Я изучаю нетронутое жаркое в тарелке. Может быть, это просто издевки. Видит Бог, Дэйрилин с превеликим удовольствием насмехается надо мной уже три года. Но королева Менайи и правда погибла при загадочных обстоятельствах в прошлом году, а оставшихся членов королевской семьи действительно совсем немного.
К нам снова подходит служанка, доливает сок мне в бокал, хотя тот почти полон, и буквально на мгновение прикасается к моему локтю, давая понять, что я не одна. Улыбнувшись ей, я заставляю себя все-таки попробовать кусочек жаркого.
– Я слышал, – говорит Дэйрилин негромко, – что с этим принцем Кестрином лучше не спорить. Что у него тот еще нрав, особенно когда он чем-то недоволен.
Мне хочется ответить какой-нибудь колкостью, но остроумие подводит. Лучше промолчать, чем дальше напрашиваться на издевки. Поскольку я больше не отвечаю, Дэйрилин отворачивается к даме слева и включается в какой-то спор о южных территориях. Все та же служанка приносит мой любимый мясной пирог, а когда видит, что даже его я не могу осилить, – подкладывает сладкую булочку и как бы невзначай гладит по плечу.
Я снова смотрю на чужеземных воинов. Командир ест понемногу, слегка придерживает рукоять кинжала. Он разглядывает меня неотрывно, без стеснения, будто собирается все про меня понять за один этот вечер. Как бы надолго я ни отводила глаза, поворачиваясь обратно, все равно встречаю этот взгляд. Сомневаюсь, что он пропускает хоть одно мое движение. В конце концов я роняю руки на колени и перестаю даже делать вид, будто ем.
Глава 2
На следующее утро я захожу к матери во время ее облачения ко второму дню встреч с гостями. Наконец отпустив горничных жестом, она принимается рассматривать себя в овальном зеркале, висящем на стене. Обрамленное в серебро, отполированное до блеска, достаточно большое, чтобы вместить все лицо, зеркало это – одна из главных ценностей матери. Она приглаживает и без того искусно уложенные волосы и смотрит мне в глаза сквозь стекло.
– Чему обязана удовольствием лицезреть вас? – вопрошает с прохладной усмешкой, словно бы заметив меня только что.
Я собираюсь с духом:
– Мне хотелось бы уточнить, по какой причине нас навестил король.
– Неужели? – улыбается мать, прикрывая карие глаза. – Наконец пришло в голову спросить?
– Я слышала разное, – стараюсь говорить осторожно.
И если раньше эти слухи еще вызывали сомнения, вчера вечером Дэйрилин все их развеял. Но мне все равно нужно услышать правду от нее. Если честно, я надеялась, что она скажет и без расспросов, но это было наивно.
Мать вздыхает:
– Принцу Кестрину пришла пора жениться. Его отец прибыл, чтобы оценить тебя как невесту.
– Оценить, – повторяю я. – И какова моя ценность?
– Невелика, – отрезает мать. – И это единственное, что пока меня останавливает. Мы не можем понять, почему он вообще выбрал тебя.
Видимо, они подробно обсуждали это с Советом лордов, и даже те не смогли решить, чем же я ценна для короля. От этой мысли по затылку пробегают мурашки.
– Но что же сказал он сам? – спрашиваю я у отвернувшейся матери. – Вы ведь, конечно, говорили обо мне вчера?
Мать сперва молчит с гримасой неприязни, затем все-таки отвечает:
– Он назвал лишь две причины, и ни в одну я не верю.
– И причины эти?
– Во?первых, что ему нужен был союз за пределами его двора, а именно тебя выбрал сам принц Кестрин. А во?вторых, – мать ловит мой взгляд, и глаза ее загораются злостью, – что они наслышаны о твоей честности.
– Вот как. – Я тороплюсь сгладить ее гнев, так что спрашиваю: – Но почему бы мог принц выбрать меня?
– Он и не мог.
Я опускаю голову. Наверное, Дэйрилин прав: они просто ищут невесту, о которой никто не станет горевать, погибни она ненароком. Для семьи я всегда была пустым местом, но хотя бы могла пригодиться для скрепления какого-нибудь союза. При дворе Менайи я потеряю даже эту ценность.
– Я надеюсь, что мы достигнем соглашения к завтрашнему дню, – заключает мать. Она прекрасна в рассветных лучах, темные волосы отливают на солнце, гнев уже скрыт, и лицо вновь спокойно. Я не нахожу слов и смотрю на нее с немым вопросом. Завтра? Помолвка? Когда никто даже не понимает, для чего?
– До тех пор не путайся под ногами. – Она снова отворачивается к зеркалу. Я не двигаюсь с места, так что мать повторяет резче, указывая на дверь: – Иди же. Мне сейчас хватает забот и без тебя. И не заговаривай с королем, если этого можно избежать. Ни к чему ему лишний раз убеждаться в том, какая ты простушка.
