И надо было видеть, какой восторг начался там! Как пели, плясали и обнимались симы!
– Наш царь победил бога! – вопили они. – Славься, Монго, славься в веках!
– Не знаю, что смешнее, – сказал Дегатти, пока Янгфанхофен убирал барабанчик, на котором себе аккомпанировал. – То, что Энзирис однажды сражался с армией мартышек, или то, что они его победили.
– Пф, да Энзириса даже гоблины ногами запинают, – сказал Бельзедор. – Его только ленивый не побеждал. Я сам ему морду бил как-то раз.
– Ты?! Когда?! Зачем?!
– А так просто. Захотелось.
– Он врет? – спросил у Янгфанхофена Дегатти.
– Я, увы, не знаю всех деталей биографии Бельзедора, так что не могу ни подтвердить его слов, ни опровергнуть, – сказал гохеррим. – Но мне кажется, что врет, поскольку в биографии Энзириса такого не отмечено. Гаштардарон его побеждал, и Монго побеждал, эти случаи известны всем… и, в общем-то, только эти. Кажется, больше он в поединке никому не проигрывал.
После победы над Энзирисом Симардар еще три дня жил в спокойствии… хотя как в спокойствии? Там царило безудержное веселье. Вся империя гуляла беспробудно. Рассказы о том, как Монго устроил переполох в сальванских чертогах, а потом набил морду богу войны, облетели всю страну, передавались из уст в уста, обрастая немыслимыми подробностями… хотя куда уж немыслимей, казалось бы?
Очень скоро история этого события выплеснулась из Симардара, стала известна и у людей. Пошла гулять по Шахалии, а затем и не только по ней… но это уже потом.
В Сальване же царили не столь праздничные настроения. Вернувшемуся Энзирису никто ничего не сказал, но и одних взглядов было достаточно.
Бог войны и сам прекрасно все понимал. Но он не переживал о поражении. Он бог войны, а не побед. Поражение – тоже часть войны, и это он тоже принимал с честью.
Но спустить такой плевок в лицо Сальван не собирался. Победил Монго или проиграл…
– За свои преступления он должен быть покаран! – провозгласил Космодан. – Я сам явлюсь на Парифат!
– Один?.. – заботливо спросил Йокрид. – Может, не стоит так рисковать? Давайте всем пантеоном пойдем. Подержим уж обезьянку, пока ты ее бить будешь. Только Энзириса дома оставим, а то я за него волнуюсь.
На злые насмешки бога-шута никто не отреагировал. Гушим сжимал свой молот, Вената – лук. Молчание затягивалось.
– Убьем его? – наконец предложил Часкет, бог-паук.
– Тогда он не усвоит никаких уроков, – отказал Космодан.
– Тогда что, в Хиард?
– Когда деревце начинает криво расти, к нему подвязывают палку, а не рубят или сажают в темную комнату, – сказал Елегиаст.
– Ты прав, – кивнул Космодан. – К тому же технически он все еще смертный.
– Он получил чересчур много могущества, – сказал Алемир. – Чересчур много для незрелого ума.
– И ты тоже прав, – кивнул Космодан. – Дадим ему… все обдумать.
Монго сидел на верхушке огромного дерева и разглядывал свой шест, когда позади разверзлись небеса. Сима будто обдало могучим ураганом – но это было просто присутствие того, кто редко спускался в мир смертных.
– Я ждал, – сказал Монго, не оборачиваясь. – Вы же не примете проигрыш с достоинством.
– Это не игра, – раздался тихий голос. – В жизни не бывает проигрышей или побед.
– Еще как бывают! – резко развернулся Монго. – В Сальване, возможно, и не бывает, но вот если спуститься сюда, к нам… можно и огрести!
Космодан чуть склонил голову. На пальце Монго блестел его, Космодана, перстень… теперь понятно, как он превратил меч Энзириса в банан.
– Где остальные атрибуты? – спросил бог. – Фрукты мы тебе простим, оружие можешь оставить… но атрибуты придется вернуть. Они не для смертных.
– Да сам не знаю, – пожал плечами Монго. – Я все раздал, себе оставил только красивое колечко. Покрывало порвал, кубок развеял. Пусть будет больше любви и сытости… еще где-нибудь, кроме Сальвана.
