Она прерывисто дышит, рот приоткрыт. Затем Елена бегло смотрит на свои руки – они все еще лежат на моих плечах, с того самого момента, как она пыталась меня удержать.
Я никак не мог понять тех эмоций, которые отражались на ее лице. Не происходило ничего и в то же время происходило все.
Она за это время и бровью не повела, но в то же время пыталась уйти. Смотрела на меня с ненавистью, но все же не уходила. Ее ногти впились мне в кожу, и я видел, как на ее шее пульсирует венка. Я ощущал ее теплое дыхание на своем лице. Мы говорили на моем языке: молчании.
Все это заставляет мой член встать, и теперь он пытается вырваться наружу из-под плотной ткани моих джинсов.
Львица не замечает этого, ее взгляд полностью сосредоточен на моих глазах.
Она открывает рот, без сомнений, для того, чтобы прыснуть своим ядом.
– Прекрати, – просто говорит она.
Я мотаю головой. Она хотела со мной пообщаться? Что ж, давай. Я не только не остановился, но, напротив, опустил руки еще ниже и положил их ей на талию, чтобы еще крепче прижать ее к себе. Зачем?
Да понятия не имею. По-моему, сейчас за меня все решает мой член.
Львица пытается оттолкнуть меня, но у нее не хватило сил. Я опускаю глаза и вижу лишь одно, чтобы возбудиться окончательно: ее соски торчали как два выключателя, которые, казалось, только и ждут прикосновения моих губ. Ее тело и разум явно не согласны друг с другом.
Вдруг она резко оттолкнула меня, прервав мои фантазии. Но я крепко держу ее.
– Отпусти меня! – сухо требует она.
Я лишь издевательски улыбнулся. Тогда она залепила мне пощечину с такой силой, что я даже закрыл глаза. Она воспользовалась моментом, пока я приходил в себя и ускользнула.
Добежав до двери своей комнаты, она оборачивается ко мне:
– На что ты рассчитывал? Да ты просто сирота-засранец, не больше… Ты никогда не будешь для меня привлекателен.
Что?
Две вещи меня особенно разозлили: что она употребила слово «сирота» в качестве оскорбления и что она отрицает то, что происходит на самом деле.
Я бросаюсь в ее сторону, но эта сучка быстро забегает в свою комнату и закрывает дверь на ключ прямо перед моим носом. Сейчас я сам напоминаю льва, мечущегося в клетке. Несколько раз поворачиваюсь к ее двери с огромным желанием ударить по ней кулаком со всей силы. Но потом глубоко вздыхаю и направляюсь в свою комнату. Лежа на кровати, я просто задыхаюсь от беззвучной ярости. Она еще узнает, какой я говнюк на самом деле, это я ей обещаю. Не знаю когда и не знаю как, но она осознает это, да так, что запомнит на всю жизнь.
Глава 10
– Эй! Тиг!
Бенито толкает меня локтем, что вилка выпала у меня из рук. Дэйв тут же поднял голову и уставился на меня. Мне страшно, когда он так делает.
Я ничего не отвечаю Бенито, потому что Дэйв не любит, когда кто-то разговаривает во время еды. Он начинает нервничать, а потом Энн и Энтон нас ругают.
Поэтому я молчу и ем. Не вкусно: сегодня нам дали что-то круглое, зеленое и вонючее.
– Тиган, ешь, – говорит мне Энн.
Она всегда мне улыбается, но я с ней больше не дружу, потому что мое желание никогда не исполнится.
– Тиг, давай поменяемся десертами? – спрашивает Бенито.
Мой десерт? Я смотрю на Дэйва, сидящего напротив. Он показывает мне кулак. Энн что-то обсуждает с Энтоном, и они не смотрят на нас. Дэйв, само собой, пользуется этим, чтобы меня позлить.
– Ну что, Тиг? – требует Бенито.
– Нет, я не могу… отвечаю я, глядя в свою тарелку.
Тут же мне прилетает удар коленом. Это Дэйв под столом бьет меня, еще и еще. Когда мне становится слишком больно, я выхожу из-за стола.
– Ты не имеешь права говорить за столом, слышишь? – говорит Дэйв.
Я киваю головой и смотрю в сторону. Мне это не нравится. Знаю, что он будет меня бить, как только я заговорю, но все время об этом забываю.
А вот он меня бить не забывает.
– Эй! Отстань от него! Тиг будет говорить, когда захочет! – кричит Бенито.
