Сначала он отнёсся ко мне очень настороженно, но потом мы стали с ним друзьями. Правда, иногда Дима поступал со мной не совсем по-дружески. Но давайте обо всём по порядку.
– Ой, какой хорошенький! – в восторге заверещала девчонка и запрыгала на месте.
Я тогда сразу подумал: мой человек, подружимся! Ей было на вид лет десять, и звали её Катя.
– Папа, папочка, дай мне его, – радостно воскликнула она, потом взяла меня на руки, прижала к себе и сказала: – Мама, папа, спасибо вам, я так давно мечтала о котёнке.
– Это мы знаем, – улыбаясь, ответил Александр Петрович и погладил девочку по голове.
– А как мы его назовём? – тут же спросила Катя.
– Я предлагаю Ёжиком, – сказала Татьяна Михайловна. – Мы ведь поначалу приняли его за ежа. – И тут она рассказала историю о том, как меня нашли.
– Таня, ну что ты? Какой ёжик? Это несолидно, – фыркнул Александр Петрович, – я предлагаю назвать Максом.
– А почему Максом? – удивилась Татьяна Михайловна.
– А почему нет? – ответил хозяин. – Солидно звучит – Макс. Я как-то фильм смотрел, «Безумный Макс» называется, – пожал он плечами.
– А я предлагаю назвать Пушком, – весело произнесла Катя.
– Сама ты Пушок, – рассердился Дима, всё это время молча наблюдавший за спором.
– Грубиян ты, Димка, – обиделась девочка, – хорошее имя и ласковое.
– Говорят, как корабль назовёшь, так он и поплывёт, – произнёс Дима и посмотрел на сестру. – Я читал, что коты с древних времён символизируют мудрость и независимость. Надо и имя ему дать соответствующее, например Сократ. Так звали великого философа и мыслителя, я о нём много читал. Вот и у нас будет свой философ и мыслитель, – засмеялся он.
– А что? Мне нравится, – согласился Александр Петрович.
– Ну и что хорошего, – нахмурилась Катя. – Вот как ласково его называть, Сократик, что ли? Смешно же!
– Катюш, ну почему же смешно? – вмешалась мама. – Хорошее имя, мне тоже нравится, ласково можно и Сократиком называть, а почему нет? – улыбнулась она.
– Маме с папой нравится, мне тоже, нас трое – за, одна ты против, так что соглашайся. Пусть будет Сократом, – улыбнулся Дима и потрепал Катю по голове. – Привыкнешь, а потом не сможешь представить другого имени для него.
– Ладно, – нахмурилась девочка, – пусть будет Сократом, я его всё равно уже люблю.
– Вот и замечательно! – улыбнулась мама и обняла Катю.
Ну что ж, Сократ так Сократ. Не мог же я им возразить. Назови они меня каким-нибудь Мурзиком, никуда бы я не делся. Так бы и ходил Мурзилкой.
Как я потом убедился, Димка был прав, когда говорил насчёт важности имени. Вот поэтому я и стал мыслителем. Все домочадцы так и звали меня потом: «Философ ты наш!»
Жил и рос я, надо вам признаться, как в раю. Спал на кровати либо у Димы, либо у Кати, они меня по очереди забирали к себе. Хотя и у меня была собственная «кровать», которую вместе со всякими мисками, чашками и щётками для расчёсывания родители купили на следующий день, но я в ней практически не спал. Разве что иногда, когда уставал от всяких тисканий и поглаживаний.
Однако, чтобы спать с детьми, мне приходилось терпеть уйму всяких гигиенических процедур. Как же я их ненавидел, особенно душ. Бр-р! После него следовали вычёсывания, подстригание когтей и прочая ерунда.
До чего же люди любят издеваться над своими питомцами! Они почему-то думают, что нам это нравится. А между тем удовольствие я получаю от вкусного корма, от мяса или, например, когда сам поймаю птичку и съем её… Ну или когда мне чешут за ухом. Вот вам нравится запах шампуня, а нас, котов, от него воротит.
Однажды, после очередной водной экзекуции, я часа два не мог есть, кусок в горло не лез. Стои?т запах шампуня в носу, и хоть ты тресни, даже кажется, что еда им пахнет.
Признаюсь, однажды я прокрался в ванную и опрокинул бутылку с этой отравой, благо она оказалась открытой. Шампунь разлился по полу. Я уж было подумал, что навсегда избавился от этого ненавистного запаха. Глупый кот! Недолго же я радовался. Уже на следующий день появился новый флакон, только теперь его стали прятать в шкафу, куда мне не добраться. И хранили его как зеницу ока, за семью печатями.
