– Покажи.
Дорот показал. В самом деле, безделушка – простая оправа без украшений, золото явно не высшей пробы, только мелкая инкрустация жемчугом может что-то стоить. Внутри медальона было два портрета: детские лица, две девочки лет пяти, очень похожие – видимо, близнецы. Краска на изображениях поблекла и истёрлась – будто их очень часто касались, а может, целовали.
– Сколько это стоит? – спросил Лукас. – В золотых орланах.
Дорот вытаращился на него, потом сдавленно хихикнул.
– Пусть мой самонадеянный мессер меня простит, но эту женщину нельзя купить. Поверьте, будь так, она б не побиралась и её ребёнок не голодал бы.
– У неё есть дети?
– Сын, восьми лет.
Лукас снова посмотрел на портреты девочек. Миловидные, улыбчивые. Только глаз не разглядеть – затёрлись. Почему-то Лукас был уверен, что глаза у них были в точности такие же, как у их матери.
– Так сколько в орланах, Дорот?
– Три.
– Дорот! – застонал Лукас.
– Два, мой бережливый мессер! Но только для вас.
Лукас запустил руку в мешок, извлёк две золотые монеты, швырнул на поднос.
– Считай, что это и за кофе, – он поднялся и сунул медальон в карман. – Я наведаюсь через недельку, насчёт сведений, о которых мы говорили.
– Не извольте беспокоиться, мой щедрый мессер…
«Как же не будешь с тобой щедрым, – со вздохом подумал Лукас, выходя. – Себе дороже».
Илье ждал его снаружи, переступая с ноги на ногу.
– Вы так долго, – пожаловался он, наконец завидев Лукаса.
– Зато время потрачено с пользой. Не горюй, теперь-то уж поедем домой, – сказал тот и, хлопнув оруженосца по плечу, вскочил в седло.
Дом Лукаса в Туроне располагался чуть в стороне от центра, в тихом и безопасном районе, где жило в основном местное дворянство – точнее, не столько жило, сколько ночевало, оказываясь в городе по делам. Поэтому дома по большей части пустовали – в них обитали только слуги, поддерживающие порядок во время отсутствия хозяев. Лукас купил этот дом через Дорота несколько лет назад и заезжал в него всего пару раз. Присматривал за домом человек, которому платил опять же Дорот, менялся этот человек раз в год, и нынешнего управляющего Лукас в глаза не видал, а тот, соответственно, никогда не видал своего хозяина. Поэтому о приезде Лукаса никто не знал – впрочем, Лукас надеялся, что подогреть воду они сумеют быстро.
Он остановился у ворот, кликнул привратника. Тот выполз из сторожки практически на бровях – от него разило дрянной брагой, несмотря на ранний час, – и отпер ворота без разговоров. Лукас с Илье въехали в запущенный двор, заросший хилым кустарником и забитый талым снегом.
– Как звать? – осведомился Лукас у привратника.
– М-морисом, – пошатываясь, промямлил тот.
– Морис, ты уволен, – сообщил Лукас и рысью пустил коня к дому. Выглядело его имение удручающе – стены облуплены, увиты мёрзлым плющом, который никто не удосужился убрать, ставни прогнили, петли проржавели. Форменное безобразие.
Лукас соскочил с коня, бросил оруженосцу повод, велев поискать конюшню, и ударом ноги распахнул парадную дверь. В запыленный, пронизанный запахом тлена зал хлынул свет. Людей видно не было. Лукас прошёл через переднюю, нарочито гремя шпорами, поднялся по лестнице на второй этаж, припоминая, какие комнаты ему больше всего приглянулись в прошлый раз. А, вот, вроде бы библиотека тут весьма уютная, но только там ведь сейчас прелыми книгами так несёт, наверное… Лучше кабинет. Он прошёл по коридору, распахнул дверь – та жалобно дрогнула, похоже, скоро вовсе рассыплется, – зашёл в комнату и развалился в кресле у окна, забросив ноги на пыльный стол. Откинул голову на спинку, закрыл глаза. Через минуту вспомнил о медальоне, вынул его из кармана, бросил на стол. Золото тускло блеснуло среди пыли.
За дверью послышались торопливые шаги. Проём заполнился грузной фигурой, на лице обладателя которой читалось неприкрытое возмущение.
– Мессер, вы кто такой? Что вы здесь делаете?
– Я здесь живу, – ответил Лукас. – А ты здесь больше не работаешь. Позови ко мне какого-нибудь лакея.
Грузный мессер какое-то время хлопал глазами, потом молча сгинул. Хорошо хоть истерику не закатил, у Лукаса не было настроения ругаться.
Довольно скоро грузного мессера сменил неуклюжий робкий парень. Он нерешительно топтался на пороге, сминая в руках шапку, и не смел войти.
– Как звать? – смерив его взглядом, лениво спросил Лукас.
– Филлом, мессер…
– Филл, теперь ты – управляющий в этом доме. Распорядись о хорошем ужине для меня и моего оруженосца, но прежде пусть мне сделают ванную. Большую, кипяточную, с лавандовым маслом. У вас есть лавандовое масло?
– Н-не знаю, – пролепетал ошалевший Филл.
– Живо пошли какую-нибудь девку, пусть купит. Или лучше нет, этого толстяка пошли, который привёл мой дом в такое состояние… Стой! Сперва принеси мне бумагу и чернила. И оруженосца моего ко мне пришли, он на конюшне должен быть.
– Будет исполнено, мессер! – выпалил Филл и умчался. Лукас устало закрыл глаза. Он только теперь почувствовал, до чего вымотался, но у него оставалось ещё одно дело.
Получив бумагу и перо, Лукас неохотно снял ноги со стола, сдул с него пыль, размял пальцы и написал:
Благородная месстрес!
Есть вещи более важные, чем деньги, и к их числу относится память. Я не смею осуждать вас, подозревая, что этот шаг дался вам с такой же болью, с какой мне – невольное его созерцание. Возвращаю вам вещь, которая вам дорога. Если снова решитесь заложить её, не обращайтесь больше к Дороту. Он замыслил разорить вас, будьте осторожны.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/uliya-ostapenko/pticelov/?lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
