Как обычно, едва оказавшись на вечеринке, Талли «включилась». Тут же сошел налет грусти, расцвела прежде неуверенная улыбка, улетучилось раздражение из-за неудачи. Кейт восхищенно наблюдала за подругой, моментально захватившей всеобщее внимание.
«Кричи!» – смеясь, подпевала Талли. Парни придвигались ближе, тянулись к ней, точно мотыльки к пламени, но она будто и не замечала. Схватив Кейт за руку, она нырнула в толпу танцующих.
Кейт сама не помнила, когда в последний раз так веселилась.
С кучей других студентов они танцевали под «Дом из кирпича», «Здесь танцуют до утра», «Луи Луи»[61 - Brick House (1977) – песня фанк-соул-группы Commodores. Twistin’ the Night Away (1962) – песня соул-музыканта Сэма Кука; в 1973 году кавер-версию записал Род Стюарт. Louie Louie – песня, написанная в 1955 году Ричардом Берри; версия группы The Kingsmen 1963 года получила статус рок-стандарта, впоследствии свои версии исполняли и записывали многие музыканты, в т. ч. Mot?rhead и Led Zeppelin.], и к концу последней песни она уже обливалась потом.
– Скоро вернусь, – проорала она на ухо Талли, та кивнула, и спустя мгновение Кейт оказалась на улице и присела на низкий кирпичный заборчик, окружавший дом. Вечерний ветерок приятно холодил взмокшее от пота лицо. Закрыв глаза, она стала медленно покачиваться под музыку.
– Вечеринка внутри, если что.
Она подняла взгляд.
Незнакомый парень, высокий и широкоплечий, смотрел на нее невозможно голубыми глазами из-под светлой, пшеничного цвета, челки.
– Можно присяду?
– Конечно.
– Меня зовут Брандт Ганновер.
– Кейт Маларки.
– В первый раз на вечеринке в братстве?
– А что, так заметно?
Улыбка превратила его из просто симпатичного парня в настоящего красавчика.
– Ну, немного. Помню свой первый курс. Было ощущение, что оказался на Марсе. Я сам из Мозес-Лейк, – добавил он, будто это должно было все объяснить.
– Небольшой город?
– Точка на карте.
– Если честно, тут и правда всего немного слишком.
С этого момента разговор по-настоящему заладился. Кейт было знакомо все, о чем он говорил. Брандт вырос на ферме, ходил задавать корм скоту на рассвете, разъезжал на отцовском пикапе в тринадцать лет. Он понимал, каково это – чувствовать себя одновременно не к месту и совершенно на своем месте в этом огромном, расползшемся на много кварталов кампусе.
В доме закончилась одна песня и заиграла другая. Кто-то прибавил громкость. Кейт узнала «Королеву танцев» «Аббы». На улицу, смеясь, выскочила Талли:
– Вот ты где!
Брандт тут же поднялся на ноги.
Талли, взглянув на него, нахмурилась:
– Это еще кто?
– Брандт Ганновер.
Кейт тут же угадала намерения Талли. Из-за того, что случилось с ней много лет назад в лесу у реки, она не доверяла парням, не желала иметь с ними ничего общего и собиралась всеми силами оберегать Кейт от страданий и боли. Кейт же, как на беду, совсем не боялась. Ей хотелось ходить на свидания, развлекаться, хотелось влюбиться – а почему нет?
Но разве можно признаться в этом Талли, которая лишь пытается ее защитить?
Талли потянула ее за руку, заставила встать.
– Извини, Брандт, – сказала она и потащила Кейт за собой, смеясь чуточку нарочито. – Это наша песня.
– Я сегодня в Хабе[62 - The HUB (Husky Union Building) – здание, в котором размещаются студенческие организации Вашингтонского университета.] видела Брандта. Он мне улыбнулся.
Талли с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза. Хотя с той первой вечеринки в «Фи-Дельте» прошло уже полгода, Кейт до сих пор умудрялась ежедневно заводить разговор про Брандта Ганновера, иногда и не по одному разу. Поминала его так часто, будто они встречались.
– Дай угадаю, ты притворилась, что не заметила?
– Я тоже ему улыбнулась.
– Офигеть. Надо обвести этот день в календаре.
– Слушай, а что, если пригласить его на весенний бал? Можно было бы двойное свидание устроить.
– Мне надо статью про аятоллу Хомейни[63 - Аятолла Хомейни (1900–1989) – лидер исламской революции 1979 года в Иране, политический и духовный лидер Ирана в 1979–1989 годах.] написать. Я тут подумала: если буду продолжать отправлять свои тексты в газету, рано или поздно они что-нибудь да опубликуют. Тебе бы, кстати, тоже не помешало приложить чуточку усилий…
Кейт повернулась к подруге:
– Ну все. Я отрекаюсь от нашей дружбы. Я понимаю, что тебя не интересуют вечеринки и парни, а вот меня очень даже. Если ты не пойдешь…
Талли захохотала.
– Попалась!
Кейт, не удержавшись, тоже рассмеялась.
– Сволочь ты.
Она закинула руку на плечи Талли. Ступая по изъеденному травой асфальту 21-й улицы, они вместе дошли до кампуса.
На университетской проходной Кейт сказала:
– Я в Мини[64 - Meany Hall – концертный зал на территории Вашингтонского университета.]. А тебе куда?
– Театр и ТВ.
– Точняк, первое занятие по тележурналистике с тем известным чуваком, которого ты не оставляла в покое с начала учебного года.
– Чед Уайли.
– Сколько там тебе пришлось отправить писем, чтобы к нему попасть?
– Не меньше тысячи. И между прочим, тебе бы стоило записаться со мной вместе, нам обеим эти занятия пригодятся.
– Запишусь на третьем курсе. Проводить тебя?
За это Талли и любила подругу. Кейт видела ее браваду насквозь, понимала, что она нервничает. Сегодняшний день мог оказаться началом новой жизни, о которой она всегда мечтала.
– Нет, спасибо. Я собираюсь эффектно появиться, а как это сделать с кем-то за ручку?
Оставшись одна в толпе студентов, спешащих от корпуса к корпусу, Талли постояла, глядя вслед Кейт. Затем сделала глубокий вдох и попыталась расслабиться. Надо хотя бы выглядеть невозмутимо.
Уверенной поступью она прошагала мимо пруда Первокурсников, вошла в корпус Театра и ТВ и тут же свернула в туалет.
Остановившись у зеркала, она внимательно себя изучила. Обильно политые лаком кудри выглядели безупречно, макияж тоже не подкачал. Глянцево блестящая белая блузка с воротником-стойкой, подпоясанная золотым ремнем, и джинсы клеш в обтяжку смотрелись сексуально, но при этом по-деловому.
Прозвенел звонок, и она побежала по коридору, чувствуя, как шлепает по спине рюкзак. У дверей в аудиторию остановилась, не спеша вошла и спокойно заняла место в первом ряду.
Преподаватель сидел, развалившись, на железном стуле у доски.
– Меня зовут Чед Уайли, – сказал он сексуальным, хрипловатым, точно пропитанным виски голосом. – Все, кто уже слышал обо мне, получают «отлично» автоматом.
Кое-кто из студентов тихонько прыснул. Громче всех засмеялась Талли. Она о Чеде Уайли не просто слышала. Она знала всю его биографию.
В колледже подавал большие надежды. Отучившись, стремительно сделал карьеру и уже к тридцати стал ведущим новостей. А потом просто-напросто слетел с катушек. Пары арестов за вождение в нетрезвом виде и автомобильной аварии, в которой пострадал ребенок, а сам Уайли сломал обе ноги, хватило, чтобы его звезда угасла. Года два о нем вообще ничего не было слышно, а теперь он объявился в университете, получил должность преподавателя.
Уайли поднялся на ноги. Выглядел он неважно – темные волосы давно не стрижены, на щеках, не видавших бритвы дня три, если не больше, ежик седеющей щетины, – но его незаурядный ум никуда не делся, по глазам ясно. Таким людям на роду написано быть великими. Неудивительно, что он так высоко забрался.
Положив перед Талли план занятий, Уайли двинулся дальше по аудитории.
– Ваши репортажи о деле Карен Силквуд[65 - Карен Силквуд (1946–1974) была сотрудницей одного из заводов по производству ядерного топлива в США. Сообщала о возможных утечках и нарушении техники безопасности на заводе. Погибла в автокатастрофе при невыясненных обстоятельствах по пути на встречу с журналистом «Нью-Йорк таймс».] – просто произведение искусства, – сказала она и широко улыбнулась.
Он ненадолго остановился, взглянул на нее. Было что-то жутковатое в том, как он смотрел – слишком уж пристально, но продолжалось это всего секунду, будто луч лазера загорелся и погас, а потом он прошел мимо, переключил внимание на кого-то другого.
В следующий раз надо быть поаккуратнее. Сейчас самое главное – произвести хорошее впечатление на Чеда Уайли. И научиться у него всему, что он знает.