Больше всех в семье меня любила Катя. Что бы я ни натворил, она смеялась, верещала от восторга и потакала всем моим прихотям. Даже разрешала есть вместе с собой в кровати. Это был единственный человек, который не ругал меня, когда я висел на шторах. Боже мой, грешен! Сколько же я их порвал! А сколько поломал жалюзи! Я ведь думал, что на них, как и на шторах, можно висеть. Разбежался, запрыгнул, а они возьми да и прогнись под моим весом. Я хоть и маленький тогда был, но всё-таки жалюзи меня не выдерживали. Татьяна Михайловна меня за это шваброй гоняла, а Катька всегда спасала и прятала в своей комнате в шкафу. Одна беда: пока я сидел там, тоже что-нибудь вытворял, грыз или рвал, но Катю это всё только радовало.
Если я вихрем носился по дому, так что пыль столбом поднималась, она смеялась до упаду и приговаривала: «Сократ, но я же сейчас умру от смеха!» А когда перед Новым годом я разбежался и запрыгнул на ёлку и та с грохотом рухнула на пол, Катя хохотала так, что упала на пол и не могла встать. Я же прыгал по ней, как дикий павиан. Но когда Татьяна Михайловна увидела эту картину, мне пришлось искать в доме пятый угол. Ох и досталось же мне тогда!
Глава 3
Живём мы за городом в большом доме. На первом этаже у нас находятся прихожая, кухня и кабинет хозяина, куда мне, между прочим, вход строго-настрого запрещён. Тоже мне, помещики нашлись! Я, правда, будучи ещё подростком, один раз туда пробрался и разодрал какие-то бумаги. Я же не знал, что среди них был паспорт хозяина. Он весь такой яркий, блестящий, вот и понравился мне. Да и остальные бумажки были интересные, шелестящие, ну, я их тоже попробовал на зуб и на коготь.
Два дня безвылазно просидел я тогда в Катиной комнате, она даже еду мне туда приносила. Но и через два дня хозяин, видя меня, грозил кулаком и говорил, что выкинет к чёртовой бабушке. Что это за бабушка такая, я так и не понял, но уяснил одно: какая-то не очень хорошая женщина, раз меня хотят отправить к ней. С тех пор обхожу кабинет стороной, от греха подальше.
Ещё на первом этаже есть ванная, где я принимаю душ. Как вы поняли, не люблю эту неприятную процедуру, но люблю спать в этой комнате, потому что в ней тёплый пол. Как же приятно растянуться и пофилософствовать на всякие житейские темы. Например, подумать над тем, чем отличаются комнатные цветы от диких? Вот если на улице я схожу по нужде под какой-нибудь кустик, никто и внимания не обратит. Но если в домашний цветок…
Так было и в тот раз. Лежу я в ванной, размышляю о жизни и вдруг слышу истошный крик Татьяны Михайловны:
– Сократ, дурак, что ты наделал?
Поскольку в тот момент я дремал, то не сразу и понял, что это не совсем вежливое обращение относится ко мне. И только когда увидел перекошенное лицо хозяйки, понял: в этом доме снова что-то пошло не так…
– Ты зачем, паразит, нагадил в мой цветок? – кричала обезумевшая хозяйка.
Вот беда-то. Ну было дело, и что? Что будет твоему цветку? Я всю жизнь писаю в цветы.
– Он же теперь пропадёт, – кричала Татьяна Михайловна. – Выметайся, негодяй, из ванн ой, и чтобы ноги твоей здесь больше не было!
Татьяна Михайловна схватила швабру и замахнулась на меня. Я зажмурил глаза, вся жизнь пролетела передо мной. Думаю: всё, вот и пришёл твой конец, Сократ!
Мгновенно сообразив, что надо «делать ноги», я пулей прошмыгнул мимо хозяйки и помчался наверх в комнату к своей спасительнице. Хозяйка не успела опомниться, а меня уже и след простыл. Только слышал её пожелание:
– Не приходи, мерзавец, на кухню и не проси у меня еды. Не буду больше тебя кормить, заразу такую!
Мамулечка, милая, ну, успокойся ты ради бога! Ты всегда так говоришь, а потом всё равно ведь кормишь. Знаю я тебя. Шумишь-шумишь, а в душе добрый человек. Прости меня, если я что-то снова сделал не так!
На втором этаже у нас находятся спальни: хозяйская, Катина, Димкина и ещё одна ванная комната.
Катя, услышав мамин крик и увидев испуганного кота в дверях, быстро схватила меня и спрятала в шкаф.
– Посиди пока здесь, Сократик, – прошептала девочка, чмокнула меня в нос и выбежала из комнаты.
Придётся посидеть, а куда деться! Услышав голоса внизу, я тихонько вылез из своей темницы, прокрался к лестнице, притаился и долго слушал, как внизу Катя успокаивала маму.
– Мамочка, прости, пожалуйста, Сократа, он больше не будет.
– Не будет? – сокрушалась мама. – Катя, лучше объясни мне, зачем он это делает? У него же есть специальный лоток, в нём наполнитель. Ходи по своим кошачьим делам, кто тебе не даёт! Так нет же! Ему надо обязательно сходить в мои цветы. Какой отвратительный и наглый кот! Я к нему всей душой, а он мне пакости делает, – продолжала ругаться она.
Странная ты женщина, Татьяна Михайловна. Разве Катя сможет тебе объяснить, зачем я это делаю? Она что, телепат, чтобы читать мои мысли?
Через некоторое время Татьяна Михайловна, видимо, немного успокоившись, сказала:
– Катерина, он твой любимец, вот ты и следи за ним, иначе отправлю его жить в гараж.
Ага, ещё чего не хватало! Почему это я должен жить в гараже? Что за дискриминация такая? И всё из-за какого-то цветка, дался он вам. Не пойму, кто важнее, я или этот вонючий плющ? От него какая в доме польза? Абсолютно никакой, а я всё-таки какой-никакой, а сторож. Охраняю дом от всяких грызунов и вредителей. Однажды летом я, например, поймал мышь. Охотился, между прочим, как барс. Принёс и положил её на крыльцо. Так сама же Татьяна Михайловна хвалила меня:
– Сократик, какой же ты молодец! Мышку поймал, прям настоящий охотник!
А ты что думала, я стану даром ваш хлеб есть? Вот и пойми вас, людей, то хвалите, то гаражом грозитесь!
– Хорошо, мамочка, я объясню ему, чтобы перестал портить твои цветы, – заверила девочка.
Я вернулся в комнату, забрался в своё укрытие и стал ждать возвращения Кати. Вернувшись, она открыла шкаф и взяла меня на руки.
– Сократик, ну пожалуйста, прекрати портить мамины цветы! Ты когда-нибудь так расстроишь её, что она точно отправит тебя в гараж. Тебе это надо? – жалобно спросила она меня.
Катя всегда за меня горой стояла! В знак благодарности я помурлыкал и потёрся о её руку. Она села за письменный стол, усадила меня на него поближе к себе и принялась писать в тетради. А я тем временем думал о ненавистных мне цветах. Что в них такого ценного? За какие-то листочки-лепесточки люди готовы члена семьи отправить в ссылку. Человеческая жестокость не знает границ.
Если уж говорить честно, то я же не просто так испортил цветочки. Татьяна Михайловна, между прочим, сама виновата. Я вам всё сейчас расскажу!
Прихожу я как-то утром на кухню, все уже разъехались по своим делам, дети ушли в школу, Александр Петрович – на работу. Признаюсь, я в тот день немного не выспался, всё какие-то мысли одолевали. У меня такое часто бывает, когда ночью брожу по дому. Татьяна Михайловна говорит, что это из-за того, что я днём много дрыхну. Наивный человек, она не понимает: если я лежу с закрытыми глазами, это не значит, что сплю. Я в это время думаю! А она, как всегда, делает неоправданные и обидные выводы:
– Сократ, опять всю ночь шастаешь по дому, выспишься за день, а потом, как лунатик, бродишь по ночам.
Вечно она меня сравнивает с кем-то! Что ещё за лунатик нашёлся? Кто такой вообще?
В тот день я проснулся от упоительных запахов, доносящихся с кухни. Спрыгнул с Катиной кровати – последнее время я почти всегда спал у неё – и бегом на кухню. На плите дымилась кастрюля, хозяйка что-то нарезала на столе, мурлыча под нос знакомую мелодию. Я по традиции потёрся о её ногу и говорю: «Мяу!» Это значит, пора, мол, завтракать.
А она мне в ответ грубит:
– Заткнись, Сократ!
Я, честно признаюсь, даже присел от обиды, просто опешил от такого обращения и ещё раз, но уже более уверенно и настойчиво, говорю:
– Мяу!
В ответ тишина, как будто я – пустое место!
Сижу возле миски, жду, когда она соизволит наполнить её едой. Но хозяйка ходит по кухне, абсолютно меня не замечая. Нет, ну это уже какой-то произвол! Спустя некоторое время снова повторяю:
– Мяу!
И представляете, она мне сердито отвечает:
– Сократ, ты слишком много ешь! Посмотри на себя, ты уже еле в дверь проходишь.
Я от возмущения чуть язык не проглотил. Что значит – много ем? Вы и так уже на диету меня посадили, кормите всего два раза в день! По-вашему, Татьяна Михайловна, я должен святым духом питаться?
– Понимаешь, Сократ, нельзя так безответственно относиться к своему здоровью, – продолжила свои нравоучения Татьяна Михайловна. – Если будем кормить тебя по первому твоему требованию, ты так разъешься, что будешь похож не на кота, а на поросёнка, к тому же заработаешь себе кучу болезней и преждевременно умрёшь. А люди, между прочим, несут ответственность за тех, кого приручили.
Нет, вы это слышали? Я от голода уже чуть в обморок не падаю, а она о каком-то поросёнке мне рассказывает. Я по телевизору видел передачу, в которой диетолог говорил, что кушать надо часто, а я ем всего лишь два раза в день!
Правда, он ещё сказал, что кушать нужно понемногу, но тут я с ним не согласен. Немного – понятие относительное. Что это за мера такая – «немного»? Каждый по-своему её понимает.
Вот Димка наш как-то пришёл вечером домой, Татьяна Михайловна и спрашивает его:
– Сынок, ты голодный, кушать будешь?
– Нет, мама, не хочу, я перекусил, – отвечает Дима.
– Перекусил чем? – спрашивает хозяйка.
Она у нас в этих вопросах дотошная, следит за питанием всей семьи.
– Да в «Макдональдс» с ребятами зашли, ну я гамбургер съел и мороженое, – улыбнулся он.
– Сынок, «Макдональдс» – это хорошо, но в крайних случаях, когда нет возможности поесть здоровой еды. Ты же идёшь домой, знаешь, что в холодильнике есть прекрасная еда, а перекусываешь всякой ерундой.
И вот скажите мне теперь: гамбургер и мороженое – это немного?
По мнению Александра Петровича, закинуть пару котлет, как он говорит, в топку, тоже называется немного перекусить? Мне одной вашей котлеты хватит на неделю. Ну ладно, согласен. Не на неделю. На день. В любом случае, это гораздо меньше, чем пара котлет на один перекус. А вот Татьяна Михайловна считает, что немного перекусить – это съесть пучок какой-нибудь травы. Точно хотят моей погибели! Чувствую, уморят они меня голодом. Тебе, Татьяна Михайловна, дай волю, ты всех с утра до вечера будешь сельдереем кормить!
И вот скажи мне, дорогой читатель, что бы ты сделал на моём месте после всего этого? Зачем же так унижать несчастного кота? Пришёл кот поесть, так накормите; зачем вы мне лекции читаете о каких-то мифических толстых поросятах?
Домочадцы мои пользуются тем, что я не могу ответить им по-человечески, поэтому отвечаю, как могу, – по-кошачьи. Хозяйка говорит, что я делаю пакости. Так это не пакости. Это, если хотите, мой ответ на ваши заблуждения.
Завтрака я всё же добился, но через какие унижения пришлось мне пройти и сколько клеветы выслушать в свой адрес. Это же надо такое сказать: в двери не прохожу! Да в ваши двери десять таких котов, как я, пройдут. Похож на поросёнка! Совсем не похож. Если шерсть сбрить, так я костями греметь буду. И в конце концов погибну от недоедания!
Глава 4
Спустя два года в нашей семье появился ещё один житель. Надо сказать, я не очень обрадовался его появлению, но моего мнения, увы, никто не спрашивал. Да если бы даже и спросили, я бы всё равно не смог бы ничего ответить.
Впрочем, я всем своим видом показывал, что мне не нравится новый жилец, и домочадцы видели моё отношение к нему.
– Сократик, дорогой, я вижу, тебе не нравится наш щенок, – грустно сказала Катя как-то вечером, когда мы отдыхали на кровати.
– Мяу, – ответил я.
Ну, вы, конечно, догадались, что в нашем доме появилась собака.
Катя улыбнулась и погладила меня.
