– Я пишу по-разному! Есть сопливая лирика и оптимистичные баллады.
– Можете прочитать любой текст? Негромко, – попросила я, – здесь много людей, не стоит петь.
– Маленький цветок под лопатой могильщика на кладбище гибнет, – продекламировала Буба.
– Это лирика, – уточнила я, – или оптимистичная баллада?
– Микс из них, – сообщила исполнительница, – душевное со смешком. В студии я исполняла зонг из цикла «Убей гражданина». Есть еще автобиографические песни. «Памятник себе я построила не руками. После смерти моей тропой к нему люди пойдут. Он поднялся выше Эмпайр-стейт-билдинг…»
– «Я памятник себе воздвиг нерукотворный, к нему не зарастет народная тропа, Вознесся выше он главою непокорной Александрийского столпа…» – продекламировала я начало стихотворения Пушкина.
– Ага, – заулыбалась Буба, – моя бабка любит канал «Культура», вечно его глядит. Там кто-то свои стишата читал. Я осовременила текст.
– Учитывая репертуар, вам мог бы подойти псевдоним «Гнилое жало лягушки», – выпалила я и в ту же секунду поняла, что навредила Ленке по полной программе, Яковлева может потерять работу.
Надо побыстрей удрать, пока я не наговорила других глупостей. И тут, на мое счастье, ожил мобильный.
– Лампуша, ты где? – всхлипнула Катя.
У меня похолодели руки.
– На рабочей встрече. Что случилось?
– Егор решил, что Лена отравила его мамашу, – зашмыгала носом Захарова.
– Ты о чем? – не поняла я.
– Ленуська дала матери Егора пирожное, – прошептала Екатерина, – и Маргариту сейчас отвезли в больницу. У нее инсульт.
Энн встала.
– Мы подумаем над вашим предложением.
– Подожди, – попросила я Катю и повернулась к продюсеру Бубы: – У вас есть мой телефон?
– Да, – уточнила Энн, – только ты переписывалась со мной по другому, не по тому, что раньше дала.
– Отлично, – обрадовалась я, – теперь звоните и пишите на новый номер.
Чтобы продолжить разговор с Катей, мне пришлось подождать, пока парочка скроется из виду.
– Инсульт серьезная болезнь, но свекровь Лены за границей! Как Яковлева могла ее пирожным угостить?
– У мамаши Егора мерзкий характер, а у всех вредин рано или поздно случается мозговой удар. От злости давление как на качелях скачет: вверх-вниз-вверх-вниз. А у добрых оно стабильное. Не высокие цифры опасны, а скачки, – пояснила Катя. – Эклер ей Лена неделю назад предложила. А инсульт сегодня стукнул. И он не ужас-ужас! Микро. Бабка ходит, разговаривает. Но требует присутствия сына, пусть он с ней сидит.
– Неприятно, что с Маргаритой Семеновной такая беда случилась, – вздохнула я, – но Лену надо на обследование сопровождать. Одна она не доедет. А у свекрови не самое тяжелое состояние.
– Думаю, она вообще врет, – отрезала Захарова, – Егор мамашке сообщил, что жене плохо. И через час та позвонила: «У меня инсульт! Ленка дала мне пирожное, из-за него удар случился». Кричит старуха как здоровая. Но обломалось ей! Сыночек отказался Москву покидать.
– Все-таки он Лену любит, – обрадовалась я.
– Ха! – рассердилась Катя. – Он предложил мне Лену возить на обследование. Я объяснила ему, что работаю сутки, потом двое дома. Но на самом деле не отдыхаю, пашу в других местах. Лену надо к девяти в клинику притаскивать и забирать в пятнадцать. Как мне успеть? А он в ответ: «Я веду переговоры с заказчиком». Егор реально сошел у ума, он считает, что у обожаемой маменьки удар случился из-за Ленки.
– Эклер-то съеден давно, а инсульт только сейчас произошел, – напомнила я.