– Похоже на тебя, – сказал Космодан.
Вокруг был не Гасимдзе и вообще не обжитые земли. Монго праздновал с подданными еще три дня… но потом все-таки улетел подальше. Понял, что в покое его не оставят, и не захотел снова впутывать простых симов. Он отбыл далеко на запад, в самые дикие джунгли, в руины древнего города.
Туда, где когда-то собрал стаю диких обезьян. Туда, куда изгнали его в самый первый раз.
Туда, где началось его путешествие.
– Год назад ты заглянул ко мне в гости, как равный к равному, – сказал Космодан. – Ты просил дать тебе документ, где будет говориться, что мы признаем тебя равным небесам. Сегодня я принес тебе такой документ.
– Правда?! – изумился Монго.
– Правда. Мы официально признаем тебя равным богам, Монго. Но вместе с большим почетом всегда идет большая ответственность.
И Космодан ударил молнией.
Монго сражался с Энзирисом. Он думал, что уже знает, каковы боги в битве. Не так уж и впечатляет, думал Монго.
Но сейчас его просто… спалило. Его и все вокруг на несколько вспашек. Уничтожило остатки руин, уничтожило джунгли вокруг них – и самого Монго… не уничтожило, правда, но сломало челюсть и много других костей.
Его будто лягнул конь… но конь размером с планету.
Он прокатился по земле, вскочил, взмахнул шестом… и рухнул под страшной тяжестью. На спину навалился громадный камень… исписанный светящимися письменами. Священной сальванской вязью.
– Большая ответственность обладает большим весом, – молвил Космодан, склоняясь к Монго и возвращая себе перстень. – Справиться с ним может лишь мудрец, действительно равный небу.
– Хе-а-хха-а!.. – прошамкал сломанной челюстью Монго. – Обм… хма-анщики…
– Ты слишком часто обманывал сам, чтобы жаловаться… мудрец, – коснулся его скипетром Космодан. – Ты забудешь все свои сиддхи. Ты преждевременно их получил, и они помешают тебе… поразмыслить.
– Кха-ак… долгхо-о…
– Пока ты не обретешь прежнюю мудрость… Цидзуй.
Последнего слова Монго уже не услышал. Космодан произнес его, уже вернувшись в Сальван. Он поднялся в Храм Всех Богов и положил на алтарь шест, клюку Цидзуя. Тот аж гудел от возмущения, даже чуть-чуть раскалился.
– Ну-ну, – сказал ему Космодан. – Подожди тут. Он за тобой еще вернется.
А Монго остался лежать под скалой. Раздавленный божественным гневом, но живой. Персики бессмертия и Учение У сделали его почти неуязвимым, и все повреждения зажили уже через несколько дней, но выбраться из-под возложенного Космоданом камня не получалось.
Текли годы. Десятилетия. Века. Три с лишним сотни лет минуло до того, как над Монго раздался гулкий голос:
– Кто сотворил с тобой такое, сим?
– Боги, – прокряхтел Монго. – Когда они карают, то не мелочатся.
– И чем же ты их так разгневал?
– Кое-что украл, кое-кому нахамил… давняя история. Я бы ее рассказал, но у меня ужасно затекла шея…
– Оно и неудивительно. Как ты вообще умудряешься оставаться живым?
– О, у меня был хороший учитель… Правда, я слишком быстро от него сбежал… наверное, поэтому и влип в неприятности.
– Что за учитель?
– Один грязный старикашка, живущий высоко в горах… Если хочешь, я расскажу, как его найти…
– Расскажи.
Интерлюдия
– Достаточно, – прервал Бельзедор. – Я думаю, все мы согласимся, что на этом рассказ лучше закончить.
– А я бы и дальше послушал, – возразил Дегатти. – Кто там пришел к Монго?
– Какая разница? – поморщился Бельзедор. – Рассказ вообще следовало закончить на том, что боги придавили Монго скалой.
– На самом деле дальше и правда уже не так интересно, – сказал Янгфанхофен. – Я могу рассказать о том, как еще через полтора столетия Монго все-таки освободился, как много лет служил Сакору Дзидоше, как спускался в Паргорон и сражался с Совитой, а в конце концов умер и стал богом… но это страшно долгая история, и в ней слишком много философии, богословия и рефлексии.
– Какая интересная все-таки вещь – это Учение У, – сказал Дегатти. – Я про него слышал, но только очень общие слова. Мне всегда казалось, что это то ли религия, то ли разновидность магии… а оно, оказывается, умение управлять Хаосом…
– На самом деле нет, – сказал Бельзедор. – Учение У – это не про Хаос. Святой Машибухер просто дал Монго то, что тот был способен принять. Другого ученика он бы учил иначе.
– Ты-то откуда знаешь?
Бельзедор не ответил. Дегатти внимательно на него посмотрел и решил, что нет смысла расспрашивать. Он уже понял, какие темы этот титан старательно обходит стороной.
– А все-таки поразительно, каким утырком был Монго в юности, – заговорил о другом волшебник. – До сих пор не верится.
– В начале жизненного пути – еще каким, – подтвердил Янгфанхофен. – Он задолбал симов, задолбал своего учителя, задолбал в итоге даже богов – и его похоронили под огромным камнем. Вот потом, когда его все-таки освободили, он что-то переосмыслил и начал долгий, очень долгий путь к истинной мудрости…
– И в конце концов этот прохиндей стал богом.
– Да еще каким. Монго, он же Дзикой, он же Хануман, он же Сунь Укун, он же Провоналаки… его знают под множеством имен, этого бога-обезьяну. Во множестве миров о нем рассказывают сказки. Он любит путешествовать – и везде оставляет свой след.
– Да уж… Но вообще-то неожиданно. То есть по твоему рассказу Монго добрый, конечно… в целом… но… я даже не знаю…
– Смертные почему-то считают, что раз боги благи, то они должны быть благи абсолютно, – усмехнулся Янгфанхофен. – Всегда, во всем, без исключений. Но это же просто невозможно.
Янгфанхофен нагнулся, достал из печи горшочки с ароматом печеных морепродуктов и отнес сидящему за столиком существу, похожему на рыболюда.
– Хотите вот услышать историю о боге в целом положительном, но далеко не идеальном? – спросил он, вернувшись за стойку. – Причем не о каком-то мелком божке, а о нашем главном враге – Космодане. Он довольно противоречивая фигура, знаете ли. Во многом похож на нашего же Корграхадраэда, только стоит по другую сторону водораздела.
– О Космодане? – спросил Бельзедор, потирая шрам на груди. – Ну давай, охотно послушаю.
Зима и лето
36408 год до Н.Э., очень далекий мир, чье имя всеми забыто.
Земля превратилась в горелую корку. В одном месте та заалела, пошла трещинами… и начала плавиться, превращаясь в магму.
Посреди этого адского пекла стоял на коленях мальчишка. Подросток лет пятнадцати, растерянный и заплаканный. Он разглядывал собственные руки, скорчившись рядом с дымящимся трупом.
Телом Пожирателя Звезд, которого сам только что убил.
Его сознание уже расширилось, уже пронизало творение вокруг… но творение было пропитано отчаянием, ужасом, болью и смертью.
И потому новорожденный бог не знал, что делать.
– Кто я? – чуть слышно произнес он. – Откуда взялся?
Он в отчаянии смотрел вокруг. Все мертво. Все уничтожено. Жизни больше нет.
И это только один мир из множества. Сотни других тоже уничтожены. В пепел превращены тысячи планет, погашены сотни звезд.
Новорожденный бог не знал, что делать, а умирающая вселенная не могла дать ответа.
Конечно, даже сотни звезд – ничто для целой вселенной. Но все остальное – там, в бесконечной дали, в бездне холодного космоса. И все они – под кем-то другим… чужим… под враждебными силами. Под теми, к которым принадлежал и Пожиратель Звезд.
А здесь, прямо здесь, и за Кромкой, в одном и даже двух шагах… все мертво. Все сожжено.
Пожиратель Звезд тоже мертв и разлагается. Колоссальная туша на глазах рассыпается в пыль. Но и богов не уцелело… только он один, богородившийся минуту назад…
И лишь несколько последних душ… они еще здесь, они витают…
