Елена Трифоненко "Дневник законченной оптимистки"

– Наверное, твоя дочь – настоящий ангелочек, – с надеждой проговорил он, щелкая зажигалкой. – Такая же скромная и тихая, как ее мама.

Я непроизвольно вжала голову в плечи.

– О, временами она тише воды. – «Например, когда рисует на обоях или мастерит панно из штор» мысленно добавила я, а вслух предложила: – Хочешь, я вас познакомлю?

– Ну, у меня как бы сейчас нет времени совсем, – Андрей заерзал. – Можно ведь и после свадьбы познакомиться, да?

Я одарила его взглядом полным сомнений, а он тут же отвел глаза.

– Да не волнуйся ты! Свожу твою ляльку в парк аттракционов, куплю ей мороженое, и она будет от меня пищать.

«Боже ж мой, он даже не спросил, как зовут мою дочь!» – загудел здравый смысл. «Святые угодники, он готов на тебе жениться!» – разрыдалось от умиления наивное, как щенок, сердце.

Андрей стряхнул пепел в пепельницу и заложил свободную руку за голову – ни дать ни взять герой американской мелодрамы:

– Я так понимаю, ты согласна?

– Мне нужно подумать. – Я натянула водолазку и взялась за брюки. – Подобные решения с бухты-барахты не принимают.

– Чего тут думать-то? – надулся Андрей. – Ты учти: такие мужики, как я, на дороге не валяются.

Напрасно он переживал. Уже через неделю мое сердце нокаутировало здравый смысл, и в воскресенье вечером я решила, что хочу замуж. Телефон у Андрея не отвечал, а я боялась, что до понедельника могу и передумать, поэтому купила в магазине торт и отправилась к Лаптеву домой.

Обычно после девяти маршрутку в нашем городе не дождешься, но в тот вечер мне повезло: газелька подползла к остановке сразу, как я начала замерзать. Я посчитала это знаком свыше: «Долой сомнения! Впереди – счастливая семейная жизнь», – и воспряла духом.

Когда я вылезла из маршрутки напротив Андреевой девятиэтажки, энтузиазма стало еще больше. Окна спальни Лаптева мерцали слабым светом, и это значило, что Андрей дома, а не свалил куда-то с друзьями, как я боялась. Вот она – рука судьбы! С улыбкой до ушей я ринулась в подъезд. Там было темно, и я, кажется, наступила на кота, по крайней мере, вопль, внезапно огласивший округу, походил на кошачий. Оправившись от шока я нащупала кнопку лифта, и подъезд огласило равномерное гудение. Еще один добрый знак! Лифт у Лаптева работал не часто.

«Ну и пусть Андрей пока не интересуется моей дочерью, это легко исправить, – думала я, по пути наверх разглядывая себя в зеркальные стены лифта. – Я ведь не просто училка иностранного, у меня дополнительная специальность – психолог, правда, школьный, но ничего, психология-то у всех одинаковая. Дайте мне две недели, и отношения у меня в семье будут – залюбуешься».

Как только я вышла из лифта на пятом этаже, до моих ушей донеслись отчетливые женские стоны. Кому-то плохо? Я огляделась, судорожно припоминая как оказывать первую помощь при травмах. На площадке никого не было, а странные звуки вроде бы доносились из квартиры Андрея. Я подошла к двери Лаптева и прижалась ухом к ледяному металлу – сомнений не осталось: стонали именно у Андрея. Я несколько растерялась. На этаже пахло тушеной капустой и старыми носками, тускло мигала, потрескивала старая лампочка, а я переминалась с ноги на ногу и теребила ворот джинсовой куртки. А потом меня осенило: «Наверное, Андрей смотрит кино! Эротическое!»

Я сунула торт под мышку и дважды нажала на кнопку звонка. Ничего. Я постучала по косяку. Потом снова позвонила. Звуки за дверью стихли, но открывать Андрей не спешил. Я прижала звонок ладонью, и одновременно стала пинать дверь ногой. Мне надо было немедленно узнать происхождение стонов, чтобы успокоиться.

Через полторы минуты непрекращающейся звуковой атаки в коридоре квартиры послышались шаги, и дверь распахнулась.

– Какого черта? – На пороге в одних трусах стоял Андрей и смотрел на меня удивленно. – Майя? А я тебя не ждал.

– Решила сделать тебе сюрприз. – Я помахала тортом и попыталась заглянуть в квартиру. – Чего делаешь?

– Я? – Андрей поспешно заслонил мне обзор плечом. – Телек смотрю, а что?

– Можно к тебе?

– Ой, у меня такой срач! – Глаза у него забегали. – Давай лучше сходим куда-нибудь? Подожди меня на улице, я оденусь и спущусь.

– Может, я хотя бы в прихожей подожду? На улице холодно.

Андрей налился зеленцой:

– Говорю же: у меня бардак…

– Ну, бардаком меня не удивишь, – я попыталась отодвинуть его в сторону.

– Андрюш, ты скоро? – пропел из глубины квартиры женский голос.

Мой начальник (тире бойфренд) аж подпрыгнул. Я встала на цыпочки и заглянула через его плечо в прихожую: в дверях спальни стояла и дула губки молоденькая блондинка, обернутая полотенцем.

– Это кто?

– Никто, – Лаптев смотрел на меня так, словно пытался загипнотизировать. – Я сейчас ее выпровожу.

– Не надо, я уже ухожу. – Я повернулась, чтобы идти к лифту.

– Майя, не надо истерить, – Андрей схватил меня за руку и втащил в квартиру. – Я сейчас от нее избавлюсь, ты даже воду вскипятить не успеешь.

– Чего?

Он впихнул меня в кухню.

– Ставь пока чайник и режь торт, а я сейчас приду.

– Но…

– Давай-давай! – Андрей повязал на меня фартук и, прикрыв за собой дверь, удалился.

Наверное, у меня было что-то вроде состояния шока, потому что я действительно налила в чайник воды и лишь потом, опомнившись, швырнула его на пол и выскочила из квартиры. Даже передник не сняла – так и плелась в нем до самого дома.

Ночь прошла ужасно. Я чувствовала себя последней идиоткой, насмотревшейся сериалов. Вот с чего я вдруг размечталась о счастливой семейной жизни? Как будто прошлый раз меня ничему не научил…

В понедельник, когда я пришла на работу, Андрей, словно ничего не случилось, полез целоваться. Я его оттолкнула, а он сделал вид словно не понимает из-за чего я психую. От злости у меня снесло крышу, и я заявила, что ухожу не только от него, но и из его шарашки. Вот ведь дурында! Хоть бы объявления о работе почитала, прежде чем такие громкие заявления делать.

Андрей, конечно, уговаривал меня остаться, обещал золотые горы и пугал ужасами безработицы. Но я ведь человек слова. Отработала положенные две недели и отчалила. А теперь локти кусаю: обошла и обычные школы, и языковые – работы нет, и не предвидится.

Глава 2. Работа мечты. Собеседование

Я сижу на диване уже десять минут, и подлокотник от моих ладоней сырой, как губка. Звонок упорно молчит. Может, Андрей передумал мириться? Или вообще приезжал не ко мне? Наш городок так тесен, что не удивлюсь, если его новая пассия проживает в моем доме.

Спина начинает ныть – я встаю и несколько раз прохожусь вокруг дивана. Тут же вспоминается недоеденный бутерброд, а душа требует какао или шоколадку. Я отправляюсь на кухню, но по дороге сердце вдруг екает, а в голове рисуется такая картина: Андрей ждет меня на лестнице с букетом роз. Красных или розовых. Но лучше белых. Он протягивает мне цветы и говорит: «Майя, прости меня. Я понял, что, кроме тебя, мне никто больше не нужен. Обещаю: больше никаких измен». Воображение так красноречиво, что я не выдерживаю – на цыпочках крадусь к входной двери и выглядываю в глазок. Никого. Из груди вырывается тяжелый вздох. Вот, блин! А я ведь была готова простить.

На всякий случай отпираю дверь и, высунув голову на лестничную клетку, прислушиваюсь: на лестнице тихо, будто в склепе. Хотя нет, если напрячь уши, можно уловить, как булькает вода в батареях. Я собираюсь закрыть дверь, но что-то мягко трется о мою ногу, заставляя волосы по всему телу подняться дыбом. К счастью за пару секунд до инфаркта успеваю понять, что это соседская кошка, она частенько пытается нанести нам визит.

Запихнув в рот остатки бутерброда и сделав горячего шоколада, начинаю поисковую операцию. Изредка прихлебывая из кружки, я исследую каждую комнату по два раза, но противная животинка как сквозь землю провалилась. А время уже половина девятого – еще немного, и я опоздаю на собеседование.

