В боксе, как никогда, пригодился мой бунтарский характер. Я отдался тренировкам полностью и всецело, жил соревнованиями, и вскоре стал одним из лучших. Я кайфовал от самого процесса и каждый раз, стоя напротив противника, ощущал что-то вроде эйфории и экстаза в одном флаконе. Ощущая страх оппонента и бешеный стук его сердца, чувствовал, как кровь начинает быстрей бежать по венам, вызывая дрожь предвкушения победы и драйва. Подпитанный этими эмоциями, я дрался словно безумно голодный зверь, готовый ради еды на все.
Я не щадил себя, приезжал с тренировок и продолжал заниматься в комнате еще по несколько часов в подряд почти до потери сознания. На конфликты и террор у меня времени и сил не хватало, поэтому дети и воспитатели с облегчением выдохнули, и мой последний год прошел относительно мирно.
После детдома отслужил в армии, вернулся и стал искать работу. Но не так-то просто было найти ее в девяностые годы. На первое время, устроился грузчиком, но понимал, что это не предел моих мечтаний. Амбициозный, бесстрашный, импульсивный, эгоистичный, я хотел всего и сразу. Встреча с детдомовским другом Серегой в клубе стала судьбоносной.
«Голова», как мы его прозвали еще в детстве, давно вынашивал одну идейку, в реализации которой я мог ему помочь. Простую схему он накидал мне там же на салфетке. Сложностью она не отличалась. У него имелся компромат на одного богатого человечка. От меня требовалось только собрать команду и с точностью выполнять указания Сереги. С этой задачей я справился безукоризненно, в своих армейских друзьях не сомневался ни секунды. Первый куш срубили легко и быстро, а потом затянуло: шантаж, рэкет, контрабанда, подпольные казино, в общем, ничем не гнушались. Наша группировка росла в геометрической прогрессии. А, как еще было выжить в девяностые?
В двухтысячных пришлось перестраиваться. Империя рушилась, каждый тянул одеяло на себя, мечтая отхватить самый большой кусок пирога. В итоге, поделив деньги, разошлись, как в море корабли, без претензий друг к другу. Только мы с Серегой остались вместе. Так и пошли рука об руку в охранный бизнес. Взлет был стремительным, но с нашими связями это и неудивительно. Позже открыли пару фитнес-клубов, которые мгновенно окупили затраты. К делу подошли серьезно и ответственно, поэтому быстро приобрели хорошую репутацию в городе.
Но от старых привычек полностью не смогли отказаться. Соглашались крышевать своих старых товарищей, таких, например, как Ашот. Но этого мне уже было мало. В молодости жил, как на вулкане: стрелки, разборки, погони, менты, девочки, казино, марихуана. И мне стало не хватать того адреналина, накала страстей. Будни проходили одинаково серо и уныло, от меня требовались только подписи. Бизнесом управляли обученные люди, и от скуки я ушел с головой в экстремальный туризм.
Это, конечно, дорогое удовольствие, но денег мне на него хватало с лихвой. Выбирал маршруты, щекочущие нервы: джунгли, горы, пустыни, каньоны. Но через пару лет странствий и скитаний, выдохся, попробовал уже все, что только можно, и по совету одного знакомого, решил обосноваться в одном из Тибетских монастырей. И в итоге, остался там надолго. Благодаря учителю, я смог обрести долгожданное душевное равновесие и был несказанно рад этому.
Вернулся умиротворенным человеком, готовым к семье и отношениям. И вот на одном из благотворительных вечеров встретил Лилю и зажил обычной семейной жизнью. Все эти годы я пребывал в твердой уверенности, что обрел свое тихое счастье, но, видимо, душа требовала чего-то такого, как Настя: странного, непонятного, будоражащего воображение и разум. Когда она находилась рядом, то заполняла собой все пространство. Я растворялся в ней и больше ни о ком не мог думать. Оказывается, именно такой девушки, как она мне не хватало все эти годы. Сегодня я четко осознал это.
Птичка в клетке 1. Глава 4
И плакала скрипка,
Секрет их храня.
Его неземная улыбка:
Она ответила: «Да!»
Она.
Я проснулась, открыла глаза и вскрикнула. Натянула сползшее с груди одеяло по самые глаза и, тыкая пальцем в Ашота, пропищала:
– Ты, что тут делаешь?
Он сидел и слишком уж сладенько улыбался.
«Не к добру» – подумала я.
– Ну, что ты, солнышко, проснулась?
«Солнышко?! Он, что, серьезно? Не рыба моя, не Ева, а солнышко! Точно все плохо. Наверное, приготовил для меня какого-нибудь толстосума, о-о-очень богатого, но очень страшного волосатого дядечку преклонных лет! А, может, извращенца? А еще хуже, если и первое, и второе вместе: страшного, уродливого маньяка со странными наклонностями!»
