– Благодарствую, ваше величество, – ответил он. Глашатай резко повернул к нему голову, нахмурился – вассалу полагалось молчать, завершая церемонию награждения ритуальным повторением присяги, и только. Любая отсебятина нарушала этикет. Марвину, впрочем, было не до этикета.
Королева Ольвен изогнула тщательно нарисованную бровку и изрекла:
– Мне чудится в вашем голосе недовольство, благородный мессер?
Толпа придворных заметно оживилась. Ещё бы, церемониал нарушился впервые за последние три часа, за время которых большинство присутствующих успели пересчитать всех придворных мух, а те, кто не умели считать более чем до десяти, – проклясть всё на свете. К тому же впервые с самого начала церемонии заговорила королева, а это не предвещало ничего хорошего для того, с кем она заговорила, зато остальным сулило развлечение.
– Именно что чудится, ваше величество, – сказал Марвин, и, судя по тому, что глаза у короля полезли на лоб, прозвучало это отнюдь не смиренно. Но Марвину было плевать, уж очень он разозлился. Теперь, глядя на ехидную улыбочку королевы, он не сомневался, что это она позаботилась, дабы его одарили замком в пяти милях от места, где он был так опозорен. Значит, не забыла. «Надо же, – подумал Марвин, – неужто я ей в душу запал?»
– Замок Шепперд – прелестное место, я гостила там прошлым летом, – звонко сказала Ольвен, не сводя с него хитрых зелёных глаз. – Увы, владеющий им рыцарь предал нас, встав на сторону бесчестной сестры его величества. Мы рассудили, что сим замечательным имением должен владеть достойный сэйр.
– Я польщён тем, что ваше величество сочло меня вполне достойным, – сухо сказал Марвин.
Придворные, судя по всему, были в шоке. Марвин же оказался при дворе впервые, хотя уже начал понимать, что здесь не принято говорить то, что думаешь. Впрочем, обычное дело для любого двора, не только королевского.
– Моё величество не сочло, – слегка прищурилась королева. – Моё величество полагает, что вам самое место на виселице, за то, как вы показали себя в Балендоре.
Марвин окаменел, но мгновением позже понял, что ничего особенного не произошло – зал не притих, по толпе не прошёлся ропот. «Ну я и дурак, – подумал Марвин. – Большинство из них понятия не имеет, что там произошло. Не весь же двор ездит за королём во все его вояжи, в самом деле. Спокойно, Марвин, дыши глубже. Если тебя сейчас кто и опозорит, то только ты сам. Так что ладно, месстрес Ольвен, попробуем вас переиграть, коль уж вам угодно позабавиться».
– Я смею надеяться, раз моя королева помнит о нашей встрече в указанном месте, она не запамятовала и подробности, – спокойно сказал он. – В частности, я тогда привёл вескую причину, по которой не мог жениться на месстрес Бьянке из Кудиона, и моя королева признала её законность.
«И попробуй только скажи, что ты имела в виду не это, а то, что случилось на турнире, и я вытрясу из тебя твою венценосную душонку», – мысленно добавил он. Но королева лишь улыбнулась – и подыграла ему:
– Да, признала, потому что, сэйр Марвин, вы загнали меня в угол! Никому прежде это не удавалось. Вообразите, мессеры, – мне нечего было возразить этому юному наглецу! Хотя сердце моё осталось возмущено, долг велел отпустить его с миром. Я до сих пор на вас за это обижена, мессер.
– Я готов сложить голову, чтобы загладить свою вину, моя королева, – покорно сказал Марвин, поняв, что если не сменить тон, всё это может закончиться не лучшим образом. Королева сверкнула глазами, требуя продолжать игру, но тут Марвина выручил король:
– Милочка, полагаю, сэйр Марвин искупил перед вами любую свою вину, сражаясь с Артеньей, – нетерпеливо сказал он. – Правда ли, мессер, что вы возглавляли взятие Уоттерино?
– Не возглавлял, – опустил голову Марвин, – но старался ни с кем не делить право убивать врагов его величества.
– Какой очаровательный молодой человек, – подал голос мужчина, сидящий по правую руку от короля, и при звуке его вкрадчивого, мягкого голоса Марвин вскинулся. – То дерзит так, будто на плаху просится, то притворяется скромником. Но, сир, вам не кажется, что церемония затянулась? Мы так до вечера не закончим.
– Это точно, – буркнул король, протирая шелковым платком вспотевшую шею: в этой части зала жарко полыхали факелы, тогда как у входа дуло, а от каменных стен, для которых пожалели тепла и света, тянуло холодом. – Сэйр Марвин из Фостейна, берите свой замок и убирайтесь к бесам.
