Мэйлин подошла к шаткой деревянной двери и распахнула ее.
– Ньо! – с жаром прошептала она.
В тени комнаты что-то зашуршало, и раздался его голос:
– Сестрица! Это ты!
– Ну разумеется, это я, а тебя где черти носили?
– Я решил, что ты не придешь.
– Я же обещала!
– Дочка! – Сверху над лестницей показалась голова отца. – Домой иди. Домой! Тебе нельзя здесь находиться.
Оттуда же зазвучал и голос матери:
– Тебе нужно возвращаться. Быстрее!
Это все, что Мэйлин нужно было услышать. Она закрыла за собой дверь, строго наказав родителям:
– Если кто спросит, меня тут не было!
Позади дома располагался небольшой дворик. Мэйлин направилась туда. Ньо поднялся и на ходу натягивал рубаху. Он присоединился к ней, растрепанный и готовый загладить свою вину.
– Я не думал, что тебе удастся улизнуть, а тут еще этот туман…
Стоя посреди дворика в утренней дымке, Мэйлин с грустью посмотрела на него:
– Ты убежал из дому? Родные тебя ищут?
– Нет, я сказал отцу, что хочу повидаться со всеми вами. Он дал мне денег и подарок для твоих родителей. Я сказал, что задержусь у вас.
– Но ты не хочешь ехать. Дело в твоей мачехе? Она плохо к тебе относится?
– Нет. Она нормальная.
– Слышала, у тебя теперь есть младшие братишка и сестренка. Ты их любишь?
– Они… нормальные. – Он смешался, а потом выпалил: – Со мной там обращаются как с ребенком!
– Ньо, мы всегда остаемся детьми для наших родителей, – мягко сказала Мэйлин, но видела, что ее слова не возымели действия. Наверное, между ними произошла какая-то ссора или его как-то унизили, но Ньо не рассказывает. – И куда поедешь?
– В большой город. В Гуанчжоу. – Он улыбнулся. – Ты же научила меня кантонскому.
Гуанчжоу, крупный порт, который иностранцы называли Кантоном, располагался на Чжуцзян, Жемчужной реке. Когда Ньо впервые оказался там еще маленьким мальчиком, то говорил только на диалекте хакка родной деревни. Никто не понимал ни слова. У Мэйлин ушли месяцы, чтобы научить его кантонскому диалекту, то есть деревенской версии кантонского диалекта, на котором общались в большом городе; ну, по крайней мере, это наречие понимают. При мысли, что братишка будет один-одинешенек бродить по огромному порту, Мэйлин испугалась.
– Ньо, ты же никого там не знаешь. Ты потеряешься. Не уезжай! – взмолилась она. – В любом случае что тебе там делать?
– Я найду работу. Может, стану контрабандистом. Заработаю кучу денег.
Вдоль береговой линии Жемчужной реки активно промышляли незаконными перевозками самых разных товаров. Но это же опасно!
– Ты не знаешь никого из контрабандистов, – твердым голосом возразила Мэйлин. – Они все члены триад. Если их поймают, то казнят.
Вообще-то, она ничего толком не знала про триады, но много слышала.
– У меня есть знакомства. – Он слегка улыбнулся, будто хранил какую-то тайну.
– Нет у тебя таких знакомств!
Могли ли они быть? Ей хотелось выкинуть эту мысль из головы немедленно. Если бы не одна вещь. Вчера вечером Матушка назвала Ньо преступником. И говорила об этом со всей уверенностью. Предположительно, Ньо дал всем понять, что сбежал. Довольно глупо. Теперь же Мэйлин размышляла, кроется ли за его словами что-то большее, какие-то обрывочные сведения порочащего толка, которые долетели до свекрови?
Мэйлин уставилась на него. Скорее всего, он просто хочет придать своим словам загадочности и важности. Но эта мысль не успокоила. Он знает кого-то из контрабандистов? Такое возможно. Его заманили в триаду? Пообещали, что он станет героем и разбогатеет? У Мэйлин появилось ужасное чувство, что Ньо подвергает себя опасности.