Из размышлений вывел голос работодателя:
– Как себя чувствуешь, милая?
«Милая? Милая?»
– Ашот, ты перегрелся, что ли? Или пива опять дешевого с утра напился? Говорила же, что утренний опохмел на тебя плохо влияет. Ты начинаешь нас жалеть!
– Нет, ни граммулечки, радость моя. Как твои отметины? – спросил, взяв меня за руку.
Я с опаской выдернула свою конечность из его липких щупалец. Мне уже становилось дурно от всего происходящего. Он должен был орать, как всегда с утра, что мы ленивые тюленицы, лежим и ничего не делаем, а попка сама по себя крепкой не станет и, если не будем бегать и заниматься на тренажерах, то наши тела станут дряблыми раньше времени.
– Да, нормально, вроде, заживают. А, что происходит, Ашот? Не нравится мне твой настрой. Что делать? Говори прямо, не томи! А то, может, мне кушать сегодня противопоказано, чтобы не случилось в процессе близкого знакомства с клиентом неловкого моментика. У меня желудок слабый, ты же знаешь.
– Да ничего от тебя мне не надо, голуба моя. Ты ешь, ешь, питайся правильно, чтобы по быстрее шрамы заживали…
– А-а-а, я поняла! Мужик не любит увечья?
– Да нет, нет! Не выдумывай! Просто проявляю заботу о своих любимых девочках! А ты, как всегда, не веришь! Расслабься, Ева, ты слишком подозрительна. Даю тебе два выходных, можешь провести их, как захочешь, – и он, похлопав меня по руке и насвистывая незатейливую веселенькую мелодию, ушел.
Что это было?
Я, как зачарованная, пялилась на то место, где только что лежала лапа Ашота. Оно горело огнем, как и мои щеки. Ох, не к добру все это, не к добру.
Но грех было не воспользоваться двумя законными днями отдыха, если уж разрешили. О том, что будет завтра, совсем не хотелось думать. Я быстро оделась и побежала к сестре в реабилитационный центр. Наконец-то, могла полноценно побыть с ней двое суток. Он находился за городом в, так называемом, «экологическом районе». На его территории имелась гостиница, и я собиралась ей воспользоваться. Деньги, благодаря Вадиму, у меня теперь имелись.
Конечно, Ире было все равно сиделка рядом или сестра, ведь она пока не узнавала меня, но врачи говорили, что при хорошем уходе и дополнительных процедурах возможен прогресс. А, вообще, я мечтала о Швейцарии, особенно после того, как прочитала в интернете, что там вытаскивают даже очень сложных больных. Я даже выбрала центр в Цюрихе. Конечно, нам никогда не попасть туда с Иришкой, но надеяться же мне никто не запрещал.
Сев в автобус, я прислонилась лбом к стеклу и, проезжая мимо необъятных лесов нашей Родины, представляла нас с сестренкой бегающих по васильковому полю у бабушки в деревне. Ира не помнила ничего, а я часто прокручивала в памяти эти счастливые моменты нашего детства, когда у нас все еще было нормально. Папа почти не пил и работал на заводе, с нами жила бабуля, и летом она забирала нас к себе на дачу. А маму Ирина не знала, так как она умерла во время ее родов.
Она преподавала русский и литературу в школе и была очень красивой, умной и интеллигентной женщиной. Я очень ее любила, помнила до сих пор ее запах и, как она читала мне сказки на ночь, а потом целовала в щечку, гладила по голове, желала спокойной ночи и уходила, а я засыпала за секунду. После ее смерти у нас все пошло кувырком: отец стал чаще приходить в подпитии, сначала несильном, так как бабушка переехала к нам и пыталась, как могла его контролировать, но, когда она умерла, он сорвался окончательно, и моя жизнь превратилась в сплошной жуткий кошмар. Ире было десять лет, а мне четырнадцать, все обязанности по дому легли на мои плечи, так как близких родственников у нас больше не было, а отец медленно и верно спивался.
Мало того, в состоянии сильного алкогольного опьянения он становился агрессивным и неуправляемым. Крушил все, что попадалось под руку в доме, и в такие дни мы забивались в угол кладовки и, обнявшись, накрытые вещами, молились, чтобы он нас не нашел. Слава Богу, выдыхался он также быстро, как и заводился. Отец обычно буйствовал минут пятнадцать, потом ложился на старенький диван и засыпал. И только через полчаса его монотонно храпа, мы тихо, как мышки, выбирались из своего укрытия и шли спать.
