– Он с хозяином знаком… – выдавил продавец.
– Значит, и хозяину твоему внушение не повредит. Вы меня поняли, детишки? Или что-то ускользнуло? Вы думали, наверное, что раз есть выбраковка, значит, уже не нужно быть гражданами – злые кровожадные дяди все сделают за вас? Уничтожат всех уродов, и начнется золотой век? Фигушки! Каждый должен заплатить за покой и безопасность, понимаете, каждый! Мало перестать мусорить на улице, нужно еще и человеческий мусор кидать туда, где ему место. А хозяин будет спрашивать, что здесь произошло, – объясните. Так и скажите – выбраковщик заходил. Старший уполномоченный Центрального отделения АСБ Павел Гусев. Очень злой выбраковщик, и очень расстроенный тем, что вы потакаете хамью. А это вам, дорогие мои москвичи, в назидание и на долгую память.
Гусев шевельнулся, и Валюшок обомлел. В руке старшего появилось оружие. Но совсем не пневматический игольник, а очень красивая огнестрельная пушка, в которой даже полный чайник опознал бы по характерному дизайну итальянскую «беретту».
Продавец и кассирша, хором взвыв не хуже Кинчева, метнулись в угол и затихли там. А Гусев аккуратно подровнял стопку кассет, лежащую на стеклянном прилавке, упер в нее ствол, поставив оружие вертикально, и нажал на спуск.
Пистолет глухо жахнул, кассеты с хрустом осели, внутри прилавка что-то разлетелось в клочья… и, как в замедленной съемке, пошло трещинами и начало рушиться фронтальное стекло. Верхнее стекло, долю секунды подумав, тоже растрескалось и обвалилось вниз.
– Стекло дрянное, – объяснил Гусев в наступившей тишине. Он попрыгал, чтобы отряхнуть с себя осколки, и убрал пистолет за пазуху.
– Я думал, красиво получится. Но так даже еще поучительнее. Счастливо, молодые люди. Подумайте о том, что я сказал. Выбраковка много всякой сволочи поставила на место, но на нашем горбу вы в рай не въедете. Извольте потрудиться хоть чуть-чуть. И большой привет хозяину!
На улице Гусев достал сигареты. Вид у него был вполне довольный. Валюшок протянул ему зажигалку.
– Спасибо, – отмахнулся Гусев. – Ветер. Я лучше сам. Вот так мы иногда читаем нотации, агент Валюшок.
«Круто читаете, – подумал Валюшок. – Ничего не скажешь, круто».
Но внутри себя он не чувствовал особого протеста. Ему, кажется, стало понятно, чего выбраковщик Гусев хочет добиться от людей. Возможно, Гусев переигрывал. Но сказать, что его позиция в корне неверна или как-то расходится с общепринятой моралью, Валюшок не смог бы.
Скорее наоборот: Гусев требовал слишком многого.
«Интересно, – мелькнуло у Валюшка в голове, – а сам-то ты, Гусев, давно таким замечательным стал? И почему, каким образом?»
Впрочем, ответ на этот вопрос он рассчитывал вскоре найти.
* * *
На подходе к Дому книги сворачивались аварийки Мосводоканала: усталый народ в касках тянул какие-то шланги и с грохотом закрывал канализационные люки. Вокруг, жужжа, сновал целый табун «полотеров». Один из уборочных комбайнов чуть было не переехал слегка зазевавшегося Валюшка.
– Эй! Полегче, ты, Шумахер! – рявкнул тот, отскакивая в сторону.
– Закрой помойку, – хмуро посоветовали ему. – Для тебя же стараемся, тормоз.
– Слушай, а действительно, чего они суровые такие? – спросил Валюшок Гусева, опасливо поглядывая на армию мусорщиков, полирующих тротуар.
– Нормальная реакция. Мы гадим, они убирают. За что им нас любить?
Возле палатки, где торговали хот-догами, закусывала целая компания – трое выбраковщиков из группы Мышкина и громадная рыжая дворняга.
– Комплекс вины? – осведомился Гусев у старшего тройки, кивая на собаку.
– Да иди ты… – огрызнулся ведущий. – Пришла, села, попросила – угостили. Не хватало еще перед собаками грехи замаливать. Проще тогда зарезаться. Сегодня угостил, завтра пристрелил – это что, по-твоему, комплекс вины? Хотя да… Нас уже месяц на собак не посылали. Да я их вообще терпеть не могу… Слушай, Гусев, ну тебя в баню! Надоел со своими подковырками.
Ведущий бросил собаке огрызок хот-дога и с тоской посмотрел, как жадно та ест: аж за ушами трещит.
– А я так уже не могу, – пожаловался он. – Никакого аппетита. Жую, потому что надо. Пью, когда наливают. Трахаюсь чисто из принципа. Гусев, ты же умный, скажи – когда все это кончится?
– А ты застрелись, – посоветовал Гусев.
Ведущий пренебрежительно фыркнул.
– Сто раз пробовал. Взвожу курок, гляжу в дуло и понимаю – ничего меня не удерживает. Могу нажать, понимаешь? Запросто. И такая скука разбирает… А потом вспоминаю: мне же на работу завтра. Вдруг случится что-нибудь забавное? Так и живу.
– А ты из игольника – в ногу. Поваляешься часок под наркозом, сразу жизнь медом покажется.
– Больно же! – вытаращился в ответ ведущий.
Валюшок у Гусева за спиной выразительно шмыгнул носом.
– Вот я и говорю – тут же проснется интерес к жизни, – сказал Гусев.
– Ты маньяк, – заключил ведущий. – Эй, деятели! Вы доели? Пошли на маршрут.
– Можно еще по мусорщикам пострелять, – не унимался Гусев. – От души. Немотивированно. Гляди, сколько их тут. Достаешь огнестрел – и давай колошматить. Сразу тонус повысится, гарантирую.
Ведущий зевнул, поманил своих подчиненных и, никак не комментируя добрый совет, ушел. Один из ведомых украдкой показал Гусеву большой палец. Видимо, начальник здорово достал его своими излияниями.
Гусев взял два хот-дога и воды, одну порцию отдал Валюшку и принялся жевать. У него с аппетитом, кажется, было все в порядке. Собака подвинулась ближе.
– И много в Агентстве таких? – спросил Валюшок, кивая в сторону удаляющейся тройки.
– Вагон, – промычал Гусев, жуя. – Но этот – явный кандидат на выбраковку.
– То есть?
– Ротация кадров. Самоочистка. Однажды ты собираешься на работу, а к тебе в дверь стучатся твои собственные ведомые. И говорят: «Извини, старик. Ты имеешь право оказать сопротивление. Имеешь право не называть себя. Не отвечать на вопросы…» Ну и так далее.
Валюшок покачал головой и бросил собаке огрызок хлеба. Гусев свой хот-дог доел без остатка.
– А с тобой так случалось? – поинтересовался Валюшок.
– Нет, ко мне еще не приходили.
– Это видно. Нет, я…
– Что видно? – неожиданно зло огрызнулся Гусев.
– Все, извини.
– Леша, – Гусев резко сбавил тон. – Сегодня у тебя первый выход на работу. Потерпи немножко, хотя бы месяц. Уверяю – тебе все станет ясно. У выбраковки есть побочные эффекты, которые словами не опишешь, их нужно прочувствовать.
– Извини, – повторил Валюшок. – Просто очень много вопросов. Нам на подготовительном ничего не говорили о порядках внутри Агентства. Интересно, почему?
– Вот и еще один вопрос. Не знаю, Леш. Я понятия не имею, как сейчас организована подготовка. Кстати, сколько вас было?
– Человек двести.
– Ско-олько? – не поверил Гусев.
– На моем потоке две сотни.
– На потоке… Ого!
– Да, было три потока. Это много?
Гусев крепко взял напарника за отворот куртки.
– Никому. Больше. Здесь. Об этом. Не говори, – выдохнул он. – Понял?!
– Ага. Почему?
– Жить хочешь? Долго и счастливо? – спросил Гусев. – Хотя нет, счастливо уже не получится. Но хотя бы долго?
– Ничего не понимаю, – медленно произнес Валюшок.
– Вот и отлично. Никому здесь, в Центральном, не говори, сколько вас было. Кстати, а остальные куда подевались?
– Да черт их знает. Меня сразу после выпуска в Центральное направили, и я…
– Ладно, подождем, – Гусев отпустил ведомого и достал сигареты. – Скоро все прояснится. Как раз за месячишко. И ты подрастешь за это время, и я уже буду готов что-то тебе объяснить. Договорились?
– Хорошо, – Валюшок тоже закурил. – Еще вопрос можно? Не беспокойся, он по другой теме.
У Гусева под курткой запищал трансивер. Он жестом попросил Валюшка обождать, достал маленькую черную коробочку и нажал кнопку. Держал он рацию возле самого уха, как мобильный телефон.
– Гусев, прием.
– Диспетчер. Вы где?
– У Дома книги, ближний к Центру угол.
– Ждите.
Гусев скорчил рожу.
– Сейчас припашут, – шепотом сообщил он Валюшку.
Диспетчер не заставил себя долго ждать.
– Вызов на Поварскую…
– Мы пешком.
– Я в курсе. Вам идти пять минут. Фургон выехал. Приготовьтесь, возможно противодействие службы безопасности…
– Та-ак, это то большое офисное здание, да?
– Нет, другое…
Гусев швырнул недопитую банку воды в урну и, махнув Валюшку, сорвался с места. Быстрым шагом они углубились во дворы. Гусев на ходу слушал, что ему говорит диспетчер, и постепенно лицо его приобретало брезгливое и утомленное выражение.
– Все, понял, ждите доклада, – сказал он наконец, убрал трансивер на пояс и вытащил очередную сигарету.
– Трудный случай? – спросил Валюшок, заранее напрягаясь и расправляя плечи, и без того широкие.
– Да нет, – Гусев закурил и прибавил ходу. – Случай несложный, но противный. Идем обезглавливать независимый пенсионный фонд. У президента уже два предупреждения за насильственные действия. А теперь он секретарше морду разбил при попытке изнасилования. Прямо маньяк какой-то. Ничего, в каменоломнях ему будет, куда руки приложить.
– Да уж…
– Не перебивай. Теперь слушай, какие наши дела. Хреновые они. Надо изъять клиента из офиса немедленно и втихую. Никакие документы еще не готовы, милицейского прикрытия нет. Есть только устное заявление потерпевшей. Она сейчас в офисе, уйти сама не может, а ей было сказано, что если пикнет, вообще убьют. Она напугана, я ее понимаю. А главное – этот тип неуправляем, и с минуты на минуту ситуация может обостриться. Так что наша задача пройти в офис, на месте разобраться и действовать. Главное – девчонку защитить. Неплохо для первого дня, а, суперагент Валюшок?
Суперагент Валюшок в ответ что-то промычал и напрягся еще больше.
– Можно, конечно, прямо на входе назвать себя, – заметил Гусев. – Но тогда даю сто процентов, что пока мы будем подниматься, охрана предупредит шефа: идет АСБ. Были уже прецеденты… Если этот козел девчонку в окно выбросит, чтобы лишнего не болтала, нас с тобой по головке не погладят.
– Ты серьезно? – не поверил Валюшок. – Так вот прямо возьмет, и в окно?..
– Разумеется. Такое случалось уже сто раз. Они же все психопаты, эти насильники, им как в голову вступит, не соображают ни хрена. Его, конечно, допросят, и на каторгу он загремит, но девчонке – конец. А оставлять тебя одного стеречь охрану я не имею права. Вот такая, блин, засада. Понял теперь, почему выбраковка ходит минимум по трое?
Валюшок утвердительно хмыкнул.
– В крайнем случае всех поубиваем, – утешил его Гусев.
На Поварской выбраковщиков обогнала машина «Скорой помощи», проскочила вперед метров на сто и ловко причалила к тротуару.
– А вот и наша труповозка, – показал на «Скорую» Гусев. – Как часы работает. Значит, так, агент Валюшок. В здании действовать строго по схеме номер два. А именно?…
– Свою принадлежность к АСБ не обнаруживать, поперед батьки не лезть, держать тебе спину, – отрапортовал Валюшок.
– Всячески оберегать ведущего, для чего активно вертеть головой и таращить глаза, – заключил Гусев с усмешкой. – Так, снимаем значки, прячем в карман. И застегнись. Нет, постой. Ну-ка, кру-гом!
Гусев придирчиво оглядел Валюшка: не выпирает ли из-под куртки оружие. Похлопал себя по бокам. Нет, здесь понадобится чертовски опытный взгляд. Как хорошо, что «комбидрес» слегка гнется и не сковывает движений… И вдвойне хорошо, что Валюшка, как стажера, еще не успели навьючить тяжеленной сбруей, положенной ведомому, – сверхплоский ноутбук, мобильный ретранслятор, сканер отпечатков и прочая техника.
«Кажется, пробьемся».
– Вперед! – скомандовал Гусев. – И… Погоди. Честное слово, Леш, это все какая-то нелепая случайность. Слишком круто для твоего первого дня!
Глава восьмая
Суд в его времена был простым и скорым: бродягу или вора, независимо от того, что он украл, ждал костер или плаха. Та же участь была уготована всем цыганам, как заведомым конокрадам и вообще людям праздным и ненадежным.