Часть вторая
Восьмидесятые
Любовь – поле боя
Остаемся в строю,
Разбитое сердце
К разбитому сердцу[66 - …Heartache to heartache, we stand – строчка из песни Love Is a Battlefield (1983) американской певицы Пэт Бенатар.]
Глава девятая
К концу второго года учебы Талли уже не сомневалась, что Чед Уайли ее запомнил. Она ходила на два его курса по тележурналистике – начальный и продвинутый. Что бы он ни преподавал, она сидела в аудитории, что бы ни задавал – все выполняла. Выкладывалась на полную. Жилы рвала.
Но ничего не помогало: он отказывался признать ее талант. Всю прошлую неделю они читали новостные репортажи с телесуфлера. Закончив, Талли каждый раз смотрела на Уайли, а он и взгляда от своих заметок не поднимал. Выдаст серию замечаний таким тоном, будто зачитывает приставучей соседке кулинарный рецепт, и сразу кричит: «Следующий!»
День за днем, неделю за неделей, занятие за занятием Талли ждала, что он вот-вот обратит внимание на ее очевидный талант, скажет: «Вам место на KVTS». Так и прождала до конца года. Май на дворе, до каникул шесть недель, а ее старания так и не принесли плодов.
За последние два года в ее жизни многое поменялось. Новая прическа – волосы до плеч и челка. Новая икона стиля – место Фэрры Фосетт-Мэйджорс заняла Джессика Сэвич. Восьмидесятый год был словно создан для Талли: повсюду начесы, яркий макияж, ткань с люрексом и огромные подплечники. Она не признавала блеклых расцветок и скромных студенческих свитерков. Когда Талли входила в помещение, все ее замечали.
Все, кроме Чеда Уайли, разумеется.
Но скоро и его равнодушию придет конец, теперь Талли была твердо в этом уверена. На прошлой неделе она наконец набрала достаточно баллов, чтобы записаться на летнюю стажировку на KTVS – местном телеканале, офис которого располагался в кампусе. Она специально встала в шесть утра, чтобы быть в списке первой. Получив текст для прослушивания, немедленно отправилась обратно к себе и принялась читать его на разный манер – поменяла способ подачи не меньше десяти раз, прежде чем подобрала тональность, на сто процентов соответствующую истории. Вчера на прослушивании она была великолепна. В этом она не сомневалась. Теперь пришло время наконец узнать, на какую позицию ее приглашают.
– Как я выгляжу?
Кейт даже глаз не подняла от «Поющих в терновнике».
– Офигенно.
Талли ощутила вспышку раздражения, в последнее время сделавшегося привычным. Иногда у нее от одного взгляда на Кейт кровь закипала. Сил едва хватало, чтобы сдержаться и не наорать на нее.
А все ее любовные дела. Весь первый курс Кейт сохла по Брандту и его отстойной стрижке. Когда они наконец начали встречаться, реальность не оправдала ожиданий, и все стремительно закончилось. Но Кейт это не остановило. Большую часть второго курса она пробеггала на свидания то с Тедом (этот ее типа любил), то с Эриком (а этот – явно нет). Ни одной вечеринки в братствах она не пропускала и, хотя никогда не влюблялась по-настоящему в тех придурков, с которыми встречалась, и уж точно не занималась с ними сексом, болтала про них без умолку. Почти каждая фраза, вылетавшая у нее изо рта, начиналась с имени какого-нибудь парня. Хуже того, она уже почти не упоминала их с Талли план вместе работать на телевидении. Вечно ходила на какие-то занятия, совсем с телевидением не связанные. И каждый раз, когда кому-нибудь из девушек в общине парень делал предложение, сломя голову неслась вместе со всеми поохать над кольцом.
Талли это, по правде говоря, осточертело. Она только и делала, что писала статьи, которые университетская газета отказывалась печатать, и крутилась в редакции местного телеканала, где на нее и внимания-то никто не обращал, а Кейт, вместо того чтобы поддержать лучшую подругу после очередной неудачи, как заведенная трепалась про свое очередное свидание.
– Да ты даже не посмотрела.
– А мне и не надо.
– Ты понятия не имеешь, как для меня это важно.
Кейт все же оторвала взгляд от книги.
– Ты репетировала один и тот же репортаж две недели. Я среди ночи пописать вставала – и то слышала, как ты готовишься. Поверь мне, я знаю, что ты на взводе.
– Тогда почему ведешь себя так, будто тебе плевать?
– Мне не плевать. Я просто знаю, что тебя выберут ведущей.
Талли улыбнулась:
– Думаешь?
– Уверена. Ты же чертовски хороша. Станешь первой третьекурсницей, которую выпустили в эфир.
