Посмотрев на них, я отвел взгляд. Неудобно получилось.
– Ну, здравствуй, товарищ Чапыра, – поприветствовал он меня. – Доложили мне вчера о твоих подвигах. – Шафиров по-хозяйски оккупировал стул напротив моей кровати.
– Здравствуйте, товарищ полковник. – Я сменил положение «лежа» на положение «сидя».
– Мало тебя на матах валяли, – заявил он мне, – всего с тремя уголовниками не смог справиться. Мне сказали, у них даже ножей не было. – Шафиров посмотрел на меня осуждающе.
– Как смог, так и отбился. – Мой ответ прозвучал излишне раздраженно, что развеселило полковника.
– А вот не надо «как смог», надо «как отличник милиции», – усмехаясь, высказал он мне. – Задержал бы их сам, и наградили бы знаком «Отличник милиции».
– Мне и без наград нормально, – огрызнулся я.
– Ладно, не обижайся, а то посмурнел весь. – Шафиров рассмеялся своим каркающим смехом. – Против благодарственной грамоты, за которую ратует Храмцов, возражать не буду, – смягчил он позицию.
– Премного благодарен.
Сдались мне их грамоты.
– Все-таки обиделся, – констатировал полковник.
– Ничего я не обиделся.
Этот Шафиров начал утомлять. Я еще не забыл, кому обязан своей службой в органах.
– Служба-то как, нравится? – сменил он тему, наступив на больную мозоль.
– Нравится, – пробурчал я, устраиваясь поудобнее. Судя по никуда не спешащему уходить Шафирову, разговор обещал быть долгим.
Так и вышло, полковник принялся подробно меня расспрашивать о стажировке, о работе в следственном отделе, о расписанных мне уголовных делах, о коллегах и взаимоотношениях в коллективе.
От полного потрошения меня спас заглянувший в палату Головачев.
– Добрый день, Валерий Муратович, – первым делом поприветствовал подпол старшего по званию.
Если он и удивился нахождению полковника в моей палате, то виду не подал.
– Добрый, добрый, – развернулся в его сторону вместе со стулом Шафиров. – Беседуем тут с вашим подчиненным, – пояснил он свое присутствие. – Пришли к мнению, что Альберту следует усилить физическую подготовку, разумеется, после того как полностью поправится, – огорошил он нас обоих, я даже закашлялся, но тут же скривился от боли в груди. – Вы уж, Илья Юрьевич, проследите за этим.
– Прослежу, – взял под козырек подполковник.
Шафиров удовлетворенно кивнул.
– А теперь объясните мне, почему ваш сотрудник ловит преступников в соседнем районе, а не в том, к которому он приписан?
Головачев не нашелся, что ответить на поставленный начальством вопрос, и перевел взгляд на меня. Шафиров также сместил на меня свое внимание. Пришлось разруливать самому.
– Да я там случайно оказался. Меня же никто не предупреждал, что в центре города у нас неблагоприятная криминогенная обстановка, – вернул я любезность за «слабака».
– Что значит неблагоприятная криминогенная обстановка?! – моментально вскипел Шафиров. – Ты где набрался таких формулировок?! Ты вообще соображаешь, что говоришь?! – вылупил он на меня свои и без того выпуклые темные глаза. – Советская милиция эффективно борется с преступностью, и число преступлений с каждым годом падает! Заруби себе это на носу! – припечатал он в конце.
– Чапыра! – предостерег меня от вступления в спор с начальством Головачев.
– Да молчу я, молчу, – пробормотал я, отведя взгляд на окно, в которое опять хлестал дождь.
– И смотри нигде такое больше не ляпни! – предупредил меня Шафиров, демонстрируя недовольство всем своим видом. – Надо будет сказать Мохову, чтобы усилил работу с личным составом, тем более с молодыми сотрудниками. Или вообще на уровне управления этот вопрос поднять, – пожевывая губами, задумался начальник. – Да, так и сделаю. Комиссия по вопросам политико-воспитательной работы среди личного состава в МВД уже создана. Значит, и на местах скоро озадачат с созданием чего-то подобного. Так что надо будет проработать этот вопрос, а когда из Москвы придет распоряжение, у нас уже будет все готово, – подвел он итог своим размышлениям, и его лицо просветлело.
А я понял, что невольно запустил какой-то процесс.