– Жизнь за ихвеличества! – звонко сказал Марвин. Глашатай яростно задвигал усами: наглый мальчишка и в этом умудрился нарушить этикет. Ольвен довольно прикрыла глаза. Марвин поднялся с колен и пошёл на своё место. Толпа перед ним схлынула, давая дорогу.
Петер встретил его широкой улыбкой, отчасти восхищённой, отчасти недоверчивой.
– Ты и впрямь не в своём уме, – шепнул он, когда толпа вокруг сомкнулась и о Марвине забыли, хотя стоявшие по соседству придворные продолжали на него коситься. Марвин понял, что это его бесит.
– Пошли отсюда? – предложил он.
– Ты что?! – опешил Петер. – Этикет…
– К Ледорубу этикет, – сказал Марвин и, схватив его за руку, поволок к выходу. Петер до того оторопел, что даже не противился. На удивление, их никто не остановил, и они выскользнули из зала незамеченными.
Когда они оказались за дверями, в тускло освещённом коридоре, Петер выдохнул:
– Бесы б тебя разодрали, Марвин из Фостейна, ты доиграешься когда-нибудь!
– Все мы рано или поздно доиграемся. Пойдем выпьем?
– Ледоруб с тобой, чего уж теперь, пошли.
Королевский замок в Таймене, столице Хандл-Тера, был огромен, неуютен и неуклюж, зато в нём было легко затеряться. Петер хотел зайти в один из обеденных залов, где пировали не допущенные к церемонии мелкие дворяне, но Марвин потащил его прямиком на кухню. Он проторчал в толпе и духоте три часа с лишним, и теперь ему хотелось более интимной обстановки. С кухни они вернулись гружённые вином и закуской и расположились в маленькой галерее между коридорами, где никто не ходил и горел один-единственный факел.
– Сыро тут, – хмыкнул Петер.
– Сейчас согреемся, – пообещал Марвин, откупоривая бутылки. После маленькой перепалки с Ольвен настроение у него слегка улучшилось, впрочем, ему всё равно хотелось отсюда убраться, а поскольку это было невозможно, пока здесь оставался его сюзерен, Марвин без предисловий перешёл к делу.
– Чтоб везло! – заявил он, чокаясь откупоренной бутылкой с бутылкой Петера.
– Чтоб везло как тебе, бесову отродью! – восхищённо ответил Петер и, когда они выпили, сказал: – Проклятье, одному тебе такое может сойти с рук!
– А что я такого сделал? – пожал плечами Марвин.
– Да нельзя так разговаривать с королём!
– А я не с королём разговаривал. С королевой.
– Это всё равно. Здесь так не принято.
– Ну так чего меня не арестовали?
– Вот и я тем же вопросом задаюсь. Думаю, запала на тебя Ольвен. В ближайшие ночи жди приключений. Хотя она и убийц к тебе может подослать, с неё станется.
– Пусть подсылает, – улыбнулся Марвин. – Хоть будет кому рожу начистить.
– Слушай, чего ты злишься-то так? Из-за… этого замка?
Марвин бросил на него быстрый взгляд. Петер вроде парень ничего, не дурак, не трус и не хам, и вроде не в обиде на него за давешнюю вспыльчивость… А главное, похоже, и не думает презирать его, несмотря на то, что был тем днём в Балендоре.
– Нет, отчего же, – мрачно сказал Марвин. – Теперь, при здравом размышлении, я даже рад. Приеду в этот бесов Шепперд и сожгу его дотла. Чтоб камня на камне не осталось.
– Марвин… могу я тебе что-то сказать без риска, что ты вцепишься мне в глотку?
«А может, он на меня и в обиде», – хмуро подумал Марвин, но вслух сказал:
– Валяй.
– Ты придаёшь слишком много значения… тому инциденту. Я не говорю, что о нём все забыли – но кто о нём знал? Тогда в Балендоре было в лучшем случае полсотни знатных рыцарей, остальные – шваль да чернь. Какое тебе до них дело…
– Мне есть до них дело, – резко сказал Марвин. – Когда наблюдают за… подобным, нет разницы, кто именно наблюдает. Каждая пара глаз – что взгляд Ледоруба.
Он умолк, чувствуя, что сказал лишнее, и злясь на себя за это. Петер это почувствовал и сконфуженно промолчал. Марвин приложился к бутылке и пил, пока хватало дыхания.
– Как бы там ни было, после твоей сегодняшней выходки весь двор будет перемывать тебе кости, – неестественно весело сказал Петер, прерывая затянувшееся молчание. – Теперь те, кому ты не кажешься мужланом, твёрдо принимают тебя за психа.
– Думаешь, меня это смущает?
– Нет, я думаю, ты бы не дерзил, если бы не видел, что королеве нравится твоя дерзость.
– А она ей нравится? – деланно изумился Марвин.