Дэйв ненавидит Бенито, они даже подрались на днях, а потом долго стояли по углам. Мне было жаль Бенито, но я радовался, что жирный Дэйв тоже наказан. Он все время делает всякие глупости, но его мама часто навещает его. Он говорит, что скоро уйдет жить к ней навсегда, потому что сейчас она пока лечится и ей нужно делать какие-то специальные уколы.
Бенито всегда говорит ему, что он все врет и это даже не его мама. Когда он слышит подобное, то злится еще больше.
– Заткнись! – отвечает он Бенито.
Он говорит тихо, чтобы Энн и Энтон ничего не услышали. Бенито схватил свой стакан и запустил ему прямо в него. Вся вода, что была в нем, разлилась вокруг, и я захохотал, потому что Дэйв упал назад вместе со стулом. Все смеялись над ним. Жирный Дэйв ударился головой об стол, когда попытался встать. На лбу появилась кровь. Энн и Энтон стали что-то кричать, Бенито тоже кричал. Дэйв ударил воспитателя, когда тот попытался его схватить. Бенито схватила Энн, но он бить ее не стал.
– Бен! Да что с тобой такое? – ругается Энн.
– Он снова пристал к Тигу! А еще он жирдяй.
– Тиг уже достаточно взрослый, чтобы самому мне все рассказать, Бен. Не нужно кидать стакан в Дэйва!
Энн и Энтон уходят вместе с Бенито и жирным Дэйвом.
– Вы, жалкие сироты, – кричит Дэйв. – У меня есть мама, а у вас нет, сироты!
– Твоя мать воняет говном! – орет Бенито в коридоре.
Мне щиплет глаза. Ненавижу, когда Дэйв говорит такое. Мне хочется его ударить.
* * *
Резко открываю глаза, но яркий солнечный свет вынуждает меня тут же закрыть их. Сердце готово выскочить из груди. Мне сложно очнуться от кошмара, который я увидел во сне: ненавижу вспоминать этого гадкого толстяка.
Я медленно вздыхаю и, не вставая с кровати, вытираю глаза. Слезы до сих пор катились по моим щекам. Каждая слеза – это часть той ненависти и всего плохого, что есть у меня внутри. Каждый раз, как я просыпаюсь, мне нужно время, чтобы более-менее прийти в себя.
Так хочется есть, что даже сводит живот. А еще очень хочется в туалет. Все-таки встаю с кровати и на этот раз медленно открываю глаза. Балконная дверь была приоткрыта, сквозь нее в комнату залетал легкий ветерок. Солнце светит так ярко, что приходилось щуриться.
Иду в ванную, и тут же в моей голове всплывает образ львицы и ее футболки.
У меня вдруг так встает, что даже пришлось остановиться и подождать, пока он успокоится.
Да уж, определенно мой член хочет трахнуть львицу, потому что обычно со мной такого по утрам не бывает. Стоит, да, но не настолько же! Это ж так больно, твою мать!
Я вспомнил, как этой ночью львица была совсем рядом со мной, вспомнил ее груди, в которые так и хотелось впиться зубами… Ну вот, стало еще хуже. Мне что, дрочить придется? Обычно у меня под боком всегда есть девчонка, и стоит мне только захотеть, я мог удовлетворить свое желание. Но тут… ясно, что Елена еще недостаточно готова. Конечно, она, может, и гораздо горячее Тани, но сопротивляется. Еще больше меня сводит с ума то, что она меня продолжает оскорблять. Ее вчерашняя фраза все никак не выходит у меня из головы: «Сирота-засранец…»
Какое простенькое ругательство.
Вздыхаю, глядя на свой член, стоящий прямо перпендикулярно к стене. Трясу его немного.
Вот дерьмо! Только не это!
– Привет!
Я вздрагиваю. Кому может принадлежать этот тонкий и неприятный голос?
Повернув голову к источнику звука, я увидел девчонку, которая стояла рядом с дверью в мою комнату, руки она положила на бедра, туго обтянутые крайне короткой мини-юбкой.
Шлепки и верх с таким глубоким декольте, что оттуда все вываливалось, дополняли картину. У нее были темные, как у Елены, волосы, но не такие длинные, и улыбалась она слишком ослепительно для моих уставших глаз.
Но кто же это? Неужели она видела, как я…
Мои мысли прерывает звук льющейся в унитаз мочи.
Мой член не любит эту девку, как и я сам.
Ее надменная физиономия совсем меня не впечатляет.
– Так вот ты какой значит… новый Хиллз, – добавляет девка.
Я трясу свой член. Да, в этот раз кончить однозначно не получится, стоять сразу перестал. Как говорит Бенито, «наши члены нам никогда не врут, приятель. Если встает, значит, нравится, если падает, значит, не нравится».