– Да врет она, – зашипела Захарова, – Маргариту ломает, когда не все внимание ей! Если человеку дурно, он по телефону не треплется, не скандалит. В хоспис не все умирать приезжают, кого-то там на ноги ставят. Знаешь, я радуюсь, когда больной истерить принимается или обижается: «Я просил куриный суп, а дали рыбный!» Помню, каким его привезли. Тихий, безучастный, вообще ничего есть не хотел. А сейчас выговор персоналу сделал. Ура! На поправку дело пошло. Если на медсестер орет, то со здоровьем у больного неплохо.
– Свекровь может нервничать из-за болезни невестки, – предположила я, – но Маргарита не стала для Лены второй матерью, навряд ли она сильно переживает.
– Вот Яковлевой повезло. Маргарита и Галина Алексеевна сладкая парочка, – хихикнула Катя, – они разные по характеру, друг друга терпеть не могут, но в одном сходны: обе ненавидят Ленку. Да и Егору на жену наплевать, а меня вообще видеть не хочет. Я, дура, привезла ему сегодня суп. Борщ. Яковлева вчера вечером позвонила, попросила: «Свари свой борщик с черносливом. Муж пообедать захочет, а он только свежеприготовленное ест. Да и я утром уеду голодная, днем тоже не поем. Вечером супчик наверну». Я после двух суток спать не легла, все сделала, притащила термос, Егор меня дальше прихожей не пустил, почти вытолкал, сказал: «Маме плохо стало после того, как она пирожное съела, которое ей Ленка дала. Она ее отравить решила. Вернется из больницы, поговорю с женой серьезно».
– Он сошел с ума! – возмутилась я.
– Нет, – возразила Катя, – всегда идиотом был. Но сейчас дело в ином, он любовницу завел.
– Кто? – поразилась я. – Егор?
– Да, – подтвердила Захарова, – и я знаю кого. Оксану Чернову. Она с Яковлевой в одном подъезде живет, на этаж выше. Очень удобно. Ленка на работу в фитнес рано сваливала, и до ночи ее не было. Оксанка не знаю где служит, но она часто дома сидит, муж у нее старый, богатый. Дедулька-червяк с сочным яблочком. Оксана ровесница Лены, детей нет, выглядит лет на десять моложе Яковлевой. И понятно почему. Чернова живет в свое удовольствие. Спит вволю, гуляет, шмотки модные покупает, в СПА-салон постоянно ходит. Домработница у нее есть для ведения хозяйства. А Ленка в прислугах у Егора, денег ей даже на маникюр не хватает, старье донашивает. У Яковлевой только пахота без конца и края. Зимой она ходит в пуховичке, который лет десять таскает, а соседка в соболях, в ушах и на пальцах бриллианты. Егор к жене интерес редко проявляет, да и за две минуты управляется, ширь-пырь, и бегом. Ленуська сначала переживала: разлюбил ее прынц! Потом решила, что у супруга с годами пыл поубавился, и успокоилась. И что? Оксаночка ему все услуги оказывает, пока ее дедуля и жена любовника отсутствуют. Хорошо они устроились! Ехать никуда не надо, ей можно в халатике по лестнице сбежать.
– С чего ты взяла про соседку? – возмутилась я.
– Скажи, у Ленки есть тапки розовые с помпонами из натурального меха? – неожиданно осведомилась подруга.
– Странный вопрос, – удивилась я, – ты прекрасно знаешь, что все розовое Яковлева называет: «одежонка для поросенка». Она скорее босиком ходить будет, чем на нечто из меха посмотрит. Ленка активный борец против убийства животных.
– Верно, – согласилась Катя. – А теперь скажи, почему у Егора под вешалкой затырено такое?
Телефон моргнул, на ватсапп упало фото.
– Получила? – осведомилась Захарова.
– М-м-м, – протянула я, рассматривая снимок, – странно! Это пантофли!
– И последний вопрос, – пропела Катя. – Что делают тапки соседки в прихожей квартиры, где живут Лена и Егор? Да еще днем, когда жены совершенно точно дома нет.
– Ну… – протянула я, – может, она… э… э…
– Не старайся, – остановила меня Катя, – все равно ничего не придумаешь.
– С чего ты решила, что это обувь соседки? – удивилась я.
– Да сто раз ее в них видела, – объяснила подруга. – Приеду к Ленке, а в подъезде эта… стоит, почту вынимает, и всегда в такой обуви.