Теперь Шафиров смотрел на меня уже более благосклонно. Все же я направил его мысли в нужную сторону, поскольку он придумал, как выслужиться перед московским начальством.
– А за несдержанность будет тебе урок, – заявил он, когда я уже было решил, что пронесло. – Даю тебе поручение, – произнес он, с садистским удовольствием наблюдая за моей не особо радостной физиономией.
– Какое поручение? – тоже не особо весело встрепенулся мой непосредственный начальник, которого, как и меня, только-только начало отпускать от вспышки начальственного гнева.
– Раскрыть серию краж или грабежей в своем районе! – торжественно сообщил нам полковник. – Поработал на соседей, а теперь у себя криминогенную обстановку улучшай, – вернул он мне подачу и веско добавил: – Срок тебе – до Дня советской милиции!
Услышав вводную, я завис, вспоминая дату праздника.
– А если не успею? – настороженно спросил я.
– Что значит не успеешь? – начал набирать громкость полковник. – Ты комсомолец или кто?!
Я не ответил, размышляя на тему того, почему мне так «везет» и как с этим бороться.
– И не вздыхай, – одернуло меня начальство.
– Он неделю всего как в должности утвержден, да и ноябрь уже близко, – попытался урезонить разошедшегося полковника Головачев.
– Залог у него быстро получилось согласовать, значит, и серию хищений по силам раскрыть, – отверг возражения Шафиров.
Глава 2
Скукота. Зевая, я отложил последний дочитанный журнал. На моей тумбе скопилась целая гора макулатуры, и это только сегодняшняя порция. Из-за нахлынувшего на меня информационного голода я прочитал все, что смог отыскать в ведомственной больнице. Всю периодику от газеты «Правда» до профессионального журнала «Советская милиция», даже «Работницей» не побрезговал. Проштудировал ее от корки до корки, но вместо фоток красоток в купальниках в ней зачем-то печатали фото дам за сорок с суровыми лицами.
До попадания в госпиталь мне особо скучать не приходилось. Было чем себя занять. Только одни попытки как-то устроиться в этом непонятном для меня мире и возникающие в связи с этим постоянные конфликты не давали мне закиснуть. Не говоря уже о полуторамесячной стажировке и новой для меня службе.
В госпитале же тишина и благодать.
Ни гаджетов тебе, ни Интернета. Из развлечений лишь черно-белый телевизор в холле. Но возле него собиралась публика посерьезнее, лейтенант в их компанию не вписывался. Пациенты здесь были в основном возрастные, с хроническими болячками. Из молодых с травмами только я да мой сосед, которого подселили на днях. Тоже летёха. Вся голова в бинтах, он только спал под капельницей да стонал во сне. Вот и выходило, что поговорить мне было не с кем. С выпиской Шафирова даже подтрунивания прекратились. Тоска, одним словом.
Ко всему прочему еще и тело требовало разрядки, а обладательница пышных форм только дразнила.
– Альберт, к тебе пришли, – зашла она в палату, провокационно выпятив грудь.
Сообщив мне эту радостную весть, женщина грациозно развернулась и, виляя обтянутой халатом попой, прошла к двери.
Тапкой бы в нее запустить, да наклоняться больно.
Кряхтя и поскрипывая кроватной сеткой, я поднялся на ноги и побрел вниз по лестнице. Вчера мне официально разрешили выходить из палаты, а утка перекочевала под кровать соседа. И питался я теперь в общем зале на этаже. Хоть какое-то разнообразие.
Узкий коридор и небольшое помещение со скамейками вдоль стен, где пациенты общались с посетителями. Посреди него в напряженной позе застыла стройная девушка. Увидев меня, она сделала несколько быстрых шагов в мою сторону, но, оказавшись рядом, резко остановилась. Это я выставил перед собой ладони. А то еще бросится сдуру мне на шею, а у меня ребра только начали срастаться.
Ее глаза сперва вспыхнули от обиды, но затем в них мелькнуло понимание, и они принялись ощупывать меня, пытаясь разглядеть следы травм. Пришлось приподнять пижаму и показывать ей бинты. Алина виновато вздохнула.
– Сильно больно? – спросила она.
– Уже нет, – ответил я, разглядывая посетительницу.