Петер внимательно на него посмотрел.
– Эй, парень, ты что, всерьёз решил забраться в постель к её величеству?
– Да нет, с чего бы… – сказал Марвин, хлебнул ещё вина и, подумав, добавил: – Хотя, ты знаешь, пожалуй, решил.
Петер покачал головой.
– Слушай, я тут наслушался всякого…
– Какая часть из этого правда?
– Даже если самая малая – будь поосторожнее. Да, не спорю, ты Ольвен приглянулся, иначе она бы казнила тебя ещё в Балендоре. Но Единый тебя сохрани переходить ей дорожку. Это не та женщина, которой можно попользоваться и забыть. Если что-то ей не понравится, она тебя со свету сживёт.
– Пусть сживает, – пожал плечами Марвин. – На этом свете нет ничего такого, чем бы стоило дорожить.
– Какой ты, однако, пессимист. А как же твоя невеста? Если она и правда существует.
– Существует, – ответил Марвин и снова помрачнел. Он редко думал о Гвеннет из Стойнби, и каждый раз эти мысли отдавались в нём смесью раздражения и чувства вины. – Но это поводом больше искать смерти.
– Что, неужто так страшна?
– Да нет, вполне недурна собой. Хотя я её не видел уже года три. Но подростком была ничего.
– Так что, стервозна?
– Скорее наоборот, – хмыкнул Марвин. – Предвосхищая твой вопрос: и род пристойный, и приданое за ней дают, и девственница. Вроде бы.
– Баловень судьбы, – вздохнул Петер. – А я и на войну-то сбежал от женитьбы на одной каракатице…
– И долго будешь бегать?
– Пока не поймают.
– Выпьем, чтоб не поймали, – предложил Марвин, и Петер с энтузиазмом поддержал тост. Вино согрело кровь, и было вполне уютно. Марвину даже не хотелось отсюда уходить.
– А кто это был рядом с королём? Ну, долговязый такой, с лошадиной физиономией? – вдруг вспомнив, спросил он.
– Это граф Алектио, королевский кузен.
– Владетель Локтя?
– Он самый. Это он прислал подмогу и отбросил Мессеру на север.
– А раньше он где был?
– На Локте, где ж ему быть ещё, – хохотнул Петер. – Вообще-то тут все считали, что у него ни гроша за душой – ну, оно и понятно, что с этого Локтя выдоишь, там же пустыри одни да скалы, почва – как камень. Но, видать, водились деньжата. А может, у патрицианцев одолжил, а королю они больше давать не хотят, пока старого не вернёт. Да какая разница…
– Никакой, – согласился Марвин, и они снова выпили.
– Ты где остановился? – спросил Петер.
– Да здесь же, в замке. Я с сюзереном приехал, а он прямо тут расквартирован.
– А я в городе. Постоялый двор «У косого мошенника».
– Хозяин косой?
– Нет, но, без сомнения, мошенник.
– Здорово, – вздохнул Марвин. – Весело там у вас, наверное…
– Пошли?
– Пошли.
В столице Марвин был впервые, так что экскурсия по злачным местечкам Старой Таймены, организованная Петером, его впечатлила. Впрочем, может, дело в том, что Петер отлично ориентировался на любой местности, это Марвин помнил ещё по недолгому времени совместного участия в войне. Сам Марвин мигом бы заблудился в бесконечных лабиринтах узеньких кособоких улиц, спланированных, кажется, в умат пьяным зодчим и возведённых не менее пьяными строителями. Улочки эти были не мощены, а поскольку Таймена находилась в средней доле Предплечья, да ещё и в низине, снег здесь быстро сходил, и ноги вязли в грязи, заменявшей дорогу. К тому же было темно, сам Ледоруб ноги пообломает, но Марвину всё равно здесь понравилось. Побывав на виду у сотни праздно любопытствующих придворных, он был рад окунуться в грязный мрак трущоб, где никому не было до него дела, только до его кошелька и меча – в том числе и того, что у него меж ног. Они много пили, пели, смеялись, красивые шлюхи с подведёнными сажей глазами хватали Марвина за руки и целовали его разгорячённое лицо. Марвину нечасто приходилось участвовать в оргиях – там, где он вырос, подобное времяпрепровождение было не в чести, а благородные месстрес и сельские девки, которых он затягивал на сеновал, при всей своей искушённости становились очень стыдливы, если он предлагал позвать к ним кого-нибудь ещё. Уроженец столицы, Петер стыдливостью не отличался, и это тоже было хорошо. На эту ночь Марвин забыл обо всём – о Балендоре, о королеве, о Лукасе из Джейдри, о том, что все вели себя так, будто война закончилась, хотя она и не думала заканчиваться. Но это тоже было хорошо, потому что означало, что скоро будет драка, а Марвину сейчас не хватало только драки, хорошей, яростной, чтоб жар в теле, гул в ушах и чужая кровь на лице, и ни одной мысли в голове, ни одной…
Петер уговаривал его заночевать здесь же, в крайнем случае – добраться до постоялого двора, которым заправлял косой мошенник, но Марвин был не настолько пьян, чтоб согласиться – в отличие от Петера, который ещё до ночи лыка не вязал. Нет уж, останешься тут – а утром проснёшься голый и без оружия, хорошо, если хоть живой. Чаровницы весёлого квартала были, бесспорно, умелы, вот только глаза у них нехорошо блестели и ручонки были вороватые, а за дверями наверняка поджидали, поигрывая кинжалами, их сутенёры. Так что Марвин нашёл силы выползти из-под груды роскошных девиц, расцеловал на прощанье тех, что подвернулись под руку, и шатко побрёл обратно в замок.