Я молчала.
– Супер, да? – спросила Катюша. – Теперь представь, что случится, если Ленка когда-либо неожиданно домой днем вернется? То-то ей кайф! Муж на нее не смотрит. И вот он в супружеской постели с шалавой! Со здоровьем у Лены плохо, любой стресс ее убить может.
Я перестроилась в левый ряд.
– Сейчас к нему заеду, попробую голову Куркину на место вернуть.
– Прикольно, если в спальне Оксану найдешь, – засмеялась Захарова, – тогда ему и возразить будет нечего. Только зря время потеряешь. Он тебя пошлет куда подальше.
– Не уйду, пока все ему не выскажу, – пообещала я и надавила на педаль газа.
Глава пятая
Подойдя к двери квартиры Куркина, я поняла, что она не заперта. Я дернула за ручку, вошла в прихожую, увидела брюнетку с короткой стрижкой, пришла в изумление, но вежливо поздоровалась:
– Добрый день.
– Привет, – прошептала незнакомка голосом Яковлевой.
Я присмотрелась:
– Ленуся! Это ты?!
Подруга кивнула, а мне сразу стало понятно, что произошло.
– Вместо того чтобы посетить врача, ты отправилась в салон?
– Я приехала на обследование, – объяснила Лена, – а у них электричества нет. На улице какие-то работы ведут, повредили провод. Галкин очень извинялся, сказал: «За десять минут до вашего появления здание обесточилось». Я на улицу вышла, домой ехать не хотелось, решила: раз у меня начинается новая жизнь, с болезнью, то надо что-то поменять! Кардинально. Денег, как всегда, нет. Вернее, есть, но на хозяйство. Впервые наплевала на продукты и порулила в салон. Вернулась домой, дверь в мастерскую открыта. Егор никогда створку не запирает. Он мне запрещает заглядывать в мастерскую, но я нарушила правило, подумала: раз заболела, то мне нужна поддержка Егора. Пусть он похвалит и стрижку, и окраску, и вообще меня. Отправилась в его мастерскую. А там…
Яковлева затряслась, потом закрыла лицо ладонями.
– Что? Говори, – попросила я.
– Сама посмотри, там соседка Оксана, – пролепетала Лена, – иди, там открыто…
Я поспешила на лестничную клетку.
У Яковлевой огромная квартира, она принадлежит Егору, отец которого, доктор наук, профессор, академик, главврач медцентра, считался одним из лучших педиатров СССР. К Андрею Валентиновичу Куркину везли больных детей не только из всех союзных республик, но и из разных стран. Гениальный диагност, хирург с волшебными руками, очень любил своих пациентов. Старший Куркин мог остаться дежурить на ночь, потому что опасался за жизнь недавно прооперированного им малыша, он помнил всех спасенных ребят по именам. Но у профессора не было времени на Егора, сына воспитывала мать.
Наверное, не надо объяснять, что у семьи были дача и роскошная квартира. Дом, в котором Егор обитал с детства, а сейчас живет вместе с Леной, расположен в тихом центре Москвы. Те, кто приезжает в столицу из других городов, услышав слова: «Я живу на Старом Арбате», восклицают: «И как ты в шуме, гаме существуешь?» Но коренные москвичи знают: есть улица Старый Арбат с художниками, магазинами сувениров, полубезумными ораторами, музыкантами и толпами экскурсантов. А есть немаленький район Старый Арбат, вот там тихие зеленые переулки. В одном из них и находится гнездо Куркиных. Маргарита Семеновна давно живет за городом, что не мешает ей прикатывать в Москву, чтобы указать невестке на все ее ошибки. Маргарита села за баранку в середине семидесятых годов двадцатого века. Женщин, которые водили личную «Волгу», тогда почти не было. На красавицу блондинку заглядывались даже сотрудники ГАИ. Вылезать из-за руля вдова доктора не собирается и сегодня. Но к радости Лены, летом свекровь живет в Монако.
Апартаменты Андрея Валентиновича состояли из двух квартир: шести- и двухкомнатной. Раньше их объединяла дверь. Наверное, Маргарита рассчитывала, что после смерти мужа станет владелицей всей семейной недвижимости. Но Андрей Валентинович завещал роскошную московскую квартиру сыну, а большой загородный дом достался вдове. Там она сейчас и живет. Зиму проводит в Подмосковье, лето за границей. В шестикомнатной квартире всего два обитателя: Лена и Егор, там же есть спальня Маргариты на случай, если даме придет в голову заночевать в Москве. А меньшее жилье стало мастерской Егора, дверь между квартирами заложили. В мастерскую заглядывать запрещено всем, кроме натурщиков. Даже мамочка художника туда не суется. Понимаете почему слова Лены: «Посмотри сама, там открыто» – удивили меня?
Я распахнула дверь на сакральную территорию. Потом, встав не понятно зачем на цыпочки, миновала санузел, кухню и очутилась в большом зале.
В центре находился мольберт, неподалеку от него стоял столик, на нем было несколько бутылок с дорогой импортной минералкой, ваза с виноградом и персиками, чуть поодаль, под подоконником, темнела спортивная сумка, у стены притулилась старинная кровать с железными спинками. Я увидела роскошное шелковое белье нежно-розового цвета, все в кружевах, гору подушек, пуховое одеяло и молодую женщину, которая лежала поверх перины. Она показалась мне похожей на Лену, у нее были такие же длинные белокурые волосы. Потом я вспомнила, что подруга неожиданно кардинально изменилась, сейчас она брюнетка с короткой стрижкой.
На незнакомке красовалась дорогая пижама, блуза была расстегнута, под ней виднелся черный кружевной топ. Блондинка лежала с закрытыми глазами. Я попятилась, но просто убежать показалось мне глупым, лучше разбудить незнакомку, поэтому я решила завести с ней разговор:
– Добрый день! Вы, наверное, натурщица Егора? Он начал работу над новой картиной? Просыпайтесь, художника нет. Вам лучше уйти.
Дама не ответила. Я опять приблизилась к кровати и поняла: женщина не дышит.
Ноги сами собой вынесли меня вон из квартиры. Встав у лифта, я набрала номер Костина и начала говорить.
– Понял, принял, – ответил мой друг и главный детектив сыскного агентства Макса, – ты знаешь, как надо действовать. Сколько квартир на лестничной клетке?
– Две, – доложила я, – обе принадлежат Егору.
– Запри дверь в мастерскую, – велел Костин, – сейчас я вызову Леонида. Скоро с ним прибудем!
Время до приезда Володи я провела в жилых апартаментах, напоила Лену чаем с мятой. Когда появился Костин, Яковлева спала в столовой на диване. Я рассказала Володе все, что знала.
– Мда, – крякнул лучший друг, когда поток информации иссяк. – Что ты думаешь обо всем?
– Не знаю, – пробормотала я, – Оксана умерла. Вероятно, у нее болезнь какая-то?
– Ну, это выяснится, – сказал Володя, – сейчас приедут Леня с ребятами, они всем займутся, а мы будем на подхвате.
Не успел Костин договорить, как раздался знакомый голос Федотова:
– Вовка, Лампа, где вы спрятались?
Лена вздохнула, зашевелилась, села, потерла глаза и удивилась:
– Володя? Что ты здесь делаешь?
– Как ты себя чувствуешь? – осведомился, в свою очередь, Костин.
– Хорошо, – фальшиво бодро ответила Яковлева, встала и зашаталась.
Я бросилась к ней.
– Не волнуйся, – прошептала она, – голова закружилась, ноги ватные.
– Мы вызвали «Скорую», – сообщил Леня, – женщина в мастерской жива. Дышит еле-еле. Не реагирует ни на что. Похоже, она в коме. Но я не медик.
– Елене плохо, – заявил Володя, – ей тоже нужен врач. Вызвать вторую машину?
– Нет, – возразила я, – у Ленуси есть некоторые проблемы со здоровьем. Лучше ей к своему доктору отправиться.
– Да, да, – зашептала Яковлева, – Лампуша, номер у меня в телефоне. Галкин Игорь Михайлович.
– Сейчас позвоню, – пообещала я, – может, в медцентре уже починили электричество.
– Вот и славно, – обрадовался Леня, – а мы пока все оглядим.
