– Именно так и называется, – кивнула Аня. – Так что духи, линии одежды, аксессуары – все это разработки Такедо, который взял себе псевдоним Киото Катани.
Генеральный директор «Светской жизни» некоторое время молчал и, наконец, негромко произнес:
– И вы лично знакомы с Киото Катани?
– Почти друзья. Из своей первой коллекции он сам выбрал и подарил мне кое-то. В чем я и явлюсь вашему миру.
– Не верится как-то. Откуда вдруг такие связи у простого фоторепортера?
– Просто моим учителем был Марк Хайден, которого считали лучшим фотографом современности, – улыбнулась Аня. – Он был моим профессором, а потом стал моим мужем.
Глава вторая
Марк Хайден был председателем жюри конкурса «Интерпрессфото». Сам он номинировал снимки Анны Игнатьевой на третью премию, но остальные члены убедили его отдать русской студентке второе место. А Гран-при получила, опять же против воли Марка, фотография двух целующихся геев на фоне разрушенного иракского города. Оба гея, разумеется, в форме американских морских пехотинцев. Но именно снимки Ани потом опубликовал журнал «Тайм». Ей выплатили гонорар, после получения которого Аня окончательно приняла решение учиться в Нью-Йорке. С Марком она несколько раз разговаривала по скайпу и переписывалась в «Фейсбуке», и сначала он интересовал ее исключительно как профессионал.
Это потом уж профессор Хайден признался, что полюбил Аню с первого взгляда, когда увидел ее лицо на экране монитора своего компьютера.
У Марка была большая квартира на Пятьдесят девятой улице рядом со станцией метро «Пятая авеню» и отелем «Плаза». Из окон открывался вид на Центральный парк, на большой пруд, на спортивный клуб Нью-Йорка и зоопарк Центрального парка. Одна из комнат квартиры была похожа на музей фотоаппаратуры: Марк долгие годы собирал старинную фототехнику и редкие фотографии. В коллекции была первая камера для дагеротипии, бокс-камера Джорджа Истмена, первый фотоаппарат «Кодак» для роликовой пленки, а также миниатюрные фотоаппараты, вмонтированные в пудреницы и зажигалки – шпионские гаджеты из арсенала Джеймса Бонда.
В первый раз посетив квартиру Хайдена, Аня долго рассматривала коллекцию. Марк был польщен ее интересом и с удовольствием провел экскурсию. Возле увеличенных снимков Мэттью Бреди он замер и сказал:
– Величайший фотограф всех времен. Настоящий художник, первый фотодокументалист. Удивительно, как он с той примитивной техникой мог создать настоящую галерею войны Севера и Юга.
Аня рассматривала фотографии офицеров на фоне палаточных лагерей, когда за спиной прозвучал тихий голос профессора Хайдена:
– Я люблю тебя, Энн.
Она тогда растерялась. Признание было таким неожиданным, что Аня не знала, что ответить. Она боялась даже обернуться.
А лучший в мире фотограф, который был ее кумиром, спросил обреченно:
– У тебя кто-то есть в России?
Аня наконец посмотрела на него, помотала головой:
– Сейчас никого нет. Я какое-то время встречалась с папиным аспирантом, но мы расстались.
Мистер Хайден задумался, сопоставляя. После чего поинтересовался:
– Твой папа – ученый Михаил Игнатьев?
Аня кивнула.
– Я – его фанат, – признался Марк. – Читаю все его статьи, которые у нас публикуют. Его экономическая теория уникальна, потому что это больше чем экономика. Он очень богатый человек?
– Совсем нет. Такой же, как большинство людей в нашей стране. Он говорит, что ему нужно только, чтобы хватало на еду, на рюмочку коньяка после обеда и на брюки, чтобы прикрыть свой зад. Мама поэтому с ним и развелась.
– Очень жаль, – вздохнул Марк.
В тот день он больше не говорил о своей любви. Аня вернулась в общежитие, в комнату, которую делила с Торой Джонсон из Цинциннати. Соседка засыпала ее вопросами:
– Он отвел тебя в ресторан? Нет? В баре посидели? Ну, хоть переспали?
Ответ ее удивил.
– А зачем тогда ходила к нему?
