Ольга Романовская "Я вам не ведьма"

Окончательно оправившись от минутной вспышки гнева, он с научным интересом посматривал на меня, будто видел впервые. Ну да, приходилось знакомиться заново, не как с ведьмой или сексуальной рабыней, а как с человеком. Судя по всему, эта ипостась Акселя заинтересовала, иначе бы он снова замкнулся и указал мне на дверь.

– Нет.

Тут я не покривила душой. Единственный ребенок, кровиночка, эгоистка и всякое такое.

– Тогда понятно.

Паззл в голове Акселя сложился. Сероглазый нашел всему разумное объяснение: и моим манерам, и стрижке, и дерзкому языку. По его мнению, меня растили как мальчика. Переубеждать не стала и, воспользовавшись моментом, заговорила про фотоаппарат:

– Аксель, видите ли, когда меня схватили, при мне был ценный механический артефакт. С его помощью можно делать застывшие картинки и показывать другим людям.

Сероглазый хмыкнул. Не поверил.

Покусывая губы, решилась на опасный шаг – сыграла на чужом самолюбии.

– Вам ведь хочется наказать того мерзкого блондина?

– Гарольда Веера, – автоматически поправил Аксель, прекрасно догадавшись, о ком шла речь.

Лицо его снова потемнело, но сероглазый смог быстро совладать собой.

– Тера Гарольда Веера, правильно?

Я вопросительно глянула на собеседника. Вроде, он добавлял к своему имени эту приставку, обозначавшую статус мага. Аксель промолчал и отвернулся.

– Забудь! – наконец глухо произнес он. – Даже если твой артефакт правда работает, он отправит тебя на костер. Если же Гарольд прознает о моей помощи, то и меня тоже.

– И вы вот так все это оставите? – в сомнении покачала я головой.

Аксель не производил впечатления человека, покорившегося судьбе. В нем бурлила злоба, он не побоялся дать отпор противнику днем, хотя тот явился с телохранителем. И тут вдруг…

– Мои дела тебя не касаются, только хозяйственные.

Сероглазый развернулся ко мне, отвязал от пояса кошелек и кинул на стол пару серебряных монет:

– На одежду. Волосы тоже прячь, у нас даже с длинными простоволосыми не ходят. Заниматься с тобой буду вечером, по три оборота песочных часов. Взамен ты до дня Николина должна доказать, что не врешь. Если не справишься, продам в бордель.

– Почему сразу в бордель? – обиделась я. – Почему не в служанки?

– Потому что я не желаю ждать, пока ты долг отработаешь, так проще.

Шумно засопела. Проще ему! Немудрено, что хлебную должность с такой скудной фантазией потерял. Только фиг, обойдусь без экскурсии по кварталу красных фонарей.

– А Николин день когда? – деловито уточнила час икс испытательного срока.

– Не Николин, а Николина, бестолочь! Какой такой священник тебя учил, что имен святых праведников не знаешь? – пробурчал Аксель. – Как луна заново родится, так и отпразднуем.

Ясно, у меня в запасе максимум две недели. Негусто!

Убедившись, что я не испугалась, не взяла слово обратно, сероглазый достал из ящика самодельную тетрадь – десяток листов, скрепленных толстой нитью.

– Счет разумеешь?

Аксель вырвал один из листов и разгладил ладонью. Ни привычной клетки, ни белизны целлюлозы – под его рукой топорщилось нечто желтое, неровное. Неужели пергамент?

– Ваш нет, – честно призналась я. – У нас принят другой. Могу показать.

Сероглазый очинил гусиное перо и протянул мне: мол, давай. После достал с полки песочные часы и водрузил на видном месте. Выходит, он не шутил насчет трех оборотов.

Песчинки медленно сочились в нижнюю колбу, а я старательно, прикусив кончик языка, выводила цифры, проговаривая их вслух. Перо жутко скрипело, рвало бумагу, делало кляксы. Когда с грехом пополам дошла до двадцати, пальцы болели от напряжения. Зато в руке Акселя перо летало. Он быстро написал рядом с моими цифрами принятые здесь обозначения – геометрические фигуры. Одна палочка – единица, две палочки – двойка, и так до пяти. Пятерку обозначал треугольник. Чтобы получить шесть, к нему надо добавить палочку. Десятка – квадрат, сотня – кружок, а тысяча – эллипс. О миллионе местные не слышали, да и не водилось у них столько денег.

Кое-как освоив новую систему счета, получила практическое задание – разобраться с записями за месяц. Аксель зачитывал строчки, а я ловко разносила циферки по столбикам. В итоге к третьему обороту часов выстроилась четкая картина доходов и расходов, и не просто, а по подпунктам. Столько-то ушло на налоги, столько – на еду, одежду, предметы быта. Доходы я тоже структурировала, благодаря чему удалось выявить недостачу: ушлый клиент забыл додать пятую часть платежа. Аксель неохотно, с видимым стеснением пояснил, что ему часто приходится работать в долг. У простых горожан карманы золотом не набиты, а дворяне к сероглазому не хаживали, отвернулись, как только он попал в опалу.

– Низвели до обычного городского мага! И все ждали, пока Аксель Ульв приползет прощения просить. Но не бывать такому! Лучше в нищете умру, чем стану покрывать душегубов. Я один тогда посмел рот открыть, остальные промолчали, трусы! В итоге вожусь с тобой вместо того, чтобы председательствовать в Ковене, – сокрушенно закончил короткую исповедь сероглазый и, спохватившись, оценил результаты моего труда: – Хм, ты не безнадежна!

Сладко потянувшись, он предупредил:

– За пределами кабинета говорить будем только на ирде. Артефакт я придержу, но надолго оставить не смогу, слишком рискую. Сначала выучишь разговорный ирд, потом до литературного дойдешь. А теперь ступай: мне нужно поработать.

– Куда ступать-то? – растерянно пробормотала я.

– В спальню, – приторно улыбнулся Аксель, без труда возгнав в краску.

Ну вот, все так хорошо начиналось!..

– Да на чердак, дуреха! – сжалился, признался, что пошутил, сероглазый. – Как тебя легко смутить! Ида принесет матрас, устроишься на первое время. В ее комнатушке тесно, вдвоем не поместитесь.

Служанка даже не пыталась скрыть своих эмоций, когда вторично принесла мне одежду: не в ночнушке же по лавкам ходить? На этот раз она выдала полный комплект, не иначе Аксель позаботился. Все это она свалила на пол и едва ли не сорвала с меня жилет-распашонку хозяина. Спрашивается, откуда столько ненависти? Можно подумать, я ее объедала.

– Нужен мне твой сероглазый! Забирай со всем приданым.

Русского Ида не понимала, но промолчать я не могла: надоело. Вот и лишний стимул скорее выучить таинственный ирд – объяснить мадам, что делить нам с ней нечего.

Служанка зыркнула на меня и ушла, нарочито громко стукнув дверцей лаза в потолке.

Пожала плечами. Хочет дуться, пусть дуется, сама дура. У меня без нее дел хватало. Например, разобрать скопившийся на чердаке храм и отыскать уборную. Ох, если бы знала наперед, не отнеслась бы к Иде столь легкомысленно! Но тогда мне казалось, что важно только расположение Акселя, а она так, служанка, побурчит, в суп плюнет и успокоится.

Глава 7

Почти каждую минуту я мечтала вернуться домой. Когда просыпалась с затекшей спиной, когда затыкала очередную щель в крыше подручными средствами. Когда воевала с огнивом, чтобы разжечь очаг.

Помыться в новом мире – тоже целая проблема! Сначала нужно приволочь из кладовой лохань, отмыть ее ледяной водой от пыли и грязи – места ведь мало, в нее ставили разную всячину. Затем отгородить занавеской угол в кухне и натаскать воды. Ведро холодной, ведро горячей – и так по кругу. Когда закончишь, так умаешься, что о мытье забудешь. Наверное, поэтому гигиенические процедуры среди местного населения популярностью не пользовались. Обычно ограничивались полотенцем, тазиком и кувшином. У Акселя – персональным, с доставкой на дом, тьфу, в спальню. Я довольствовалась тем, что найду. Причем, складывалось впечатление, что Иде жалко даже битой миски. Она подняла такой крик, когда я попыталась забрать одну на ПМЖ. Не удивлюсь, если отныне перед сном служанка пересчитывала утварь, а утром сверяла ее по описи.

Но сегодня я таки решила устроиться себе своеобразное СПА. Аксель уехал сразу после завтрака, вредная Ида отправилась чесать лясы с соседкой. Видимо, устала переговариваться с ней из окошка, развешивая белье. Стыдоба какая! Один из крупнейших городов королевства, а на улице панталоны вместо флагов на веревках колышутся. Я свои вещи сушила на чердаке, стеснялась, а Иде, Акселю плевать, смотрите, люди добрые! И таких тут сотни. Не удивлюсь, если и герцогские штанишки гордо полоскались на ветру.

От духоты и пара, верных спутников принятия ванны, кружилась голова. Раздевшись до нижнего белья, я металась между очагом и бочкой для воды. Сюда наливали обычную, дождевую или из речки, если повезет, из общественного колодца. Для настоев продавали артезианскую. Стоила она дорого, но Аксель иногда посылал Иду к тележке водовоза. А так все мы пили из сомнительной бочки. Правда, я воду предусмотрительно кипятила – мало ли. У местных иммунитет, а ко мне зараза пристанет.

На табурете лежала чистая новая одежда – опыт языковой практики с местными. Собственно, она началась на рынке. Я таскала за Идой тяжелые корзины со снедью, попутно слушала, пыталась понять незнакомый говор. И добилась-таки успеха, сумела раздобыть базовый гардероб местных девушек: нижнюю сорочку, плотный полотняный корсет, кофту и юбку. Все купила готовое, сама кое-как подогнала по фигуре. На первое время сойдет, все лучше обносков Иды.

Так же пришлось озаботиться головным убором. Без него разгуливали только особы облегченного поведения, а моя стрижка и вовсе указывала на ветерана древнейшей профессии. Для девиц моего возраста и семейного положение полагались два варианта: косы-баранки, прикрытые полупрозрачной тканью, и своеобразная помесь капора с капюшоном, застегивавшаяся на груди. Ну или чепец – универсальный убор крестьянок и служанок всех мастей. Поразмыслив, я разжилась вторым вариантом. Впереди зима, шапок женщины здесь не носят, хотя бы менингит не подцеплю. Заодно не видно, что там под капором-капюшоном, какой длины волосы.

Все вместе обошлось в смешную цену – тридцать медных грошей, меньше серебряного соверена.

Убедившись, что вода в лохани нужной температуры, я окончательно разоблачилась и в блаженстве погрузилась в импровизированную ванну. Как хорошо! Если намылиться тем мылом, которое я стащила у Акселя, то вообще неплохо. До чертиков надоело горячее полотенце! Оно только размазывало грязь по телу. И на голове, наверное, за месяц образовался вшивый домик.

Сладко потянулась, выгнувшись всем телом, и едва не пустила пузыри, заметив наблюдавшего за мной Акселя. Нахал отодвинул занавеску и без стеснения изучал впадины и округлости. Ойкнув, поспешила прикрыться ладошками, понадеявшись, что Аксель появился после того, как я скрылась под мыльной пеной. В противном случае я стала героиней бесплатного порно.

– Убирайтесь!

Блеснув верхними прелестями, я запустила в мерзавца полотенцем. Аксель перехватил его в полете и закинул на веревку с импровизированной занавеской.

– С чего вдруг? – хмыкнул он и… начал раздеваться.

Запаниковав, села.

– Что вы делаете?!

Хотя и так понятно, не в шахматы же он со мной собрался играть.

– Собираюсь принять ванну. Ты можешь остаться, – милостиво разрешил Аксель, скинув на пол камзол.

– Может, вы подождете?.. – гневно начала я, но сероглазый расставил точки одним решительным «нет».

– Я слишком устал, чтобы пререкаться. Хочешь мыться, мойся со мной. Нет – убирайся.

И ведь уйти бы, потому что ни в какие рамки ситуация не лезла, но я осталась, плюнула на стыд. Не для того я корячилась, чтобы из-за противного мужчины остаться грязной. Сейчас быстренько закончу и пойду. Аксель ведь до конца точно не разденется. Наивная!

В Сети могли сколько угодно твердить о просвещенности и распущенности нынешнего поколения, но голого мужчину я видела впервые. Причем для Акселя, в отличие от меня, нагота была естественной. Он горделиво дефилировал по кухне в костюме Адама, что-то доставал, убирал, а оно… Словом, мои уши стали краснее свеклы.

Так, Катя, упрямство упрямством, но на разврат я не подписывалась. Грязная так грязная, лишь бы подальше от этого извращенца! Я-то полагала, он пошутил, покуражится и уйдет.

Едва не перевернув бадью, я выбралась на пол. Влажная кожа мгновенно покрылась мурашками.

– Уже уходишь? – Аксель будто специально остановился рядом с моими вещами. – Там хватило бы места для двоих.

Досчитав до десяти, я, словно камикадзе, ринулась вперед и под хохот сероглазого подхватила стопку с табуретки.

– Вытрись хотя бы!

Издеваясь, он метнул мне полотенце. Я поймала. Какая теперь разница, пусть еще минутку на голую полюбуется. Но Акселя мое тело не волновало. Плеск воды подсказал, что он забрался в бадью. Я же, повернувшись спиной к мужлану, лихорадочно одевалась. Надо было влепить ему пощечину, чтобы за глазами присматривал! И вторую – за плохие манеры.

– У тебя аппетитная попка, – без тени вины, с оттенком легкой усталости выдал сероглазый. – Можешь как-нибудь ночью прийти, покувыркаемся. А теперь ступай, если не собираешься потереть мне спину. И дверь плотно закрой, чтобы жар не выдуло.

Вконец разозлившись, показала Акселю средний палец и позорно покинула поле боя. Надеюсь, последнему икалось от моих теплых слов! Я не поскупилась, одарила сероглазого всем скудным запасом русского бранного.

Развлечение себе нашел! Немного остыв, я убедилась, намерения Акселя не простирались дальше «смотреть». Ему просто нужна была лохань, а ее заняла я, вот он и нашел самый быстрый и действенный способ завладеть чужим имуществом. Но в последующие две ночи мне не спалось. Все казалось, будто скрипят ступеньки, и похотливый сероглазый маг лезет меня насиловать. Потом, убедившись, что все в порядке, я успокоилась, хотя злость и обида на Акселя улеглись не скоро.

* * *

Новый мир заставлял проявлять изобретательность. К примеру, я сумела починить «молнию» на джинсах. Кое-как, на скорую руку, зато она работала. Правда, надевать штаны в здешних местах не рекомендовалось под страхом смертной казни. Объяснение простое, точно такое же бытовало в наши Средние века. Мол, все на свете поделено Двуликим на мужское и женское. Покуситься на вещь из чужого списка – пойти против божьей воли, отринуть свой пол. Поэтому джинсы я бережно выстирала и убрала под подушку. Остальная «земная» одежда за исключением белья досталась Акселю. Он не носить ее собрался – изучать. Не удивлюсь, если к следующему лету сероглазый обзаведется рубашкой с короткими рукавами. Он отметил удобство кроя для жарких дней. В куртке Акселя заинтересовала застежка. Мастера Билардии, так называлось королевство, куда меня занесло, научились делать костяные пуговицы. Увы, они выходили ломкими, большими и неудобными, поэтому местные предпочитали крючки и завязки. И тут я с новой конструкцией, которую при желании можно повторить. Речь шла о так называемых джинсовых пуговицах. Вроде, Аксель даже патент собирался на них получить, чтобы потом получать проценты с каждой сшитой вещи с новомодной застежкой. Я не возражала: платить за еду и постой чем-то надо, не бухучетом же единым.

Словом, постепенно моя жизнь в Антрее, главном городе земли Орса, устаканилась. Я научилась вставать с первыми лучами солнца, чтобы умыться и помочь Иде с завтраком. После либо работала с цифрами, приводя в порядок счета Акселя, либо хлопотала по хозяйству. При свете мигающей масляной лампы начиналось учение. Дальше ужин и на боковую. Словом, одно и то же изо дня в день, кроме седьмицы. В воскресенье местные не работали, наряжались и шли слушать проповедь. Меня, по известным причинам, туда не брали, и я с чистой совестью предавалась лени. Разумеется, в минуты покоя и перед сном не раз поминала «добрым» словом Машу. Надеюсь, ее арестовали. Хотя что толку, она все равно там, а я здесь. Вот бы выбраться и… Что я с ней сделаю, пока не решила, хотя бы в волосы вцеплюсь.

Я до сих пор не понимала, зачем Маша так поступила. Пару раз осторожно спрашивала у Акселя, не ищут ли здесь особо опасную ведьму, умеющую открывать порталы, но он только смеялся и велел не лезть с глупостями. Никого не ищут, порталы и вовсе вещь штучная, артефакты для них на заказ не всякий мастер сделает. А если и сумеет, то силенок на другой мир не хватит.

Словом, ничего не предвещало перемен, пока во время очередных занятий Аксель не огорошил вопросом:

– Эннен купила?

– Чего?

Я совершенно невежливо уставилась на него, даже рот открыла.

– Так купила? – не унимался сероглазый.

Еще бы объяснил, что такое тот таинственный эннен и зачем он вдруг мне понадобился.

– На два соверена, которые я тебе дал, – постукивая ребром ладони по столу, нравоучительно заметил Аксель, – можно купить лошадь. Я же просил всего лишь достойную одежду. Ты вернула остаток денег и заявила, что все купила. Так в чем ты пойдешь в собор?

– Я?

Перспектива отправиться в кружок любителей жареных ведьм не радовала. Я уже успела познакомиться с местными обычаями, прекрасно понимала, служители Двуликого мне не друзья.

– Тер, – заискивающе перешла на почтительное обращение, – я лучше дома посижу. Дел много! А то налоги скоро платить, надо со всем разобраться.

Аксель пристальным немигающим взором уставился на меня. Мы словно перенеслись в мой первый день в городе, когда сероглазый пускал мне кровь и пугал знаком Двуликого. Подавшись ко мне, практически распластавшись на столе, Аксель вкрадчиво поинтересовался:

– Так ты ведьма?

Со вздохом закатила глаза. Ну вот опять!

– Я не ведьма, я девушка из другого мира, – объяснила по десятому разу и смирилась: – Ладно, пойду я в ваш храм.

Со стороны он смотрелся монументально, узнаю, как там внутри.

* * *

Воображение рисовало подобие европейских соборов с высокими сводами, химерами и прочей живностью на колоннах. В реальности все оказалось скромнее. Никаких статуй, каменного кружева, хотя своды действительно высокие, шея заболит разглядывать. Витражи украшали только восточную, алтарную, часть храма. В остальные окна вставили обычные стекла, частично цветные, отчего на пол ложились причудливые полосы света. Зато буквально каждый свободный сантиметр украшали фрески. Непривычно было видеть на них не святых, а самых обычных людей. Вот крестьянин идет за плугом. Вот охотник гонит зверя. Вот коронуют монарха. Не обошлось без могил. Им отвели обособленные боковые пределы, отделенные от молящихся железной решеткой и рядами одинаковых массивных столбов. Попасть туда можно было либо через дверцу возле кресел именитых прихожан, либо через проход у самых дверей. По словам Акселя, в соборе хоронили магов и представителей местной аристократии. Всех, кроме герцогов Орса – у них имелась своя особая усыпальница.

Вот ведь люди! Ведьма – фу, а как маг, пожалуйста, почетное место под гранитной плитой.

Я ощущала себя актрисой на детском утреннике, которая не определилась, кого именно играет: фею или капусту. Несмотря на прохладу внутри собора, я прела во множестве того, что пришлось напялить ради парадного выхода. Аксель настоял, чтобы я взяла бархатное распашное платье, и теперь его длинный подол волочился по полу, собирая мусор. Расточительство сероглазого объяснялось просто – он собирался представить меня как любовницу. Былые амбиции не позволяли Акселю расстаться с золотым и серебряным шитьем, мне полагалось соответствовать.