Но в тот роковой день ему попалась на глаза Ирина. Я не знаю, почему она вышла из комнаты, возможно, просто захотела в туалет, его еще не было дома, и они, внезапно, столкнулись в коридоре, но, что произошло на самом деле, уже никто никогда не узнает.
За своими мыслями не заметила, как приехала. Прибежала вприпрыжку в больницу и в холле встретила лечащего врача сестренки.
– Здравствуй, Ева. Ты сегодня очень рано, и какая-то не такая, как обычно. Счастливая, что ли! Это хорошо. Тебе идет улыбка.
– Здравствуйте, Григорий Юрьевич. Я на два дня к вам выбралась, представляете? Как Ирочка?
– Как всегда, – ответил со вздохом доктор и, взяв меня под руку, повел в сторону ее палаты. – Вы же прекрасно знаете, Евочка, что у нас недостаточно ресурсов для таких больных. Вам бы в более современный центр попасть. Конечно, он и стоить будет дороже. Здесь мы, по сути, просто заботимся о ней, все наши процедуры – это иголка в стогу сена.
– Понимаю, но денег у меня сейчас нет. И ведь надежда умирает последней? А вдруг я выиграю в лотерею? Или неожиданно богатая одинокая родственница оставит мне все свое огромное состояние в наследство?
– Мне нравится ваш настрой, Ева. Бегите, Ирочка, уже ждет вас.
– Да, ладно вам, Григорий Юрьевич, говорите, как есть. Она же не понимает, кто перед ней: сиделка, врач или родная сестра, – сказала, отведя глаза в сторону и смахнув предательски выступившею слезу.
– Вы ошибаетесь, Ева, она все чувствует и, в конце концов, начнет вас отличать от других, внешне или по прикосновениям, я уверен в этом. Последствия комы еще не до конца изучены. Многие, вышедшие из нее и из последующего вегетативного состояния, утверждали, что помнят разговоры и прикосновения.
– Спасибо за поддержку, Григорий Юрьевич, но не надо меня зря обнадеживать. Я все понимаю: вы хотите, как лучше, но от этого мне не легче, поверьте.
Увидев, что медсестра выкатывает Ирину из палаты, я побежала ей на встречу. Сестра, как всегда смотрела куда-то в сторону, склонив голову набок.
– Привет, любимая, – сказала, присев на корточки и взяв ее за руку.
Как обычно: ноль реакции. Я посмотрела на доктора, он ободряюще улыбнулся и вместе с медсестрой отправился на обход, оставив нас наедине.
– Я принесла тебе новую книгу. Сегодня будем читать произведение Жуль Верна: «Алые паруса». Это красивая история о любви, которая у тебя тоже будет, поверь мне, – сказала и положила голову ей на руки. – Я уверена, что будет…
Не дав себе расплакаться, резко встала, обошла коляску и повезла Иришку на прогулку. Единственным плюсом этого центра была его шикарная огромная территория. Сосновый лес, прудик, скамеечки и яблоневый сад, где я и любила сидеть с сестренкой. Провела рукой по волосам Ирины и, вдохнув, принялась читать.
В такие моменты, я мысленно благодарила судьбу за то, что она свела нас с Ашотом. Ведь, если бы не он, где бы мы сейчас были с Ирой? Я в тюрьме, а она в стационарном учреждении социальной защиты, где никому не было бы до нее дела. Лежала бы там, заброшенная, покинутая и несчастная! А он устроил сестренку в это замечательное место с комфортными условиями и профессиональным персоналом. А еще оставил каждой из нас частичку прошлого: мне сохранил настоящую дату рождения, а сестре – имя. Но, конечно, все это Ашот сделал не безвозмездно, и о том, чем я буду расплачиваться за его добрые дела, вспоминать совсем не хотелось.
Два любезно предоставленных работодателем выходных дня я провела с Ириной. Но все хорошее имеет свойство заканчиваться. И это бесценное, подаренное Ашотом время, подошло к своему логическому завершению. Я медленно, не торопясь, шла с остановки в сторону общежития, грустная и печальная и, проходя мимо супермаркета, решила купить мороженое. Его я ела один раз в жизни в школьные годы, когда по дороге домой нашла чей-то кошелек с деньгами.
Зашла в магазин и выбрала клубничный рожок. Настроение немного улучшилось. Довольная и почти счастливая я шла в сторону своей жилплощади, как вдруг огромный черный джип преградил дорогу, чуть не сбив меня с ног. Мороженое я, конечно, уронила, испачкав при этом любимую футболку.
– Сдурел, козел? Купил права и думаешь все можно! – заорала на придурка, сидящего в машине.
Дверь открылась, и из внедорожника вышел Вадим. Я закатила глаза.