– Ньо, ты должен рассказать мне, – настаивала Мэйлин. – Ты сделал что-то плохое, отчего в деревне начались пересуды?
Он замялся. У Мэйлин упало сердце.
– Я слегка поспорил, – ответил он. – Но я был прав.
– С кем?
– Да так, кое с кем…
– И о чем?!
Пару минут он не отвечал, а затем внезапно затараторил:
– Ханьцы не такие смелые, как хакка. Если бы были смелыми, то не позволили бы маньчжурам поработить себя!
– О чем ты?
– Маньчжурские императоры заставляют всех носить косы. В знак подчинения. Маньчжурские кланы живут себе припеваючи, а ханьцы за них пашут. Позор!
Мэйлин посмотрела на него в ужасе. Он захотел под арест? А потом ей пришла на ум страшная мысль.
– Ньо, ты вступил в ряды «Белого лотоса»?![16 - «Белый лотос» – тайная буддийская секта; возникла еще в начале XII в., а в момент описываемых событий вела активную деятельность против правящей династии Цин.]
Мужчина мог вступить во множество обществ, от респектабельных городских советов до преступных банд головорезов. Так было по всему Китаю. Ученые собирались вместе и читали стихи, обращаясь к луне. Богатые купцы создавали городские гильдии и строили похожие на дворцы здания для проведения собраний. Ремесленники объединялись для взаимопомощи.
А еще существовали тайные общества, подобные «Белому лотосу». Очень многочисленные. Никогда не знаешь, кто был их членом и чем они могли заниматься. Безропотный крестьянин или улыбающийся лавочник, с которыми ты встречаешься днем, мог надевать совсем другую личину после наступления темноты. Члены «Белого лотоса» могли поджечь дом коррумпированного чиновника. Иногда они убивали. Мэйлин часто слышала от окружающих, что в один прекрасный день «Белый лотос» свергнет маньчжурского императора.
Мог ли братишка связаться с такими людьми? Он такой упрямец и всегда был одержим собственными безумными идеями о справедливости, даже в детстве. Вот откуда у него шрам на лице. Да, подумала Мэйлин, это возможно.
– Ничего подобного, сестрица, – широко улыбнулся Ньо. – Но даже если бы я вступил в ряды «Белого лотоса», то не сказал бы тебе.
Мэйлин раздвоилась: одна половина хотела хорошенько встряхнуть его, а вторая – обнять, прижать к себе и защитить.
– Ох, Ньо! Еще поговорим об этом в ближайшее время.
Ей каким-то образом нужно найти способ побыть с ним, заставить его прислушаться к голосу разума. Мэйлин не знала как, но была уверена, что должна это сделать.
– Я сегодня уезжаю! – заявил Ньо с торжеством.
– Нельзя так! – воскликнула Мэйлин. – Останься на пару дней. Разве ты не хочешь со мной пообщаться? Обещай, что не уедешь!
– Ну ладно, – нехотя согласился Ньо.
Он вроде как собирался еще что-то добавить, но тут за их спинами появился отец Мэйлин. Он выглядел испуганным.
– Кто-то под дверью! – сообщил он.
– Скажи, что меня нет, – прошептала она. Это Матушка, не иначе. – Быстрее! – взмолилась она, но отец не двигался. Как и все остальные, он боялся ее свекрови. – Папочка, прошу тебя!
Но было слишком поздно. Покосившаяся дверь распахнулась, и за ней в тумане стояла чья-то фигура. Человек переступил через порог. А потом Мэйлин, к своей радости, увидела, что это ее муж.
Разумеется, придется уйти с ним. Он тут же заявил:
– Я догадался, что ты здесь. Но нам пора возвращаться.
– Я слышала тебя на мосту. Решила, что это Матушка. – Она обеспокоенно взглянула на него. – Ты на меня сердишься? – (Он покачал головой.) – И что ты скажешь, если Матушка нас хватится?
– Скажу, что вытащил тебя на прогулку.
– В тумане?
– Она ничего не сможет доказать. – Он улыбнулся. – И ничего не сможет сделать.