Светлые волосы заколоты по бокам. Воротник плаща приподнят, шея обмотана платком с бахромой. В руках сложенный зонт и объемная сумка. На ногах сапожки на высоком каблуке.
– Извини, не могла прийти раньше, – произнесла она, также изучая меня взглядом.
Судя по ее довольному виду, в старой потертой пижаме я был неотразим.
– Раньше бы тебя просто ко мне не пустили, – заверил я ее. Незачем заставлять девушку чувствовать себя виноватой.
Мои слова вызвали у нее слабую улыбку.
– Я принесла тебе яблоки и домашнюю еду. – Алина оживленно начала доставать из сумки гостинцы. Сетку с фруктами и стеклянную литровую банку. – Сама готовила, – гордо сообщила она.
– Ты ведь готовишь не хуже мамы? – уточнил я, заинтересованно разглядывая содержимое банки через стекло.
– Даже лучше, – похвасталась девушка.
– Я проверю, – предупредил я.
– Спасибо тебе. – Вместо обсуждения кулинарных талантов Алина перешла к теме, которая ее сейчас волновала больше всего.
– Пожалуйста, – не стал я изображать скромного рыцаря.
– Как ты себя чувствуешь? – Девушка смотрела на меня сочувственно.
– Нормально, скоро бегать буду, – заверил я ее, усаживаясь на скамейку поближе к добыче.
– Мне так жаль. Все ведь из-за меня произошло, – вновь вернулась она к запретной теме. В глазах печаль и раскаяние.
– Алина, хватит, – перебил ее я. – Все уже закончилось, а ребра быстро срастутся.
Девушка села на скамейку рядом, взяла меня за руку, и ее пальцы обхватили мои.
Только и осталось, что позавидовать ее ловкости. Моя реакция оказалась намного хуже.
– Сделай то, что ты тогда не успел, – пресекая мои попытки освободиться от захвата, заявила она.
– Чего сделать? – не понял я.
Вместо слов она приблизила ко мне лицо.
– Э-э… – Я разгадал нехитрый ребус и сдал назад. – Мы как-то здесь не одни. – Я кивнул на заполненное людьми помещение. Те, к слову, косились на нас не без интереса.
– Да ну их, – легкомысленно отмахнулась она от свидетелей.
– Слушай, я так не могу, – уперся я.
Митрошину донесут, и мне хана.
– Ты у меня такой скромный, – произнесла девушка, ничуть не обидевшись, а в ее взгляде мелькнула хитринка.
«У меня?!» – вычленил я самое опасное.
– Слушай, Алина, а отец знает, что ты сюда приехала? – попробовал я зайти с другой стороны.
– Мама знает, – улыбнулась она.
– То есть вы это втайне от отца провернули? – добивался я ответа.
Девушка закатила глаза, словно ей приходится выслушивать глупость за глупостью.
– При чем здесь отец? – фыркнула она.
– В смысле при чем? Он как-никак заместитель прокурора и осуществляет надзор за следствием, – не бросал я попыток достучаться до ее разума. – И он после того, что случилось, наверняка против наших с тобой встреч. Ведь так? – надавил я на нее взглядом.
– Да ну его. – Мои слова не произвели на нее впечатления. Хотя нет, лицо девушки посуровело. – Ты что, его боишься? – прищурившись, спросила Алина.
– Очень, – признался я и застыл в ожидании реакции. Ну давай уже фыркай, кидай мне «трус!» и гордо уходи.
– Глупенький, – был мне ответ. – Папа ничего тебе не сделает. Я не позволю.
Она одарила меня самодовольной улыбкой. Моя в ответ вышла кривоватой.
– О, герой, привет! – отвлекли нас от препирательств возникшие словно ниоткуда коллеги.
В центре стоял Денис, который беззастенчиво разглядывал держащую меня за руку красивую девушку.
– А мы думали, ты тут в гипсе под капельницей лежишь, – заявила Ксения вместо приветствия, тоже заметив сплетение наших с Алиной пальцев.
Более сдержанная Журбина просто поздоровалась.
– Альберт, – сбоку шикнула на меня Алина, – кто это?
Девушка расправила плечи и, приподняв подбородок, требовательно на меня смотрела.
– Ксения и Денис – мои коллеги, Людмила Андреевна – моя начальница, – представил я ей явившихся ко мне посетителей.
