Плавные движения лопатками и жемчужные нити, оформляющие вырез на спине до самых ягодиц, двигаются, завораживая меня. Отворачиваюсь. Смотрю перед собой. Все мелькает в красно-белых тонах – и театр и Татьяна, но я слеп.
Перед моими глазами образ роскошной Анастасии в вечернем платье. И всё…
Воздух кипит в моих лёгких. Как неожиданно больно это всё цепляет! И так же неожиданно от себя мне хочется мазохистки быть к ней ближе, раскачивая эту боль. Доводить её до апогея. Как ты смела мне обещать, а?!..
Машинально, чтобы оправдать то, что сел не по этикету, разливаю в бокалы шампанское. Муратов говорит по телефону. Свет гаснет.
– Шампанское, Анастасия? – протягиваю ей, глядя в глаза. – Или, может, мартини? Мы празднуем или грустим?
Молча забирает из моих рук протянутый бокал.
– Может, что-то хотите еще? Мне сказать… – добавляю тише.
– Нет. Не хочу… Предложите Татьяне.
Мда… Разворачиваюсь.
– Мартини? Шампанское?
– Осторожнее, товарищ майор…
– Ты о чем? Стреляет глазами на Настю.
– Untouchable…
– Да-а-а? – перекашивает меня от яда.
Неприкосновенная, значит.
Татьяна предупреждающе качает головой, глядя на сцену.
– Шампанское, – чуть громче добавляет с натянутой улыбкой.
Звучит последний звонок, мы погружаемся в темноту. На сцене начинается действо…
Агонизируя от близости с Настей абсолютно не вижу спектакля. Галстук душит, ремень давит, в ложе душно… Радует только коньяк! Он, обжигая рот каждым глотком, на несколько мгновений возвращает меня в адекват. Я горю от ревности, понимая, что их руки соприкасаются на мягком широком подлокотнике. Вспоминаю, как он наглаживал её кисть, когда она держала его под руку. Я уверен, наглаживает и сейчас! А если немного отпустить фантазию – что и как налаживает он ей наедине, то совсем можно двинуться. Невеста, да?..
Оттягиваю душащий меня галстук еще сильнее и смотрю на ее кисть. На указательном мелькает кольцо с крупным камнем. Я не помню этого кольца… Жених презентовал? Настя медленно ставит бокал на столик. А я залпом допиваю свой. Второй. И тоже ставлю рядом. Перехватываю её холодные пальцы, неласково их сжимая. Дергается! Но я не выпускаю. Увожу наши сомкнутые кисти в узкий проход между нами. Настя нервно ерзает на кресле. Неловко тебе?! А там, в поезде, ловко было мне в глаза смотреть и любимым называть, зная, что вернёшься к своему Муратову? Вот и сейчас переживешь!
– Настя… – слышу шепот Муратова.
Он что-то говорит ей, она наклоняется. Наши руки натягиваются. Сжимая ее кисть жестче, я, теряя над собой контроль, нахально оттягиваю её за руку. Садится прямо.
Телефон в руках Муратова мерцает на беззвучном режиме. Извинившись, он шепчет ей: «я минут на двадцать» и выходит.
Настя поворачивает лицо.
– Больно, Сергей Алексеевич, – шёпотом и дергая свои пальцы.
– Согласен… больно.
Извернувшись, с силой выдергивает всё-таки пальцы.
– Татьяна, – поворачиваюсь к спутнице. – У меня просьба: прямо сейчас прогуляйся… до дамской комнаты. Мне нужен тет-а-тет…
– Вы – смертник.
– Не преувеличивай.
– Я предупредила.
Бесшумной тенью покидает ложу вслед за подполковником. Моя тахикардия зашкаливает. Я облизываю пересохшие губы. Словно почувствовав, что я на грани, Настя подлетает на ноги, пытаясь тоже смыться. Но я оказываюсь быстрее, преграждая ей выход из ложи. И мы сталкиваемся. В моих глазах темнеет.
– Ну, здравствуй… любимая, – хриплю я сдавленно.
Нахуй было бегать? Поговорили бы спокойно, вдвоем. Теперь вот так!
– Господи… – дрожит ее голос. – Откуда ты взялся?..
– Ты думала, я тебя не найду? – усмехаюсь я горько. – Наивно. Ты забыла, кто я?
Нет, в моей груди больше не порхает, и голова моя не кружится от её близости. Мне больно, твою мать! Больно! Душно! Изнутри меня рвётся бешеный зверь, который хочет порвать всех тут к чертям. И её тоже. Её – в первую очередь!
– Я думала… не станешь. Зачем?
– Зачем? Ах да. Случайный секс. Делов-то… Часто практикуешь?
– Перестань! – отворачивается.
За локоть рывком разворачиваю к себе.
– В глаза смотри! Замуж, короче, выходишь, да?