Внезапно меня осеняет. Подбежав к холодильнику, достаю из него пакет замороженного минтая и помахиваю им туда-сюда, чтобы шуршал.

– Кис-кис-кис, смотри, что у меня есть.

И в тот же миг чокнутая кошка прыгает мне на голову с посудного шкафчика. От неожиданности я визжу и опрокидываю на себя кружку с оставшимся шоколадом. Кошка соскакивает на пол и, бодро подпрыгивая, пытается лапами выбить у меня пакет с рыбой. У нее получается. Вот же наглое создание! Разъярившись, будто подрезанный «Окой» водитель маршрутки, я хватаю гостью за шкирку и тащу к двери, но как только оказываюсь в прихожей, квартиру оглашает трель дверного звонка. Кошка вываливается у меня из рук и тут же убегает, а я несусь переодеваться, ведь пиджак и блузка теперь покрыты коричневыми пятнами.

Как назло, оба любимых платья в стирке. Я выкидываю на диван всю одежду, что есть в шкафу и чуть не плачу. Звонок стихает.

– Нет-нет, не вздумай уйти! – причитаю я, натягивая старые водолазку и джинсы.

Забыв причесаться, подлетаю к двери и торопливо отпираю замок. На площадке стоит дед в кепке «FBI», кажется, он наш сосед снизу, но точно сказать не могу: у меня ужасная память на лица.

– Маечка, как хорошо, что ты дома. Мы тут подписи собираем, чтобы нам перед домом каток залили. – Дед сует мне в руки мятые, исписанные разноцветными чернилами листы. – Поставишь свою закорючку?

Не глядя, я подписываю, где просят, и, забыв попрощаться, захлопываю дверь. Часы в прихожей показывают без двадцати девять. Наплевав на кошку, я обуваюсь, натягиваю пуховик и шапку, и, подхватив папку с документами, выбегаю из квартиры. Мне предстоит собеседование на должность переводчика в крупной машиностроительной фирме – опоздать я не имею права.

Несясь по лестнице сломя голову, я одновременно пытаюсь сочинить убедительную ложь об уходе с последнего места работы. Вот только в голову совсем ничего не лезет. Ну почему, почему я не придумала красивую легенду заранее? Вечно оставляю все на потом. От волнения я перескакиваю через ступеньки, а сердце слегка сбивается с ритма.

Между вторым и первым этажом, решаю сказать, что меня не устраивал график работы: звучит весомо и никак меня не компрометирует.

Выскочив из дома, я врезаюсь в Андрея.

– Ой!

– Ну, наконец-то! – Мой бывший отлепляет меня от своей широкой груди и внимательно оглядывает. – Я уж думал не дождусь.

– Кого? – Я наивно хлопаю ресницами.

– Тебя, конечно, – Андрей хмурится, складывает руки на груди. – Куда собралась?

– На собеседование.

– Что, так и не нашла работу мечты?

– Пока нет. Но обязательно найду, – с достоинством парирую я.

На его лице проступает злорадство и самодовольство.

– Вот уж вряд ли.

Я вздергиваю подбородок.

– Это еще почему?

– Потому что я хочу, чтобы ты работала у меня. И я сделаю все, чтобы в другое место тебя не взяли.

– И каким же образом?

Он ухмыляется:

– А тебе не приходило в голову, что каждый, к кому ты относишь резюме, обязательно звонит мне и интересуется, что ты за человек? Мне достаточно пары слов, чтобы тебя навсегда вычеркнули из списка соискателей.

Мне становится нечем дышать, тело заливает липкая волна жара; пытаясь справиться с неприятными ощущениями, я расстегиваю пуховик.

– И что же ты рассказываешь обо мне потенциальным работодателям?

– Когда как. – Экс-бойфренд заботливо снимает перышко с моего рукава. – Иногда говорю, что ты косноязычна и не умеешь найти подход к детям. А иногда предупреждаю, что ты торгуешь собой за деньги и уходишь в запои.

– Что? Что? – Я обмахиваюсь папкой с документами, но воздуха отчаянно не хватает. – Ты шутишь, да?

Он делает грустный вид, точь-в-точь как у котят на популярных демотиваторах.

– Майя, я хочу, чтобы ты вернулась ко мне. В мой центр и в мою жизнь. Ради этого я готов на все, даже на подлость.

– Я не вернусь.

– Ну, это мы еще посмотрим. – Глаза у него сужаются, а в лице проступает что-то хищное. – Я привык добиваться всего, чего хочу.

Вот так: ни цветов, ни извинений, ни заискивающих интонаций. Только угрозы и шантаж.

– Извини, мне надо спешить, – поспешно бросаю я вместо прощания и двигаю прочь от дома.

К счастью, Андрей не пытается меня догнать: видимо, сказал все, что собирался. Я делаю пару глубоких вдохов и чувствую себя почти нормально: руки перестают трястись, сердце – метаться по грудной клетке.

Седьмое декабря, а на улице тепло и пахнет, как в колодце: щекотной сыростью, размокшим деревом. Спины сугробов переплавлены оттепелью в тонкий лед, а тот, ну точь-в-точь – сахарная корочка шарлотки: сияет, переливается, трескается на солнце. Нечаянная капель барабанит по козырькам балконов. Крыши, будто деревья листья, поспешно сбрасывают липкие сосульки.

Приятный сюрприз от погоды заставляет встрепенуться: расправив плечи, я иду к остановке, изображая походку уверенного, довольного жизнью человека. На меня даже засматривается мужчина с собачкой. На вид ему, правда, лет семьдесят, но ничего – любви все возрасты покорны. Я благодарно улыбаюсь потенциальному воздыхателю, и походка моя становится еще воздушней и радостней. Вот только через мгновение нога проваливается в присыпанную снегом лужу, сапог под завязку наполняется ледяной водой, и все: ростки хорошего настроения скукоживаются и чернеют. Хотя мне не привыкать, настроение у меня почти всегда где-то в районе плинтуса. Мой эндокринолог говорит, что это из-за гормонов. Гипертиреоз частенько вызывает стойкую депрессию, которую не перешибешь никакими антидепрессантами.

В маршрутке у меня жутко мерзнет промоченная нога и начинает течь из носа. «Только простуды сейчас не хватало!» – думаю я, и тут же женщина, сидящая справа, заходится истошным кашлем. Она даже не пытается прикрыть рот, и я почти вижу, как мой пуховик обрастает коконом заразной слюны. Фу! Наступив на горло врожденной тактичности, встаю со своего места и ухожу в другой конец маршрутки. Гриппозная тетка обиженно пыхтит и пытается спалить меня взглядом – я закрываю глаза и, чтобы скоротать время, устраиваю сеанс аутогенной тренировки. Представляю, как босиком шлепаю по нагретому солнцем песку у реки, и мысленно бормочу: «Моя ступня стремительно нагревается, пальцы ноги становятся все горячей и горячей».

Самовнушение, конечно, ни капли не действует, и из маршрутки я выхожу, стуча зубами. Офис фирмы, где у меня запланировано собеседование, находится прямо напротив остановки; я понимаю, что согреться по дороге к нему не удастся, поэтому спрятавшись от прохожих за небольшой продуктовый павильон, энергично подпрыгиваю и машу руками. Минуты через две подобной зарядки зубы наконец перестают выдавать чечетку, а на щеках даже появляется румянец. Довольная собой спешу на встречу.

Менеджер по персоналу предупреждала, что собеседование будет проходить на втором этаже, поэтому, войдя в здание фирмы, я сразу топаю к лестнице. Наперерез мне с перекошенным лицом кидается охранник – лысый парень лет двадцати пяти в черной облегающей форме.

– Куда прешь?! – орет он так, что плафоны в огромной люстре холла подозрительно звякают.

Не то от неожиданности, не то от волнения у меня пропадает голос; застыв на месте, я таращусь на охранника, как олененок, ослепленный фарами.

– Думаешь, у нас тут бесплатный туалет? – Охранник с ненавистью оглядывает меня сверху вниз. – Задолбали уже – прутся, как к себе домой.

С огромным трудом мне удается выдавить что-то похожее на сиплый шепот:

– Я на собеседование.

– Сегодня у нас нет никаких собеседований, так что давай – топай отсюда. – Парень хватает меня за рукав и тянет к выходу. – Если тебе нужна работа, шли резюме на электронный ящик. Понадобишься – позовут.

– Э-э-э, но я правда на собеседование, – сиплю я, пытаясь высвободить пуховик из цепких мужских пальцев. – Мне назначено на девять двадцать.

– Если б тебя ждали, меня бы предупредили. – Охранник распахивает дверь и толкает меня на улицу.

Да что ж такое-то? Может, Лаптев не шутил, когда сказал, что распространяет обо мне грязные слухи? Может, меня именно поэтому на порог не пускают?