Ночью Аня долго не могла заснуть. Лежала и думала, вспоминала прошедший день, квартиру профессора, коллекцию камер, самого мистера Хайдена, его признание и его смущение. И поняла, что Марк нравится ей: нравится как преподаватель, конечно же, как фотохудожник, но и как человек он интересен. Марк обаятельный, симпатичный, занимается яхтенным спортом. А какие у него восхитительные снимки океана, всплывающих китов и резвящихся дельфинов! Морская пена, взлетающая над палубой, чайки, паруса… Аня представляла все это, постепенно засыпая, и понимала, что очарована Марком, пусть пока ее очаровало лишь его фотоискусство, но этот человек ей небезразличен.
Утром она призналась сама себе, что, действительно, мистер Хайден ей симпатичен, хотя и не настолько, чтобы спать с ним. Она не хотела спать и с темнокожим сокурсником Джексоном, который открыто предлагал ей это, не стесняясь присутствия посторонних. Аня публично отказала ему, и тогда Иеремия Джексон пустил слух, что русская студентка – расистка. Ему поверили, Аню даже вызвали в деканат, чтобы предупредить, что она находится в свободной стране, а потому не следует так открыто выражать свои взгляды. Аня пыталась объяснить, что Джексон домогался ее, но не нашла сочувствия и понимания. Она вышла из деканата в слезах. И столкнулась с довольным Джексоном.
– Ну че, конфетка, – бросил он, нахально подмигнув, – тебе все объяснили? Так что жди – я приду сегодня.
Аня решила не возвращаться в общежитие, а так как идти ей было некуда, она приехала к мистеру Хайдену. В ту ночь ничего между ними не было, Марк предоставил гостье отдельную комнату.
А Иеремия Джексон, явившись, как и обещал, остался у Торы Джонсон, с которой и провел ночь. Джексон даже запечатлел некоторые моменты их общения, распечатал снимки на принтере и вывесил их на факультетской доске объявлений.
Джексона вскоре отчислили, и он тут же подал в суд, обвинив всех преподавателей в расизме. На суде выступил и профессор Хайден, который сообщил, что студента Иеремию Джексона отчислили за неуспеваемость по специальным предметам, а представленные им для всеобщего обозрения фото в стиле ню очень низкого качества, вероятно, вследствие того, что Джексон пропускал занятия, что отражено в ведомостях посещаемости.
Тора тоже подала в суд на Джексона за нарушение ее права на личную жизнь. Она потребовала с бывшего сокурсника в порядке компенсации два миллиона долларов. Суд признал Джексона виновным, приговорил его к двум месяцам обязательных работ и заставил выплатить пострадавшей в качестве компенсации двести долларов.
Но все это уже мало интересовало Аню Игнатьеву. Она уже перебралась к Марку насовсем. Потом была свадьба – весьма скромная, но родители невесты из России приехали. Отец – Михаил Васильевич Игнатьев заодно прочитал четыре лекции в Колумбийском университете для всех желающих. Университет, естественно, оплатил эти лекции. Сумма, к удивлению отца, оказалась значительной, но он оставил весь гонорар дочери. А Марк сделал отличную фотографию: известный русский экономист и диссидент кормит хлебом голубей в Центральном парке, среди деревьев, которые сбрасывают багровую и золотую листву.
Глава третья
Фотографировать чужую свадьбу – задание несложное. Конечно, Аня Игнатьева рассчитывала совсем на другую работу. Но можно начать и с этой.
Накануне позвонил мужчина, который представился кинорежиссером Летягиным. Он сообщил, что по просьбе Виктора Константиновича Сухотина будет сопровождать Аню на свадьбу, а потому хочет узнать, во что она будет одета, чтобы соответствовать стилю.
– Скромненько оденусь, – пообещала Аня. – Серое платье из сиамского батика с перламутровыми чешуйками. Клатч из того же перламутра, туфли из серой змеиной кожи. Все предметы из первой коллекции Киото Катани.
– Это шутка такая? – не поверил ее будущий кавалер.
– Нет, не переживайте: все очень скромное, неброское.
После звонка Аня нашла в интернете информацию на Вадима Летягина. Оказалось, что он снял несколько фильмов, последний из которых назвали культовым. Аня ни одного из его фильмов не видела. А сам режиссер, если верить фотографиям, был улыбчивым и обаятельным тридцатилетним мужчиной.
Летягин заехал за ней на черном «Мерседесе». Машину предоставил им Сухотин. Серый костюм Летягина гармонировал с нарядом Ани, даже галстук он выбрал с рисунком под змеиную кожу.
Когда разместились на заднем сиденье, Аня отдала спутнику фотоаппарат, который взяла собой. Летягин оценил камеру.
– Так это же «Hasselbland H-четыре D»! – восхитился он. – Я слышал о таком фотике, но впервые держу в руках. Откуда?
– Подарок мужа, – коротко ответила Аня.
Больше вопросов Летягин тактично не задавал.
Зато рассказал много интересного. К примеру, что дочь Красильникова, с которой он практически не знаком, хотя и видел пару раз, выходит замуж за сына кинопродюсера Лесневича. А с Лесневичем он общается часто и даже приятельствует. С продюсером, разумеется, а не с его сыном. Но и с парнем тоже знаком.
– Хотя от таких ребят надо держаться подальше, – заключил Летягин.
– В каком смысле? – поинтересовалась Аня.
– Во всех. Парень просто поля не видит. Закончил театральный, хотя способностей немного, если не считать фактуру. Снялся в нескольких фильмах в ролях второго плана, но все режиссеры зареклись с ним работать. У меня в «Хароне» он тоже был занят. Но я, зная Мирослава, сразу отснял все эпизоды с ним, чтобы поскорее расстаться. Но он не уезжал, каждый день появлялся на съемочной площадке, подбивая всех остальных актеров на нарушение режима. С трудом уговорил Лесневича забрать сына.
– О чем ваш фильм?
– Сюжет, кстати, неожиданный, – охотно принялся рассказывать режиссер. – Людей отвозят в лодке на некий остров, где располагается комплекс полуразрушенных зданий и где обитают неприкаянные персонажи с разными историями. Все они считают, что умерли и находятся в потустороннем мире… А Харон привозит все новых и новых…
– Я смотрел, – обернулся водитель. – Не скажу, что особенно увлекло, но жене понравилось. Особенно тот красавчик, который напился на собственной свадьбе, а потом очнулся черт-те где.
– Вот эту роль как раз и исполнял Мирослав Лесневич, – сказал Летягин и строго заметил водителю: – Но впредь попрошу вас не мешать нашему разговору.
Всех прибывающих гостей встречали лично отец жениха продюсер Лесневич и отец невесты – Леонид Борисович Красильников, про которого спутник сообщил Ане, что тот владеет крупной финансово-промышленной группой. Лесневич обнял Летягина, как самого близкого друга, а потом поцеловал руку Ане. И шепнул Летягину в ухо, прекрасно понимая, что девушка слышит:
– Кто такая? Почему не знаю?
– Для меня тоже загадка, – тихо ответил тот. – Просто незнакомка.
– Понял, – ответил Лесневич и громко продекламировал: – Девичий стан, шелками схваченный…
Народу прибывало все больше и больше. Аня начала работать, фотографируя гостей. На нее оборачивались некоторые мужчины, а женщины разглядывали ее платье. Впрочем, их интересовало, скорее всего, то, что она пришла с известным режиссером.
Церемония бракосочетания состоялась еще утром. На ней присутствовали только самые близкие. И теперь собравшиеся гости с нетерпением ожидали прибытия молодоженов. На площадке под навесом расположился небольшой скрипичный оркестр, который исполнял мелодии Дворжака и Чайковского. Официанты разносили коктейли и шампанское. Летний день был теплым и солнечным. Воробьи в ожидании хлебных крошек отчаянно чирикали.
– У вас есть аккредитация? – прозвучал за спиной женский голос.
Игнатьева обернулась и увидела темноволосую молодую женщину, которая смотрела уж если не строго, то очень внимательно изучала.
– Простите, но меня попросили сделать несколько снимков.
– Кто просил? – наседала незнакомка. – У вас профессиональная камера, а журналистов сюда не должны были пропускать.
– Вообще-то я по приглашению, вместе с режиссером Летягиным.
Аня посмотрела вокруг, надеясь найти своего спутника, чтобы он подтвердил ее слова, но лицо подошедшей к ней женщины изменилось. Теперь она старалась казаться приветливой.