– Ты так добр ко мне!
Они прошли мимо алтаря и повернули на тропку.
– Мэйлин, знаешь, почему я вынудил их позволить мне взять тебя в жены? – внезапно спросил он. – Думаешь, все дело в том, что ты была самой красивой девушкой во всей деревне?
– Не знаю.
– Все потому, что я разглядел твой характер, прочитал по твоему лицу. Вот почему ты красивая. Вот почему я на тебе женился. Я знал, что ты попытаешься увидеться с младшим братишкой, чего бы это ни стоило. Потому что ты его любишь. Потому что ты хорошая. Я счастлив!
– А мне повезло, что у меня такой муж! – воскликнула Мэйлин и выложила ему все свои страхи в отношении Ньо.
– Плохо дело, – согласился он.
– Он такой упрямый, – объяснила Мэйлин. – Помнишь шрам у него на лице? Он заработал его еще в детстве. Один из мальчишек постарше позволил грубость по отношению к моему отцу. Сказал, что он нищий и тупой, а остальные ребята рассмеялись. И тут Ньо ринулся в драку, хотя парень был вдвое крупнее. Ньо сбил его с ног, но тут его противник нащупал на земле какую-то деревяшку и наотмашь ударил Ньо по лицу. Шрам до сих пор виден.
– Смелый поступок.
– Да. Но если он считает себя правым, то все остальное вылетает из головы. Никогда не знаешь, что он выкинет в следующий момент.
– Вам будет трудновато встретиться еще раз, – сказал Младший Сын. – Даже я вам тут не помощник. – Он просиял. – Но я могу поговорить с ним вместо тебя. Мне-то никто не запрещает. Может, он ко мне прислушается.
– Ты на самом деле поговоришь с ним?
– Сегодня же после обеда, если хочешь.
Она бросилась ему на шею. Вообще-то, нельзя проявлять чувства на людях, но в тумане их никто не видит. Они пошли дальше и почти добрались до мостика.
– Я хочу кое-что тебе сказать.
– Еще плохие новости?
– Хорошие. Ну… то есть я пока не уверена… – Мэйлин замялась. – Не совсем уверена… Но думаю, ты скоро станешь отцом.
Его лицо расплылось в улыбке.
– Правда?
– Не могу обещать, что это будет сын…
– Мне плевать, если родится дочка, похожая на тебя!
– Почему ты всегда такой добрый? – Она, разумеется, не поверила мужу.
Ни одна семья в Китае не хотела рождения девочки. Все поздравляли с рождением мальчика, а если появлялся на свет младенец женского пола, то просто молчали или бормотали что-то типа «в следующий раз получится». Как-то она даже слышала, как один мужчина выразил сочувствие отцу новорожденной девочки: «Мне жаль, что вам так не повезло».
– Я ничего не имею против девочек. Если не будет девочек, то и детям неоткуда будет взяться. Это же очевидно. Не будет будущих матерей. Глупо, что все хотят мальчиков.
Она кивнула и призналась:
– Я всегда мечтала о малышке, но никогда никому не говорила, а то на меня рассердились бы.
Они взошли на мостик. Туман рассеивался, видны были перила и серая вода внизу.
Когда они вернулись домой, староста еще не ушел, но более или менее проснулся и теперь, развалившись на большом диване, пил чай. Их встретила Матушка. Она стояла в проходе, гневно уставившись на сына и невестку, а потом обратилась к Мэйлин:
– Где тебя носило? – Такое впечатление, что она готова была взорваться от гнева.
– Я гуляла с мужем, – кротко произнесла Мэйлин.
– В тумане? Лгунья!
– Нам нужно кое-что обсудить, – сказал Младший Сын, дождался, пока мать не переведет на него полный злости взгляд, и чуть помолчал. – У моей жены будет ребенок.
Они оба смотрели, как та с подозрением прищурилась. Она им поверила? Если это неправда, то ее выставят полной дурой. А это очень опасная затея. Но если это правда…
Матушка перевела взгляд на Мэйлин, а потом раздался ее голос, в котором сквозила пугающая холодность:
