–Я Омар, заправитель этой самой «красоты»,– подходит ближе, откровенно ее рассматривает, – если ты играешь так же восхитительно, как выглядишь, то, считай, сорвала куш… Выйдем на террасу?
Ника молча кивает, хоть вопрос мужчины риторический. Очевидно, куда и когда выйти, здесь решает он…
– Ты видела плантации роз на въезде во дворец?-спросил он, обхватывая перила своими холеными руками. Ника невольно опустила на них глаза, заметив, как сильно были отполированы идеально обработанные пластины ногтей. Или это был бесцветный лак?
Внимательный Омар не мог не заметить ее интереса.
–Да, это покрытие, – ответил он на немой вопрос, – и нет, я не гей. Я… объясняя простым, понятным языком, можно сказать, что я здесь выполняю роль евнуха, подобно тем, о ком ты, наверняка, читала в «Тысяче и одной ночи» или смотрела какой-нибудь занудный и красивый сериал.
–Евнух? – удивленно подняла глаза на мужчину Ника. Да, он сразу показался ей чрезмерно женственным, мягким, ухоженным, но…
–Не делай такие круглые глаза. Да, евнухи есть и в наше время. И нет, мы не ходим в смешных шальварах и клоунских шапках.
Правда, мужчина был одет в европейский деловой костюм, разве что без галстука. Должно быть, он тоже собрался на концерт.
–Так вот, возвращаясь к сути разговора. Видела эти поля? Не знаю, в курсе ты или нет, но эти поля – не что иное, как всемирно известные плантации таифских роз… Те самые, из которых изготавливают лучшее ароматное розовое масло и воду. Эти земли пятнадцать лет назад перешли к шейху Адаму под управление и стали его любимым местом отдыха. Он даже избрал его в качестве своей летней резиденции.
– А как они перешли к шейху Адаму?
Омар бросил на Нику удивленно-раздражительный взгляд.
–Это то, что тебя волнует сейчас? Население само избрало нового правителя. Впрочем, у нас сейчас урок не истории, а скорее мудрости… Женской мудрости… Дело в том, милая моя, – вежливо продолжил Омар, гибким, почти танцевальным движением руки приглашая ее пройтись по колоннаде на террасе, – Его высочество любит окружать себя уникальными вещами и прекрасными людьми – талантливыми, умными, привлекательными. Если хочешь, называй это гедонизмом. Так вот, красивые женщины- одна из сфер его интереса. Ты красивая, Ника. Как ты отнесешься к тому, что шейх Адам может предложить тебе продолжить знакомство после концерта в более интимной обстановке?
–Что подразумевается под «интимной обстановкой»?– спросила девушка, с трудом подавляя нервное напряжение. Как бы она ни храбрилась, ей было волнительно. И пусть Марта раз сто рассказала о так называемых «дополнительных условиях», все равно, слышать сейчас об этом от Омара, за несколько минут до выступления, за несколько минут до встречи с Ним, было непросто…
–Понятия не имею. То, что происходит между господином и его гостями за закрытыми дверьми – его прерогатива. Могу предположить, что это может быть невинный ужин и интересный разговор, которые, возможно, приобретут какую-то форму продолжения. Одно знаю точно – для гостьи этого дворца внимание его хозяина- большая честь. Им не разбрасываются и его не отвергают. Факт того, что ты здесь, как я понимаю, подтверждает, что ты не против на бонусный вариант своего выступления? Правильно?
Она сдержанно кивает, сглатывая ком в горле. Этот разговор, несмотря на свою внешнюю дружелюбность, груб по сути. Потому что как ни занимайся украшательством, прозаичные вещи не станут поэзией. А продажа себя в любом виде – это проза.
– Должен заранее предупредить тебя, девочка моя. Пожалуй, это самое важное, за чем я пришел сюда. Так сказать, мое наставление тебе. Не питай иллюзий и не обольщайся… Шейх Адам, безусловно, личность экстраординарная, которая навсегда изменит твое представление о мужском поле. Конечно, это тот, о ком мечтают. Ради кого готовы на все, но… Твоя роль, как роль других его прекрасных цветочков, весьма скоротечна. Бутоны розы пригодны для того, чтобы стать ароматной эссенцией, всего несколько десятков минут в один единственный день своего созревания. Если пропустить этот момент, они только испортят аромат. Так и девушки. В жизни шейха есть только одна постоянная Женщина. Вы все – просто развлечение, выбранное в масштабах жизни на чудовищно короткий срок, дабы стать ароматной эссенцией, но не зловонной жижей. Понятно?
– Понятно, – глухим голосом односложно отвечает она.
– За времяпрепровождение с шейхом в случае его желания выбрать тебя заплатят сто тысяч долларов. Вне зависимости от того, что будет происходить между вами за закрытыми дверями. Сразу предупреждаю, торг в этой ситуации неуместен. Это стандартная цена, которую получают все без исключения временные избранницы правителя. Для кого-то это много, для кого-то-мало. Есть вопросы?
–Вопросов нет. – тихо ответила она.
–Прекрасно, тогда готовься к выступлению. Твой инструмент уже ждет тебя на сцене.
Снова осмотрел ее с ног до головы.
–И да, красавица, когда будешь играть, откинь ткань на линии разреза так, чтобы открыть свою ногу. Это существенно повысит твои шансы попасть в круг Его внимания…
Глава 4
Последние минуты до начала выступления. Рецепторы заострены, и в то же время неконтролируемого волнения нет. Это хорошо. Значит, сбоев быть не должно. Ника подходит к зеркалу в гримерной в последний раз и оглядывает себя с ног до головы. Усмехается. Достает из собственной косметички тонкую черную заколку-спицу. Искусно собирает волосы в ракушку и аккуратно подкалывает. Часы на трюмо говорят о том, что ей пора на выход. В этот же момент в дверь стучится менеджер. Словно бы торжественно ведет ее по темному коридору в сторону кулис.
На встречу кидается напряженный Омар.
–Где тебя носит? Что так медленно?! Его величество уже в ложе! Он тебя дожидаться должен? И почему волосы заколоты? Стилисты ведь подобрали тебе другой образ!-обрушился на нее.
Спокойно пожала плечами в ответ, игнорируя встревоженность мужчины.
–Не подумала, что распущенные волосы помешают игре, только потом сообразила. Простите.
Он лишь фыркает, оглядывает ее быстро с ног до головы, вертит, рассматривая прическу.
–Ничего. Так тоже красиво. Ладно. Быстро на сцену. Давай только переподтвердим: согласно программе, ты играешь Сюиту номер один Баха, Вариации на тему рококо Чайковского и сонату Шуберта «Арпеджионе». Все так? Именно в этой последовательности, да?
Ника молча кивает.
–И не забудь про открытую ногу, когда будешь садиться…
***
Тишина зала. Легкий сквозняк, гуляющий между помпезных драпировок бордовых штор театрального занавеса. Отдающее бьющимся о золото барельефов лож эхо стука ее каблуков по гладкому полу сцены. Единственный софит, направленный на ее стул, возле которого сейчас свою хозяйку ожидает красавица с покатыми бедрами – царственная виолончель.
Ника уверенно проходит к своему месту посреди сцены, попадая под луч света и устремленные на нее глаза зрителей. Она пока не смотрит на них. Она пока не с ними. Портал еще не открылся…
Мимолетно скользит нежной лаской пальцев по лакированной поверхности инструмента. Берет в руки смычок. Немного раздвигает ноги, чтобы пристроить громоздкий инструмент между ними, откидывает одним движением ткань на разрезе, полностью оголяя стройную ногу на высокой тонкой шпильке. Наверное, она сейчас смотрится очень провокационно. Эротичный жест не остается незамеченным. По залу прокатывается шепоток – где-то неодобрительный, где-то возбужденно-предвкушающий.
Ника поднимает глаза и видит в главной ложе перед собой по самому центру статную фигуру мужчины в окружении еще нескольких людей. При другой ситуации ей было бы любопытно рассмотреть его свиту. Но здесь и сейчас ее интересует только Он. Только Его глаза. Его тело, приготовившееся к прыжку, словно это хищник.
Она чувствовала исходящую от него напряженность азарта даже на расстоянии. Адам Макдиси изучал. Оценивал то, что видел перед собой.
Пальцы левой руки Ники опустились на струны. Правая обняла смычок. Девушка непроизвольно облизала чуть пересохшие губы. Глаза её приобрели горячий, острый блеск.
Когда заиграли первые аккорды, наполнившие зал густым, насыщенным звуком, выстрелившим по перепонкам неожиданными басами низких нот, публика встрепенулась. Потому что почти все присутствовавшие сразу услышали, что эффектная девушка на сцене презрительно проигнорировала заявленные в программе произведения. Сейчас она играла Хабанеру из оперы Бизе «Кармен». Жгучую, страстную, вызывающую историю соблазна, историю рока любви, историю дерзости. Ее исполнение было идеальным. Настолько, что казалось, словно сама красавица-цыганка со страниц классики спустилась в реальный мир и теперь рассказывает зрителям собственную историю.
Ника видела, как недовольно поджала губы женщина, сидевшая по правую руку от шейха. Как трясся и суетился расположившийся позади правителя Омар. Кто-то в зале даже не подумал отвлекаться на разночтения в программе и исполнении, наслаждался игрой. Другие, напротив, недоуменно таращились в предоставленные им на входе в зал брошюры, не понимая, почему всегда идеальная протокольная организация фестиваля сегодня так оплошала, напутав в репертуаре.
Ей было все равно. Потому что она чувствовала – Он был ею поглощен. Здесь и сейчас ей были важны только эти зеленые глаза, принявшие ее дерзкий вызов, упивающиеся остротой момента. По-мужски скользящие по ее фигуре, ощупывающие ее образ. Идеальные полные губы шейха, казалось, усмехались, хоть ни один мускул на его лице с того момента, как она появилась на сцене, не дрогнул.
Ника отчетливо чувствовала – здесь и сейчас между ее внутренней женщиной и этим мужчиной происходил немой диалог. Она говорила с ним своими пальцами, умело вытягивающими из виолончели удивительной чистоты и глубины ноты. Он отвечал блеском изумрудов, заглядывающих если не в душу, то туда, где формировались женское желание и интерес… Последние аккорды. Последнее переплетение пальцев со струнами, последний рывок смычка.
Это так красиво, что зал взрывается аплодисментами. Даже недовольные резкой сменой репертуара вынуждены отступить перед талантом. Зрители предвкушают, какой следующий музыкальный сюрприз она преподнесёт, но… им не суждено это узнать. Потому что Адам Макдиси достает из нагрудного кармана платок и кидает его вниз…
Ника знает, что это означает.
«Шейх не терпит непрофессионализма. Он пресекает его на корню. Если ему захочется остановить программу в любой момент, ему достаточно просто кинуть вниз из своей ложи платок…» – объяснял ей до выступления Омар.
Все, как в замедленной съёмке. Шелковая ткань красного цвета танцует в объятиях воздуха, неумолимо приближаясь к полу. В миг, когда она касается поверхности, зал сначала замирает, но тут же начинает оживленно перешептываться. Выступление Ники окончено. Дальше концерт продолжат другие исполнители, заявленные в программе в качестве резерва…
Девушка сглатывает, пытаясь справиться с першением в пересохшем горле. В ушах звенит от каждого нерешительного стука каблуков на пути за кулисы, пока она удаляется со сцены. И в то же время, кто-то снова начинает хлопать, отдавая дань ее виртуозной игре, чьи аплодисменты уже подхватывает весь зал. Только это уже неважно. Ее дерзость не удалась? Она ошиблась в своих оценках эмоций? Ему вовсе не понравился ее экспромт? Ярость и раздражение в его глазах она приняла за открытый интерес?
Не проходит и минуты, как к ней на всех парах несется Омар.
–Какова нахалка, а? Ты что вытворила? Я же говорил тебе! Все должно быть согласно программе! Зачем ты это устроила?! Госпожа Кейтлин ведь утвердила произведения, которые следует сыграть…
–Госпожа Кейтлин не разбирается в том, что и когда играть на виолончели, мистер Омар. – спокойно парирует она, – я посчитала ее выбор неуместным и попахивающим шаблонностью…
Мужчина неодобрительно качает головой.
–Кто ты такая, чтобы так говорить, наивная. За твою дерзость тебя бы следовало гнать отсюда в три шеи. Будь моя воля, я бы поступил именно так!
–Так что же мешает? – в ее глазах вызов. Острый и холодный, как нож. Эта девочка с зубками. Омар немного ослабляет напор и агрессию. Сейчас разыгрывается не его партия. Он только раздает карты, не в игре…
– Шейх Макдиси хочет тебя видеть. Прямо сейчас.-Ника не может скрыть триумфа во взгляде, который евнух тут же пытается загасить, – Но на твоем месте я бы не обольщался. Если кто и не приемлет нарушения установленных порядков и правил, так это он. Так что… Не знаю, что именно будет стоять за вашим разговором и для чего он тебя зовёт. Ты проявила неслыханное неуважение к нему как к хозяину мероприятия. Его гости пришли за одним, а что получили? Боюсь, твои неприятности только начинаются, виолончелистка…
Глава 5
Ее каблуки отбивают неровный ритм по мрамору помпезного зала, давящего своим величием и надменностью. Именно надменностью – она читается во всём – в богатстве брендового убранства от Фенди, в роскоши и мягкости текстиля на пятиметровых окнах в пол, на лицах героев картин именитых художников на стенах – а Ника не сомневалась, здесь висят полотна-подлинники. У Него все может быть только оригинальным. На противоположной стороне залы распахивается дверь – в помещение проливается яркая волна солнечного света и на его фоне прорисовывается величественный силуэт статного мужчины. Девушка стискивает со всей силы кулаки, но не сбавляет темпа. Идет к нему навстречу под аккомпанемент словно бы насмехающегося над ней эха.
Шаг, второй, третий – и вот они напротив друг друга, между ними меньше метра. Небрежный взгляд Адама Макдиси цепляется за свое отражение в ее блестящих глазах, спускается ниже – по спинке ровного носа на приоткрытые губы, стекает по тонкой шее, выпирающим косточкам ключицы, останавливается на уровне грудей.
–И что это было?-спрашивает он голосом, от которого по оголенной спине сразу мурашки, – что за самовольство?
Его выражение лица строгое, но ей кажется, что там, на дне изумрудных глаз, играет озорство…
– Репертуар был подобран безвкусно.
–Безвкусно?-вскидывает бровь, – в этом доме нет ничего безвкусного. За исключением твоего неповиновения. Оно как раз моветон.
Теперь бровь вскидывает она.
–И Вы для этого остановили мое выступление и решили лично об это мне сообщить? Не мелко для правителя?
–Шейх Макдиси, – говорит он.
–Простите?
–Никто не смеет в этом доме обращаться ко мне без должного уважения. Тем более ты. Для тебя я Шейх Макдиси, Ваше величество или Господин…
–Я не часть Вашего дома…
Он снова впивается в нее взглядом – острым, хищным. Ника невольно ловит себя на мысли, что какие бы слова они сейчас друг другу ни говорили, диалог между его внутренним мужчиной и ее внутренней женщиной продолжается, он не прерывался с того самого момента, как она вышла на сцену. И сейчас эти внутренние «я» поют друг другу совсем другие песни.
–И почему же ты считаешь подобранный репертуар безвкусным? Ты осмеливаешься ставить под сомнение признанных гениев и их творения?
–Вопрос в уместности и избитости. Кого Вы желаете удивить иконными произведениями для виолончели, шейх Макдиси? Ваши гости могут послушать их в любом театре или консерватории. Это неоригинально, Вы же претендуете на оригинальность и эксклюзив. Кармен – не стандартное произведение для виолончели, но истинный мастер сможет именно на этом инструменте открыть его суть, его душу именно так, как не сможет даже целый оркестр. Вообще, я убеждена, что Кармен – это не про оркестр, да простит меня великий Бизе…
Ей показалось, или его глаза засветились как-то ярче, насыщенней? Это его интерес заиграл в них новыми оттенками?
Шейх взмахнул рукой, приглашая ее за собой. Они вышли через те самые двери, из которых он появился. Оказались на залитой закатным солнцем террасе с красиво сервированным столом для двоих. Пригласил ее присесть.
Услужливый официант материализовался, словно из воздуха. Мастерски открыл «Кристалл» (прим.-марка шампанского) в два движения – поддев ножом пробку после пары выверенных ударов по дну, тут же прикрыв озорное желание пузырьков вырваться наружу. Через минуту два тонких хрустальных бокала были наполнены золотистой игристой жидкостью.
–Я не пью шампанское, – ответила Ника с вызовом.
–Неправда. Ты рискуешь. А шампанское не пьет тот, кто не рискует.
–Клише, – хмыкнула она. -И с чего Вы взяли, что я рискую?
–Ты осмелилась бросить мне вызов своей непокорностью, нарушением заведенных порядков, выставив меня дураком в глазах моих гостей, недоуменно прожигающих программку глазами, когда то, что ты исполняла, не соответствовало заявленному.
–Это не риск. Это расчет…
–В чем расчет?
–В том, чтобы оказаться здесь.
–Даже если так, на первых аккордах знакомства уместно лишь шампанское. Оно интригует.
–Я люблю красное полусухое. Оно интригует.
–Снова моветон. Красное вино – это уже зрелая история, это погружение в суть. А мы только на поверхности. Для красного нужна совсем иная атмосфера…-Адам протянул ей бокал, -чин-чин…
Чокнулись хрусталем своих бокалов от Баккара. Ника не была сильна в брендах, но по чистому, мелодичному звону поняла, что это именно тот самый культовый хрусталь…
–Разве не мы сами выбираем атмосферу под себя, а не она диктует нам условия?-пригубила, не отрывая взгляда от его глаз.
– Смешно бороться с неизбежным, виолончелистка… Есть вещи вне нашей власти. Только глупец это будет отрицать. Этот закат, к примеру. Его не изменить. Он приходил до нас, будет с нами, и продолжит исправно наступать каждый день под финал дня, когда мы превратимся в тлен. Смысл мне противиться тому, что неизбежно? Вместо этого я могу подчиниться и насладиться…
–То есть шейх Макдиси умеет подчиняться?-снова глоток. Приятная кисловато-сладкая пикантность свежести разлилась по устам девушки, в голову слегка ударило… Она не привыкла пить даже пару капель алкоголя. И внутренне сейчас ругала себя, что из-за чрезмерного волнения попробовала шампанское.
Он улыбнулся в ответ, но промолчал.
–Напомни, как тебя зовут.
–Ника, шейх Макдиси.
–Ника, – словно попробовал он ее имя на вкус, – богиня победы… Красиво… Правда, некоторых необразованных арабов твое имя может сконфузить. Знаешь, почему?
–Нет, мне еще не приходилось иметь дело с арабами до Вас, шейх Макдиси…
–«Ник» по-арабски – приблизительно то же самое, что на английском «fuck»…
–Фу, как грубо для такого эстета, как Вы…