– Меня зовут Клара, – представилась она, – я – пресс-секретарь вице-губернатора Колобова. Вы же понимаете, вдруг случайно будет какой-то неудачный кадр, который может нанести ущерб репутации уважаемого человека…
– Я постараюсь, чтобы такого не произошло, – пообещала Игнатьева.
– Да уж надеюсь, – улыбнулась Клара и продолжила: – А что сейчас Летягин снимает?
Аня пожала плечами:
– Не знаю.
И тут же пресс-секретарь потеряла к ней всякий интерес. Сказав, что у нее здесь много работы, она удалилась. И это было странным: какая работа, ведь это свадьба дочери местного олигарха, к которой вице-губернатор не имеет никакого отношения.
Время тянулось, а молодых все не было. Наконец, не выдержали родители жениха и невесты, стали названивать молодоженам и злиться.
– Веселая свадьба предстоит, – прозвучал за спиной Ани женский голос. – Говорят, после регистрации счастливая невеста так швырнула свой букет, что он не за спину ей полетел, а вперед…
– И что, никто не поймал, что ли? – полюбопытствовал другой женский голос.
– Не знаю, я не присутствовала. Но если бы и была там, то ловить не стала. Меня пока мой муж вполне устраивает.
Аня обернулась и увидела расположившихся в ротанговых креслах двух дам лет тридцати. Направила на них объектив фотоаппарата, и обе женщины склонились друг к дружке и, как по команде, сделали губки уточкой.
Вскоре к воротам резиденции подъехали несколько автомобилей, из которых вышли молодожены и их друзья. Аня обернулась к ним, продолжая снимать.
Скрипки и альты взвились, хлопнули несколько петард, собравшиеся закричали «ура!» и зааплодировали. Все начали рассаживаться за столы. Летягин прошел вдоль столов и нашел две карточки со своей фамилией и фамилией Ани. Оказалось, их посадили неподалеку от молодоженов.
Аня продолжала работать, она уже сейчас могла отметить, что некоторые кадры получатся удачными, способными оживить репортаж. Одна дама принесла в своей сумочке собачку и подкармливала ее хамоном и черной икрой, держа сумочку с собачкой на коленях под столом. Другая гостья, улыбаясь сидевшему справа от нее мужу, хватала за коленку молодого человека слева от себя. Начальник какого-то отдела из городской администрации, сделав большой глоток шампанского, едва не подавился, закашлялся, из глаз у него потекли слезы. На снимке получилось так, будто он захлебывается от рыданий.
Произносились тосты, хлопали открываемые бутылки шампанского, люди смеялись и ели. Почти сразу началась раздача подарков. Гости говорили напутственные слова молодоженам и подносили им увесистые конверты.
Когда дошла очередь до Летягина и Ани, то режиссер поднялся, достал из кармана совсем тощий конвертик и сообщил, что в конвертике лежит приглашение для невесты сняться в одной из ролей в его новом фильме.
– Йес! – закричала невеста, выскочила из-за стола навстречу подходившему к ней Летягину, бросилась ему на шею и расцеловала.
На самом деле все, что надо для журнала, было уже снято. Но с наступлением темноты ожидались салют и фейерверк, а это тоже надо было запечатлеть.
Аня сделала несколько снимков главного стола, сфотографировала крупным планом родителей молодоженов и свидетелей. Потом уединилась в сторонке возле пальм, чтобы проверить, как получается. Тут к ней подскочила девушка.
– Классный прикид у тебя, – шепнула она. – Тут есть один специалист, который сказал, что это оригинальный Киото Катани. Мы поспорили с ним.
– Ваш специалист выиграл, – ответила Аня.
– Да ну его! Я просто повод искала, чтобы с вами познакомиться. Я уже подошла к Вадику Летягину и поинтересовалась вами. И он ответил, что вы постоянно работаете на разных дефиле и всех там знаете.
– Всех – не всех, но кое-кого. А вам нужна протекция?
– Просто хотела там побывать, покрутиться в том мире. Познакомиться с кем-нибудь. Я ведь тоже хотела стать моделью, но папашка не разрешил. Мама не против была. А отец – он привык, чтобы все его слушались…
– А кто у вас отец? – заинтересовалась Аня.
– Вице-губернатор Колобов. Так вы поможете мне?