Ушли они пешком, добираться назад приходилось так же. Марвин хотел остановить извозчика, но, как на зло, ни одного было не видать. Он бродил по округе не меньше получаса, прежде чем понял, что понятия не имеет, как добраться до замка. Это было скверно, но что делать – оставалось бродить дальше, держа ухо востро. Ночные шорохи, вскрики, стоны из окружающих домов и переулков сплетались в единый гул, перебиваемый далёким голосом ночного обходчика: спите, горожане, всё спокойно в Таймене… Вот только кричал обходчик где-то ближе к центру города, где шастали патрули, а здесь шастал один Марвин, не считая пьяниц и ночных воришек.
Когда из-за угла вынырнула карета, Марвин остановился от неожиданности. Поравнявшись с ним, кучер остановил коней, дверца распахнулась, и приглушённый женский голос проговорил:
– Забирайтесь скорее, мессер!
На улице было зябко и сыро, дороги к замку Марвин не знал, к тому же он был пьян, поэтому воспользовался предложением с нескрываемой охотой. Дверца захлопнулась за ним. Шторы в карете были задёрнуты, внутри оказалось темно, тепло и мягко, и всяко уютнее, чем снаружи.
– Как вы вовремя, месстрес, – пробормотал Марвин, пытаясь разглядеть сидевшую в карете женщину. Отблеск наружного факела высветлил её лицо, и Марвин увидел, что оно скрыто маскарадной полумаской. Проклятье, это ещё что такое?
– Повернитесь, мессер, – сказала женщина. Марвин отрешённо выполнил приказ, пытаясь понять, где слышал этот голос – и вспомнил в тот самый миг, когда на его глаза легла мягкая плотная ткань.
– Бьянка! Ты?!
– Тс-с, – сказала девушка и довольно рассмеялась. Будь Марвин менее пьян, он бы удержал сокрушённый вздох, а так – не удержал. Впрочем, в трезвом состоянии он бы точно в эти игры играть не стал. И почему бабы их так любят? Ну разве можно поверить всерьёз хоть на минуту, что мужчина способен переспать с женщиной и не узнать её? Что именно к этому всё идёт, он понял сразу. И слегка обеспокоился – уж очень его заездили девицы из весёлого квартала, – но, подумав, решил, что на разок-другой его вполне хватит, тем более что им ещё ехать…
– Тс-с так тс-с, – покорно сказал он и развалился на подушках, не пытаясь сдвинуть повязку. Ткань оказалась плотной и туго обхватывала голову, но, впрочем, вряд ли бы Марвин и без неё смог разглядеть, куда его везут – за окнами было темно, да он и не беса не разбирал в старом городе. Бьянка молчала, хотя он мог поклясться, что маленькая мерзавка ухмыляется. В общем-то Марвин не был удивлён, что она в столице – королева ведь обещала забрать девчонку с собой, – и подобные забавы тоже вполне в её духе. Странно только, что она вздумала от него таиться под маской – неужели думала, что останется неузнанной? Да нет, вряд ли, скорее – это тоже часть их глупой игры.
Дороги в столице, как Марвин уже подметил, были ни к бесу, и карету порядочно трясло на ухабах. Марвина довольно скоро замутило, и он в очередной раз понял, что не зря презирает этот вид транспорта. Трястись на колдобинах пьяным и вовсе не было никакого удовольствия, и Марвин вскоре сполз по ковру вниз, пытаясь принять более удобное положение.
– Долго ещё? – наконец взмолился он, побаиваясь испортить всё приключение наглядной демонстрацией рябчиков, которых ел два часа назад.
– Нет, уже приехали. Молчите, – сказала Бьянка, и карета тут же остановилась. Осчастливленный Марвин вслепую нащупал ручку на двери, толкнул её и едва не вывалился из кареты.