– Ты что, преследуешь меня?
Пошла дальше, обогнув машину.
– Стой, – услышала вслед.
– Даже не подумаю, – ответила, не оборачиваясь и не сбавляя шаг.
– Стой, Настя, – раздался на всю округу грозный окрик.
Решила, что лучше послушаться.
– Ну, что еще ты от меня хочешь, Вадим? Уже пора определиться! Приехал вот опять непонятно зачем. Устала я от тебя, от неизвестности.
– Садись в машину, – перебил он, не дослушав.
– Нет!
– Настя, быстро сядь в машину, не заводи меня!
– А то, что? Снова угрожаешь? Ты нормально разговаривать умеешь?
– Прости, – вздохнул он и уже тише и спокойнее продолжил: – Анастасия, нам надо поговорить, только не здесь, не на улице!
– Разговоры, разговоры, за это деньги не платят.
– Настя… – предупреждающе гаркнул Вадим.
– Хорошо, хорошо! – примирительно подняла вверх руки. – Сажусь, сажусь, не хочу быть покалеченной! У меня, как говориться, товар лицом.
– Ну, почему ты не можешь помолчать немного? Почему из твоего рта выливается столько непристойности, желчи и язвительности?
– Может, потому что я проститутка? Или ты забыл об этом? Я не леди, ты опять перепутал! – сказала, вплотную приблизившись к нему и задрав голову, чтобы посмотреть прямо в глаза Вадиму.
Не знаю почему, но я не боялась его. На каком-то подсознательном уровне чувствовала, что он ничего мне плохого не сделает, хотя понимала: хожу по лезвию ножа, точнее, по лезвию остро заточенного охотничьего тесака.
Он больно взял пальцами меня за подбородок и прошипел в лицо:
– Ты еще не была проституткой, но почему-то, видимо, очень хочешь ей стать, раз постоянно об этом говоришь. Ты еще ни разу ни с кем не спала по принуждению, мне Ашот проговорился.
– Не спала, ты прав, – произнесла, убрав его руку со своего лица, – но сделала другое за деньги. Я думаю, ты помнишь, что происходило в приват-комнате в день твоего мальчишника. А, если забыл, то освежу твою память: я продалась за баксы! И неважно: один раз или несколько! Важен сам факт того, что ты купил меня, а я согласилась.
Он стиснул зубы так, что я услышала их хруст.
– Почему с тобой так сложно?
– А ты, видимо, не ищешь легких путей, иначе не стоял бы сейчас здесь.
– Все, хватит, поехали!
Он не очень ласково впихнул меня в салон автомобиля. Нервно завел мотор и спросил, не поворачивая головы в мою сторону:
– Где у вас в этом районе приличное кафе?
– Смотря, что ты подразумеваешь под словом приличное… – начала я, но осеклась, как только увидела сжимающие руль руки. Решила больше не искушать судьбу, поэтому продолжила более миролюбиво: – Недалеко, по дороге объясню.
Через несколько минут, мы уже сидели за столиком в самой обычной кофейне. Он заказал мороженое и чай. Мы молчали все это время, не обмолвились друг с другом и парой слов, но такой расклад полностью устраивал. Я не собиралась с ним разговаривать, сам позвал, пусть и начинает первым.
– Как дела?
Этот вопрос прозвучал уже дважды за пару суток. Моими делами, самочувствием и настроением никто не интересовался года четыре, а, тут, целых два раза.
– Хорошо! Как видишь: жива, здорова, не болею, слава Богу…
– Настя, перестань!
– И ты тогда перестань спрашивать ерунду! – взорвалась все-таки я. – Тебя совершенно не интересуют мои дела! Говори быстрее, что надо! Я домой уже хочу, выспаться не мешало бы перед завтрашним рабочим днем!
У него опять желваки заходили туда-сюда. Так он их протрет ненароком. Да-а-а, с нервишками у Вадима проблемы.
– Предлагаю тебе сделку на очень выгодных условиях, – сказал он, глядя куда-то поверх меня.
Наверное, видеть уже не мог. А, зачем тогда в кафе привел? Могли бы и в машине поговорить. Но, нет, он сначала привозит меня сюда, а потом чувствует себя неловко на людях. Вон, как по сторонам зыркает, боится, видимо, что знакомых встретит!
«Не переживай, Вадим, сюда твои друзья под дулом пистолета не зайдут!»
Стало как-то по-детски обидно. Чем я хуже девушек из его окружения? Неужели для него так важен социальный статус человека? Решила, что пора бы уже соответствовать образу. Закинула ногу на ногу, поправила грудь и, развалившись на стуле в достаточно провокационной позе, сказала:
