимаясь спиной в стул.
Словно знает, что будет дальше.
– Понятно. Киселев уволен. Как и Тарасова. Ты – тоже, – равнодушно выносит вердикт Орлов, после чего забывает о человеке, повернувшись к той, с кем пришел сюда.
И мне бы посочувствовать им, но на деле я думаю о том, что не нужно было сегодня приходить сюда. Тогда бы и меня, глядишь, уволили. Заочно, без лишних встреч.
– Кхм… Итак… – показательно прокашливается рыжая, тем самым заставляя возникший гул голосов заткнуться. Дожидается, пока в конференц-зале воцаряется всеобщее молчание и продолжает: – Меня зовут Агата. Я являюсь личным референтом Игната Алексеевича. Если у вас есть какие-либо вопросы, вы сможете задать их через меня. После того, как совещание закончится.
Ну да, не пристало барину лично общаться со своими холопами… Вместе с тем данная новость приносит своеобразное облегчение. Не общаться – это хорошо, просто замечательно. Да и совещание – название сомнительное. То, что происходит дальше, похоже скорее на распятие.
– Лоскутов. Валерий Леонидович, – произносит референт, подавая верхнюю из папок Орлову.
После того, как папка оказывается в руках мужчины, тот, кого назвали, поднимается на ноги. Но Игнат даже не открывает личное дело. Папка летит на пол. Всего один мимолетный взгляд на Лоскутова, и…
– Уволен.
Вздрагиваю. И не я одна. Тот, кому только что вынесли приговор, вовсе бледнеет. Некоторое время еще сомневается в выдвинутом начальством решении, но ровно до момента, пока его показательно не провожают на выход из конференц-зала. В помещении и без того было тихо, а теперь все аж дышать перестают.
– Лебедев Антон Семенович.
К первой папке, валяющейся на полу, с грохотом присоединяется вторая.
– Уволен.
В отличие от Лоскутова, Антон Семенович покидает нас самостоятельно, с гордо поднятой головой. Я же по-настоящему сочувствую мужчине, которому до пенсии остается всего два года и новую работу по специальности найти будет совсем непросто, если вообще возможно. Моя растерянность сменяется злостью на Орлова. Особенно, когда звучит новое имя и совсем другой вердикт.
– Беляева Елизавета Тимофеевна.
– Хм… – взгляд Орлова останавливается на нашей гиперэмоциональной блондинке, которая готова уже в обморок грохнуться от происходящего. Но папка с ее личным делом плавно опускается на стол, не падает на пол. – Следующий.
Агата согласно кивает, и подает новое личное дело.
– Дементьева Тамара Станиславовна.
– Уволена.
Тоже предпенсионного возраста. И хоть мы с ней не особо ладим, я не могу не сочувствовать, когда понурая женщина идет к дверям конференц-зала.
Так повторяется еще несколько раз, прежде чем, наконец, звучит мое имя:
– Туманова. Таисия Олеговна.
Полночно-синий взор сосредотачивается на мне. Секунда проходит. Другая. И еще несколько. Я в это время молюсь всем известным и неизвестным богам, чтобы меня уволили, стараясь не задумываться о том, почему Игнат не спешит озвучивать свое решение и так пристально изучает мою персону. И вообще стараюсь смотреть куда угодно, только не на него. А он все молчит и молчит. Хоть обморок изображай, честное слово!
– Возраст? – наконец, нарушает молчание.
У самого папка перед глазами. И все равно у меня спрашивает. В документ вовсе не смотрит. Меня так и тянет соврать или вовсе нагрубить и сбежать отсюда поскорее, но я сдерживаю эмоции и отвечаю, как есть:
– Двадцать три.
– Образование?
– Высшее юридическое.
Взгляд Орлова скользит с моего лица ниже, к зоне декольте, и еще ниже. Разглядывает, будто купить собирается. Придирчиво. Совсем не спеша. Раздражающе. А я вдруг зачем-то начинаю размышлять о том, что несмотря на возраст и рождение ребенка, по-прежнему похожа на угловатого подростка со всего лишь вторым размером груди. И на бедрах, скрытых узкой юбкой, полно беременных растяжек. И… Боже, о чем я только думаю?! Совсем рехнулась, что ли, на фоне нервного потрясения?!
– Семейное положение? – задает новый вопрос Орлов, больше похожий на приказ.
И вот на него я отвечаю не сразу. Совсем не хочется признаваться, что одинока. Да только в личном деле отметка стоит именно такая, не соврать. Впрочем…
– Не замужем. Но имеется жених.
И на мгновение дышать перестаю от собственной то ли смелости, то ли глупости. Лучше б вовсе молчала! И по-прежнему не смотрела в его сторону. Особенно, если учесть, какой нехороший оттенок появляется в его ухмылке.
– Может, и в декрет, в таком случае, тоже собираешься?