Я молча выхожу. Какое-то время стою в коридоре, размышляя об еще одном дне взаперти в спальне, и направляюсь к конюшням. Раз мать требует уйти с глаз долой, мой долг – подчиниться.
Редна быстро седлает для меня Желудя.
– Брат уже искал тебя здесь, – говорит тихо, чтобы не услышали менайские солдаты, которые чистят своих скакунов в другой стороне конюшни. – Лучше езжай поскорее.
– И на целый день, – соглашаюсь я.
– Там у тебя в седельных сумках сухофрукты и фляга с водой.
Я благодарно улыбаюсь. Редна треплет меня по плечу и передает поводья.
Я выезжаю из городка в сторону леса и веду Желудя быстрой рысью, пока дорога не сменяется узкими тропками. Деревья здесь растут далеко друг от друга, еще по-летнему яркое солнце обсыпало пятнами землю, усеянную листвой. Я еду в лощину, по которой мы с Желудем часто гуляем.
Сбежав так поспешно, не прихватив ни книгу, ни вышивку, я осталась без дела на весь день; не видно вокруг и целебных трав, которые я иногда собираю для нашей знахарки под деревьями и на полянках. Поэтому я просто сижу на прогретом камне, слушаю, как тихо жужжат вокруг насекомые и машет хвостом пасущийся рядом Желудь, и думаю о короле, его сыне и словах матери.
Мне не под силу разгадать мотивы гостя, это не вышло даже у королевы со всем ее Советом, так что вряд ли ответы отыщутся в лесу. Зато теперь я знаю, что мать настроена на скорейшее соглашение о помолвке. Поэтому теперь нужно придумывать, как вести себя при короле, чтобы он хотя бы не сразу стал презирать меня. Пусть он и отметил честность как что-то значимое, слова эти лишь политический ход. Сказать что-то хорошее и будто бы ценное обо мне при всем дворе, чтобы посмотреть, как мое семейство поведет себя в ответ. Король точно так же, как и они, вскоре решит, что я бестолковая, если уже не решил. И сын его будет того же мнения. И я не представляю, как от этого спастись.
Когда утро перетекает в день, поднимается легкий ветерок.
– Друг мой, – спрашиваю я, поворачивая голову, – это ты?
Ветер отвечает запахом лета. Здесь.
Я улыбаюсь. В этой лощине Ветер навещает меня с самого детства. Я быстро сообразила, что больше он ни с кем не говорит, и со временем cтала поверять ему все свои тайны, а дружбу нашу таить от других. Вряд ли правильно водиться с лесными духами, даже если именно этот вовсе не такой своенравный, как пишут про них в старых сказках.
– У нас гостит король Менайи, – говорю я.
Ветер треплет мои юбки. Аккуратно колышет травинки у подножия камня, на котором я сижу. Гостит?
– Мать надеется, что он приехал устроить мою помолвку с сыном, принцем Кестрином.
Я думаю об огромных равнинах Менайи, об их похожем на скороговорку языке, который едва знаю. О том, что не представляю, как жить в городе, из которого не выбраться в лес и в котором не с кем поговорить, кроме совершенно чужого принца. Заправляя в прическу убежавшую прядь, замечаю, что пальцы у меня дрожат. Крепко стискиваю руки и вжимаю их в колени.
Ветер ворошит и снова приглаживает мои волосы. Не надо страха.
Я задумчиво киваю. Ветер редко произносит больше одного слова, а значит, сейчас он уверен, что дело серьезное. Я улыбаюсь. Что может Ветер знать о браке?
– Я всегда понимала, что когда-нибудь мне придется выйти замуж, и обязательно за кого-то чужого. Но… но надеялась, что этому незнакомцу будет до меня какое-то дело и что сердце у него окажется добрым.
Я вспоминаю насмешливое приветствие короля, холодный оценивающий взор командира солдат, равнодушную свиту, и в груди неожиданно тяжелеет.
– Мне страшно, – признаюсь я Ветру. – Что там со мной будет? Как я хотя бы выживу в семье, половина которой погибла?
И все до единой женщины.
Ветер затихает. Может быть, понимает меня, а может – тоже больше не находит слов.
Я выезжаю в сторону дома намного раньше ужина, Ветер провожает меня шорохами и шелестом леса, пока тропинки не выводят на широкую дорогу. Редна встречает меня за воротами, ловко перехватывает поводья Желудя и помогает мне спрыгнуть на землю.
– Переговоры еще идут, – говорит она, – но ты лучше не ходи пока через залы.
В этот раз Стряпуха меня не прогоняет. Просто указывает на табурет возле одного из столов, объявляет, что я не работаю, и оставляет сидеть. Никто с кухни и словом не обмолвится о том, что я у них, пока в доме гостит король, а меня выслеживает брат.
– Ты что-нибудь разузнала? – спрашиваю я Дару. – Они упоминали принца?
– Совсем немногие говорят по-нашему, и все, похоже, выучены не сплетничать. Их командир – Саркором зовется – пристально за этим следит.
Вот уж в чем не сомневаюсь.
– Зато они не пинают собак и не переводят еду, – добавляет служанка. – По мне, так пусть живут тут сколько угодно, если честно.
А по мне, так пусть поскорее уезжают, лишь бы без меня.
На другой день, направляясь в домашнюю часовню, я делаю ужасную глупость. Я решаю, что во время очередной встречи можно спокойно ходить коридорами, но, когда я иду мимо комнаты переговоров, дверь вдруг распахивается. Я отступаю на шаг, и у меня сводит живот под взглядом брата. Он улыбается.
– Алирра, какая встреча. – Он подходит и стискивает рукой мое запястье. – Почему бы нам не прогуляться?
Я скованно киваю, не решаясь отстраниться, пока на нас с любопытством смотрят все дворяне, что были в комнате. Брат уводит меня по коридору, сжимая руку все крепче в прозрачном намеке на то, что меня ждет.
– Принцесса Алирра! – раздается сзади чей-то голос. Мы оборачиваемся одновременно и видим, как в нашу сторону уверенно шагает король. – Смотрю, вы желаете побеседовать с братом. Надеюсь, позволите отнять у вас несколько минут?
– Разумеется, милорд, – отвечает за меня брат, разжимая руку. Мрачно смотрит на меня с нехорошей ухмылкой: – Мы поговорим позже. Я найду тебя.
Король кивает в ответ и жестом зовет меня за собой. Я подстраиваюсь под его шаг.
– У вас есть сад? – спрашивает он. – Какое-нибудь тихое место для беседы?
– Там одни пряности, милорд.
– Подойдет, – отвечает он, на миг сверкнув зубами. Я веду гостя к дальним воротам сада, потом вдоль грядок укропа, тимьяна и чеснока. Молчу, понимая, что он сам заговорит, когда изволит.
– Насколько ваша мать откровенна с вами? – Вопрос звучит уже в самой глубине сада.
Я искоса бросаю на него взгляд.
– Достаточно, милорд.
Губы короля изгибаются, и я впервые вижу его настоящую улыбку.
– Честно?
Я останавливаюсь около грядки огуречника.
– Много ли мне нужно знать, милорд? Только то, что вы подбираете невесту сыну.
– Подбираю, – соглашается он. – Как часто вы присутствуете на заседаниях вашего Совета?
– Никогда, милорд. Вы ведь должны понимать… – Я теряюсь и осознаю, что не вправе говорить чужому королю, что он должен или не должен понимать. Как не вправе и лишать свою страну союзника.
– Понимать что?
Я с трудом нахожу способ аккуратно закончить мысль:
– Что… мне не место на встречах Совета.
– Вы никогда не унаследуете трон?
Вообще-то могла бы, но Совет, скорее всего, не позволит мне, с таким-то прошлым и тем более – с новым будущим, где меня отдают замуж в другую королевскую семью, которая не прочь присоединить к своей стране новые земли. Если бы брат почему-то скончался, Совет наверняка предпочел бы мне кого угодно из двоюродной родни.
– Да, едва ли, – подумав, отвечаю я.
– Сомневаюсь, – возражает король. – На моем веку смерть забирала и молодых. Или вы хотите сказать, что Совет отвергнет вашу персону, даже погибни ваш брат, даже не будь вы невестой? Отчего же?
Если ему все и так понятно, зачем расспрашивать? Я ловлю его взгляд и отвечаю с упреком:
– Видимо, я слишком честная, милорд.
Король смеется.
– И слишком прямая. Вам нужно поучиться изящнее играть словами.
Его рука тянется к моему запястью, осторожно касается места, в которое вцепился брат. Я против воли вздрагиваю, словно синяки уже успели налиться, словно их видно прямо через ткань рукава. Король смотрит на меня, в его глазах мерцают солнечные блики.
– Вы станете частью Семьи Менайи, – обещает он, – и брат больше пальцем вас не тронет.
Слегка склоняет голову в прощальном жесте и оставляет меня стоять среди трав.
Из-за того, что мать решила не откладывать помолвку, остаток дня мне приходится ждать в комнате, сидя наедине со словами короля. Теперь совсем непонятно, что думать о нем. Он обещал защитить меня от брата, только чтобы подтолкнуть к перемене впечатления от первой встречи? Пытался заслужить благодарность, чтобы потом использовать меня в интригах Менайского двора? Или ему и правда не все равно, что со мной будет?
Уже начинает вечереть, когда в дверь наконец стучат. Распорядитель Джераш пришел сопроводить меня в комнаты для переговоров. Впервые с прибытия гостей я тоже приглашена.
