Мальчишка вскинул руки, ловя ускользающие атманы, божественные сознания. Все, что осталось от Пантеона… от тех, кто властвовал над мирозданием…
И семечко. На ладонь упало семечко с чуть заметным проклюнувшимся ростком. Все, что осталось от опоясывающего звезды Мир-Древа, на ветвях которого состоялась финальная битва…
Сама планета под ногами разваливалась. Последняя из тех, что еще не обратились в пепел. Стиснув в кулаке сияющие искры, юный бог в отчаянии посмотрел вдаль.
Все подвластные миры уничтожены. Множество неподвластных тоже. Но где-то там, вдали, в необозримых глубинах макрокосма, были какие-то миры, которые Пантеон сотворил когда-то просто так, ради самого творения…
Технически теперь они принадлежат ему, Космодану.
А тем временем в совсем другом, очень далеком мире, появлялись на свет новые существа. Из первородного Хаоса волею Первозданных выступали гигантские фигуры. Были они двуноги и двуруки, были невероятно сильны и совершенно чисты разумом. Они не знали еще, кто они такие, что собой представляют, зачем пришли в этот мир.
Но Первозданные сообщили им, что их род зовется великанами, и они – слуги своих создателей. И склонились великаны, и поклялись в верности всемогущим хтоникам. И одарили их своей милостью Малигнитатис и Бамброгурдус, сильнейшие из Первозданных.
Их было сорок восемь, первородных великанов. Двенадцать огненных, что звались муспеллами. Двенадцать инеистых, что звались хримтурсами. Двенадцать каменных, что звались йотунами. И двенадцать самых рослых, что звались людогорами.
– Кстати, вопрос, – перебил Дегатти. – Людей-то в том мире тогда еще не было. Они так и звались – людогорами?
– Нет, Дегатти, в те времена они, конечно, звались иначе, – терпеливо сказал Янгфанхофен. – Но я использую то название, под которыми их знают сейчас. Чтобы вы не запутались слишком сильно.
Они кричали, рождаясь на свет. Словно громадные младенцы с безграничной мощью. Но очень скоро они смолкли – и утихающий Хаос дал им речь, дал им разум, дал им имена.
– Я ДОРМАДОС! – вскричал самый огромный и могучий. – Я ДОРМАДОС!
– Я Хиротарос! – вторил ему другой, раскаленный добела.
– Я Таштарагис! – присоединил голос третий.
А четвертый смолчал, ибо сам…
– Янгфанхофен, – опер голову на кулак Бельзедор. – Ты что, сейчас заявишь, что четвертый генерал сам не знал, как его зовут? Тебе придется все-таки вспомнить, иначе будет совсем нелепо.
– Ладно, сейчас посмотрю… – проворчал Янгфанхофен.
– Его звали Лаградатес, – сказал Дегатти.
– Ты что, все это время знал?! – изумился Янгфанхофен. – А почему не сказал?
– А ты меня спрашивал? – отхлебнул чаю Дегатти.
– Я Лаградатес! – воскликнул четвертый, потрясая каменными кулаками.
Кроме этих четверых – самых первых, самых сильных и самых главных, – на свет явилось еще по пятеро мужей каждого рода и по шестеро жен. И очень скоро, само собой разумеется, были сыграны сразу двадцать четыре свадьбы. Ибо Первозданные желали, чтобы их творения плодились и размножались, чтобы больше стало у них могучих слуг.
Великаны назвали свой мир Камнем. Незамысловатое название, но что вы хотите от тех, кто родился буквально на днях? А как-то назвать его было нужно, поскольку Первозданные и другие Всерушители не трудились давать миру имя. Для них он был просто Миром, ничего иного они не знали.
И перед тем, как справить двадцать четыре свадьбы, великаны выстроили громадный пиршественный чертог. Наученные неудачей с Низшими, Первозданные сотворили новых слуг умными, смекалистыми и трудолюбивыми. Им нравилось работать, они хотели строить – и они были невероятно могучи.
Сейчас принято считать, что первородные великаны были какими-то бешеными кретинами, которые просто носились как попало и сносили все на своем пути. Это неправда. Да, в ярости они были воистину страшны, а в силу их хтонической природы порой бывали ею ослеплены. Но большую часть жизни они пребывали в спокойствии, а в спокойствии они занимались созидательным трудом и службой своим создателям.
И для них мир Камня был не так велик, как для людей. Тем более, что это было еще до Мирового Катаклизма, и на планете был один-единственный суперконтинент. Не особенно уютный, не особенно цветущий, очень гористый и пустынный – но Всерушители не так изнежены, как смертные. Радостные, что они родились, что у них есть собственный мир, сорок восемь великанов решили, что во всем должен быть порядок, а потому заключили двадцать четыре брака. Чтобы у каждого мужа была жена, а у каждой жены был муж.
О, этот первый их пир. Это было что-то невероятное. Собственно, пировать они еще особо не умели, но были полны желания научиться.
Здесь была брага. Здесь было угощение. И здесь были гости. Множество Всерушителей и гостей из-за Кромки. На самом-то Камне в те времена жили только Всерушители – даже драконы явятся только через пятьсот лет.
Но просто гости из-за Кромки время от времени заявлялись. То была эпоха Рождения, то был буйный дикий мир, которым правили хтонические чудовища. Но боги уже присматривались к этому миру, да и демоны проявляли интерес. Первое Вторжение уже состоялось, Паргорон уже пытался наложить лапу на молодую планету – но получил по зубам.
– ВО СЛАВУ! ВО СЧАСТЬЕ! РАДИ ВЕЧНОЙ ЛЮБВИ! – гремел могучий Дормадос, обнимая лапищей прекрасную Гильдегранду. – ПЕЙТЕ И ЕШЬТЕ, БРАТЬЯ, ПЕЙТЕ И ЕШЬТЕ!
Ему вторили Хиротарос и Таштарагис. Вожди великанов, первые оформившиеся, они клялись друг другу в вечной верности, обещали всегда быть роднее братьев – и искренне в то время верили в свои слова. Они были очень-очень молоды, им был едва ли год от роду. Они явились на свет сразу взрослыми, ибо Первозданные не желали нянчиться с несмышленышами, но у них не было жизненного опыта.
Из Первозданных на эту грандиозную свадьбу заглянул только один, да и то самый ущербный. Йокридус, мельчайший из своего народа. Он родился последним, из уже почти потухшего всплеска – и Хаоса еле хватило, чтоб ему сформироваться.
Йокридус был лишь чуточку крупнее великанов и имел жалкие две дюжины голов. Чахлый карлик, презираемый остальными Первозданными. Но великаны относились к нему с почтением и внимательно слушали все, что тот говорил.
– Этим миром правят Малигнитатис и Бамброгурдус, – говорил Йокридус, клокоча живым штормом в центре залы. – Два брата-близнеца, чья сила беспредельна. Они так любят друг друга, что никогда не ссорятся. Поэтому вы все должны воздавать им почести только поровну, чтобы не обидеть кого-то умалением даже случайно.
– Конечно, о Первозданный, – склонился в поклоне Таштарагис. – Мы рождены, дабы служить Малигнитатису и Бамброгурдусу.
– Ты молодец, Таштарагис, – шепнул ему на ухо Йокридус. – Не говори остальным, чтобы не позавидовали, но ты, пожалуй, умнейший среди великанов. Мы все так считаем.
Таштарагис горделиво набычился и с опаской осмотрелся – не подслушал ли кто, что Первозданные выделяют его среди сородичей? Но нет, прочие великаны как раз собрались вокруг одного из закромочных гостей – тот принес бочку чудесной медовухи. Всем хотелось отведать, каждый подставлял питьевой рог.
Янтарная жидкость искрилась во рту, наполняла волшебной легкостью. Каждый глоток будто расширял и без того громадный чертог, наводнял его новыми лицами. Являлись дивные видения, слышались голоса и волшебная музыка.
Великаны захмелели, все громче славили друг друга, плясали, пели… они еще не знали никаких песен, но пели от души. Пели, как поют стихии. Как завывают среди гор ветра, как рокочут суровые вулканы, как шумит океанский прибой.
Зала постепенно пустела. Гости покидали пиршество, удалялись и счастливые новобрачные. Все тише становилось в громадном чертоге. Вот и прекрасная Гильдегранда допила остатки медовухи и ушла под руку с могучим Дормадосом. Принесший бочку перевернул ее, проводил взглядом одинокую каплю и тоже вышел в ночь.
– Ну и кто же ты такой? – окликнул его из темноты Йокридус. – Надеюсь, ты не потравил наших новых слуг?
Гость вздрогнул. Великаны не задавали ему вопросов, не любопытствовали. Им было все равно, кто пирует за их столами, кто приносит дары и поднимает тосты. Но этот карликовый Первозданный… десятки его глаз вперились так, словно пытались прожечь дырку.
– Я просто передал угощение, – отвернулся гость. – Прости, я спешу.
– Спешишь?.. Хе. Лучше всего будет к юго-западу отсюда.
– Что?..
– Ты слышал. Неподалеку есть хорошая плодородная долина.
– Откуда ты знаешь? – спросил гость.
– Про долину-то? Да был я там как-то раз. Отличное местечко.
– Я не про долину.
Йокридус только ухмыльнулся дюжиной пастей и отполз во тьму. Какое-то время там еще сверкали золотые огоньки глаз, но потом исчезли и они.
А долина действительно оказалась идеальной. И очень уединенной, что самое главное. Здесь не носились стада Огненных Быков, не бродили Черные Пожиратели, не плели колоссальные сети Пауки-Осьминоги. Юный бог выбрал небольшой холм, закопал там семечко и повелел ему взойти.
Тоненький росток появился прямо у него на глазах. Вылез из земли и раскрыл два нежных листочка. Малюсенький, слабый – но способный на очень многое.
– Мне надо уйти, – сказал ему Космодан. – Я должен попытаться спасти еще что-нибудь. Но я вернусь.
…Прошло тридцать восемь лет.
Крошечный слабый росток за это время превратился в раскидистое тенистое древо. Оно еще не доросло до небес, еще не стало выше самых высоких гор, но уже обещало таким стать.
Космодан положил руку на теплую кору. Он тоже повзрослел за минувшие годы. У богов нет возраста, но Космодан больше не чувствовал себя отроком, и потому его внешность изменилась.
А вот этот мир не изменился ничуть. Он населен бессмертными хтониками, для них сорок лет – что сорок дней.
И их не так уж много, этих гигантских порождений Хаоса. В безбрежном океане видны горбы Великих Змеев, кое-где движутся исполинские фигуры Гороподобных, а далеко-далеко поднимаются к небесам башни Библиотекарей, но вообще по Камню можно странствовать годами и не встретить ни одного Всерушителя. Большая его часть – это мир неукрощенной природы. Первозданная красота буйной флоры и дикой фауны.
Молодость Космодана подходит к концу. Пока еще ему хватает первичного импульса богорождения, но пора уже задуматься о своей нише. О источнике ба-хионь.
Без нее он со временем начнет… задыхаться. Первичный импульс одаряет безумным количеством энергии, но она все же конечна, а чем бог сильнее, тем больше нужно очищенного эфира.
Тем больше нужно чужих чувств.
Ба-хионь идет из духовных проявлений, и прежде всего – эмоций. Когда ты любишь кого-то, то излучаешь светлую ба-хионь. Когда ненавидишь – темную. Радость, дружелюбие и мужество – светлая; печаль, зависть и страх – темная. Но разница не слишком велика, а добиться негативных эмоций гораздо проще, поэтому богам по большому счету неважно, любят ли их или ненавидят. Даже поклонение не так уж важно, хотя оно, конечно, дает особенно много.
Главное – занять нишу. Взять себе поток ба-хионь. Каждый конкретный смертный или дух испускает ее жалкие капли, но из миллионов капель складывается водопад.
И бог жив, пока стоит под своим водопадом.
И это не обязательно даже должны быть разумные существа. Животные тоже годятся. Бытие звериных богов специфично, но у него есть свои преимущества.
Космодан задумался, не сделать ли этот мир заповедником. Навсегда закрыть его для разумных. Хтонические чудовища со временем естественным образом измельчают, станут обычными смертными… или просто вымрут.
Возможно, планете их вымирание пойдет на пользу – сейчас она невероятно богата флорой и фауной, но разумные, как всегда бывает, подомнут все под себя. Дикие миры сохраняют девственную чистоту, они остаются прекрасными и непорочными.
Но если лишить Камень разумных существ, то на нем… не будет красивых баб!
Глаза Космодана загорелись. Он увидел вдали девушку… необычайной, сказочной красоты. Статную, багровокожую, с золотой копной волос и алыми губами-вишнями. Было в ней не менее шестидесяти локтей, и Космодан тоже поспешно сравнялся с ней ростом, принял облик великана-муспелла… хотя нет, лучше йотуна. Что-то подсказало ему избрать облик серокожего плечистого йотуна.
Девушка вздрогнула, когда подошла к Мировому Древу и увидела молодого великана. Даже чуть споткнулась, едва не уронила бочку, что несла на плече.
– Ты что, поливаешь мое дерево? – с интересом спросил Космодан.
– Лето засушливое очень, – сердито ответила великанша. – И что значит – твое? Это я его нашла.
– А я посадил. Но не будем считаться. Как тебя зовут?
– Асвантида.
– Прекрасное имя! А я Космодан!
– Я тебя не знаю, – с подозрением сказала Асвантида. – Откуда ты взялся? В мире всего сотня взрослых великанов… конечно, я давненько не захаживала к йотунам, но… и имя у тебя не великанское.
– Хочешь открою секрет? – понизил голос Космодан. – На самом деле я не йотун.
– А кто?
– Я тот, кто сразил Пожирателя Звезд! Тот, кто посадил Мировое Древо! Я один из тех, кто сотворил этот мир, прекрасная дева, я Космодан Громовержец!
И в знак своей божественной мощи он повелел прогреметь грому. Великанша снова вздрогнула.
– Ты… ты бог? – с робостью спросила она. – Я… я никогда не видела богов…
– Удивительно, ведь твоя красота только богов и достойна! – воскликнул Космодан. – Послушай, я не хотел показываться тебе, но не сдержался, понял, что ни за что не прощу, если не заговорю с той, что затмевает само солнце!
Асвантида невольно зарделась. Великаны взрослеют медленно, но ей было уже тридцать семь, ее цветок уже распустился, и она чувствовала дыхание весны. Однако муспеллов-юношей одних с ней лет всего-то двое, причем Морведирос уже гуляет с Имбекиодой, а Сарадерос, сын вождя Хиротароса, он… ну, Асвантида нравится ему, он этого даже не скрывает, но… скажем так, он не умеет говорить приятные слова.
– Это правда ты посадил это дерево? – спросила великанша, подойдя ближе и начав поливать корни. – Оно… оно особенное. Оно меня как будто подзывало.
– Это значит, что ты не только обликом хороша, но и обладаешь сильным духом, – проникновенно сказал Космодан. – Это Мировое Древо еще совсем юное, но уже начинает расти сквозь миры. Вот, положи руку сюда.
Он взял Асвантиду за запястье и коснулся ее ладонью коры. Его пальцы задержались на коже девушки лишь на секунду, но по ней словно пробежали искры. А из глубин дерева… оттуда донеслось что-то таинственное, непостижимое…
– Ты и вправду бог? – все еще недоверчиво спросила великанша. – Докажи.
Космодан запрокинул голову и рассмеялся. А потом лукаво прищурился и молвил:
– Ты хочешь доказательств? Изволь.
Он раскинул руки, чуть повернул голову – и вся долина зазеленела. От горизонта до горизонта взросли великолепные цветы – и они тоненько звенели. Словно дивная песнь поплыла над просторами – и Асвантида обомлела от восторга.
– Еще! – закричала она. – Еще!
– Еще, говоришь?.. – внимательно глянул Космодан. – Дай руку. Я покажу тебе…
Мир исчез. Зеленая цветущая равнина сменилась бескрайним черным космосом – и мириадами огней.
– …вселенную, – закончил Космодан.
Он потянул обомлевшую девушку за руку – и чудеса стали сменяться быстрей, чем она моргала. Величавые горы и бездонные пропасти, океанское дно и пылающие расселины, великолепные цветущие сады и полные народа фестивали. Космодан вел их сквозь круговерть миров, и Асвантида не успевала ахать.