Поднимает на меня взгляд. Выпрямляет спину.
– Да!! – тихо и зло рявкает мне в лицо.
И ее голос просаживается. Просаживается на такую отчаянную горькую ноту в конце… Что меня ломает от плещущейся в груди нежности к ней густо смешанной с ненавистью. Я теряю контроль над чувствами, не понимая бить по ней или умолять её… спасать ее… что?!..
В ярости перехватываю её за шею сзади, прижимая лицом к себе. И опять тону в нежности!
– Настя… ты что… зачем?… – задыхаюсь я, ласкаясь своей щекой об её висок.
– Всё! Пожалуйста! Стоп!! Забудь!
Отталкивает руками в грудь.
– Я не знаю Вас, Сергей Алексеевич, – берет себя в руки.
Голос – лёд!
– Мм… – отстраняюсь я.
И вот дальше всё решается очень просто. Есть эта Настя, а есть та, моя. Если я поверю этой, значит, моей больше не существует. А я не могу её похоронить… Не могу!! И поэтому я похороню эту.
– Тогда у тебя проблемы, Анастасия. Потому что я тебя знаю… другой. И мне зашло. За шторкой приближается голос Муратова. Настя, испуганно дернувшись, сбегает в кресло.
Мы сталкиваемся с Муратовым в проходе. Растерявшись, с вопросом смотрит на меня.
– Уходите, товарищ майор?
– Татьяны долго нет. Встречу…
Выхожу в фойе, оттуда на улицу. А Настя там с ним вдвоем…
Сигарету мне… срочно!.. Затягиваюсь поглубже, выпуская вверх дым. Это будет тяжело, Зольников. Очень!..
Глава 12. Черная вдова
После театра мы едем в ресторан. Коньяк льётся в бокалы чаще, разговоры из абстрактных превращаются в более личные. Это уже далеко не третий тост. Но мне сейчас плевать.
– За любовь! – поднимаю я бокал, с холодной улыбкой глядя в глаза Насте.
Никакой реакции. Ровно до тех пор, пока я не прижимаюсь губами к пальцам Татьяны, стреляя ей в глаза многозначительным взглядом. Пухлые чувственные губы Насти обиженно вздрагивают. Тут же поджимает, пряча эмоцию за глотком шампанского. Она не пьет практически, только пригубляет. Мне хочется пробить её. Прикоснуться к ней под надетой маской надменной невесты подпола ФСБ.
Звон бокалов.
– Так, когда у вас свадьба, Глеб Евгеньевич?
– В эту субботу… наконец-то! Постоянно откладывается. Знаете ли… то траур, то командировка, то защита у Насти.
– Защита?
– Анастасия у меня теперь кандидат! – со спокойной, но нескрываемой гордостью. – Впереди докторская.
– Мм… – доливаю девушкам шампанского. – Здорово. А как вы познакомились с Анастасией?
Настя раздражённо хмурит брови. А Муратов наглаживает её пальчики, сжимая кисть… Внимательно смотрю на его лицо. Нетрезв…
– Я увидел Настю на нашем местном конкурсе красоты. Давно… Только майора получил. Но зачем такой красавице обычный майор… – чуть пьяная недобрая усмешка. – Когда на неё полковники заглядывались.
– Глеб… – одёргивает его едва слышно.
– Пришлось, знаете ли экстренно расти в звании, чтобы такую девушку пленить! – самодовольно.
Пленить?
– Глеб… – еще раз одергивает она, сжимая его пальцы.
– Очень интересно. Так, значит, само знакомство случилось позже?
– Да. Позже.
Делает глоток из бокала. Мхм… значит, деталей знакомства не будет?
Играет медленная музыка. Я приглашаю Татьяну на танец.
– Что там за история у него с этой невестой?..
– Не вникала я в их историю.
– Татьяна… – раздражаюсь я.
Вздыхает.
– Госпожа Барковская числится у нас чёрной вдовой, Сергей Алексеевич.
– Не понял. Как так?
– Началось все с полковника Шахрина. Вот оговорка про полковников – это было про него. Сейчас Муратов в его кресле сидит.
– Помню я Шахрина… Он же погиб. При исполнении. При чем тут Настя?
– Не знаю… Только перед этим жениха Барковской посадили, мент был простой. И на зоне его убили, сразу.
– Хм… а детали?
– Не интересовалась. Но могу узнать.
– Узнай.
– Шахрин… ммм… говорят, была она его любовницей. Недолго. Почти сразу погиб. И теперь вот… Муратов. Любит дама красивые погоны…
А мне показалось – не любит. Поэтому не готов я в сплетни верить.
– Почему ты сказала – «неприкасаемая».
– Потому что был и еще один, кто попытался протянуть руки к этой «прелести», Муратов его посадил.
– Ага…
– Ага.
– Обижал её?