Новый Хиллз? Я смотрю на нее исподлобья, а она одаривает меня своей самой очаровательной улыбкой.
Черт, блин, она еще более мерзкая, чем львица!
Заправил член обратно в штаны, застегнул пуговицы и вышел из-за ширмы, которая скрывала меня лишь по плечи.
В зеркале напротив я увидел непонимающую физиономию парня. Выгляжу весьма помятым.
– Меня зовут Софи! Должно быть, Елена тебе обо мне рассказывала? Кстати, не знаешь, где она? Я только что приехала и не могу нигде ее найти. Дверь в комнату заперта, а я не знаю кода от замка, поэтому мне пришлось пройти через твою комнату… Кстати, а как тебя зовут?
Я наклоняюсь над умывальником, оперевшись на него двумя руками. У этой девчонки просто какой-то невероятной скорости словесный понос. И она ведь продолжает болтать, снова и снова.
А, понял, это подруга львицы, очевидно, та самая, с которой они болтали по телефону.
И если память мне не изменяет, Елена говорила ей, что я не разговариваю. Так почему же эта идиотка продолжает засыпать меня миллиардом вопросов?
– А ты откуда? Из Нью-Йорка – это понятно, но из какого района? Я однажды бывала в Бронксе… Я говорю это, потому что ты похож на гангстера… Ну, совсем чуть-чуть. Из-за всех этих татуировок можно подумать, что ты какой-то гангстер, – заключает она со смехом.
Но меня это вовсе не забавляет, скорее наоборот. К тому же мы должны быть с ней одного возраста, нет? В конце концов, я на полгода младше Елены, а той уже совсем скоро будет семнадцать…
Кажется, я только что познакомился с дочерью Солис, которую она ото всех скрывает. Но той Солис, что под экстази, и которая ничего вообще не контролирует. Это кошмар какой-то, пойду лучше снова лягу спать.
– Ты только что проснулся или как? По твоему виду можно подумать, что ты вообще не спал ночью!
– Софи! Ты уже здесь? – раздается голос из комнаты.
Никогда не думал, что это произойдет, но я был так рад слышать голос Елены и был ей очень благодарен, ведь еще чуть-чуть и мне бы пришлось заткнуть ее самому.
Снова воцарилась тишина, которой я и воспользовался, чтобы умыться холодной водой; в надежде, что мне это поможет избавиться от желания убить одну и трахнуть другую.
– Я в ванной, Елена! Везде тебя искала, – говорит ее подруга. – Мы тут пытаемся разговаривать с… Ты так и не сказал мне, как тебя зовут! Хочешь, чтобы тебя добивались, да?
Я на секунду зависаю над раковиной.
Какая же она все-таки заноза в заднице!
Я еще раз споласкиваю лицо холодной водой, выпрямляюсь и беру первое попавшееся полотенце справа.
– Эй! Это мое! – слышу я.
Этот голос: более низкий, более мрачный и оскорбляющий…
В ванную заходит Елена.
Поворачиваю голову в ее сторону одновременно с подружкой. Последняя открыла рот, глядя на нее, будто была чем-то шокирована. Но что, черт возьми, тут происходит? И пока ее невыносимая подруга застыла на месте, вокруг нас снова царила тишина.
Уф…
Львица смотрит, как я вытираюсь ее полотенцем. На ней были широкие джинсы, слишком широкие для ее круглой попки и верх, который полностью скрывал формы. Выглядит отвратительно. Мне гораздо больше нравился ее ночной наряд. Волосы были распущены, и смотрела она на меня со злостью. Я сделал то же самое и самым наглым образом принялся как следует вытирать еще и подмышки.
Мне срочно необходим душ. Сегодня ночью я бегал по всему Куинсу, и теперь от меня воняет дохлой лошадью.
Кстати, о животных. Львица хмурит брови, а ее рот кривится в гримасе отвращения. Одарил ее ледяной улыбкой, и прежнее выражение лица сменилось на ненависть. Нашу войну взглядов внезапно прервала ее подруга.
– Так, Елена Хиллз, что тут происходит? – восклицает она.
– Чего? – отвечает та, посмотрев в ее сторону.
Теперь мы оба пялились на ее подругу, и львица, казалось, понимала ровно столько же, сколько и я. То есть ничего.
И тут же ее подружка разражается нескончаемым потоком болтовни.
Маленькая сучка львица, если ты думаешь, что я забыл все твои ночные оскорбления, то ты сильно ошибаешься. У тебя два варианта: или я обратно запихну тебе в глотку твое «сирота-засранец» или я закончу, то, что начал: оттрахаю тебя так, как мой член этого заслуживает.
