в которой Пёсик Фафик наблюдает летающую тарелку, читает лекцию о хорошем отношении к котам и в которой возникает одно непредвиденное обстоятельство
Но полежать после обеда Пёсику Фафику не удалось. Минут через пять он влетел обратно, с глазами гораздо больше обычного размера, и не то чтобы залаял, а как-то заклокотал:
– Семён Семёныч, та!.. Та!.. Тарелка! Летающая тарелка! Я только сейчас видел!
– Где?! – вскочил поэт.
– Над моей будкой пролетела!
– Куда?
– Улетела за забор! А у меня из миски пропали все кости! Мерзавцы инопланетяне! Вор на воре! Какой вызов земной цивилизации!
Фафик в совершенно расстроенных чувствах забегал кругами по комнате.
– Э-э-э… – сказал Семён Семёнович. – Знаете, Фафик, это была моя тарелка. Я ею кинул в муху. Промахнулся, а тарелка улетела в форточку. Надо пойти поискать – может, не разбилась.
Пёсик застыл на месте, всё ещё возмущенный, но разочарованный.
– Ну, Семён Семёныч, вы оригинал! Вы бы ещё телевизором в муху запустили. Я уж думал – сенсация, корреспонденты приедут… А куда же кости делись?
– Не знаю. Наверное, надо спросить у кота Базилевса.
– Спёррр! – зарычал Фафик. – Пока я на НЛО смотрел… Ну я ему покажу, этому певцу-плясунцу весенних крыш! Я из него самого лакомое блюдо сделаю!
Тут Пёсик вдруг представил кота Базилевса на большой тарелке – такого жалкого-жалкого! Он устыдился своей откровенной злости и продолжал более спокойно:
– Вообще-то, я к котам и кошкам отношусь гораздо лучше, чем, например, сенбернар Ионафан. Он сразу, без обиняков и околичностей, норовит наподдать им по шеям за природную вредность. А я сначала читаю котам и кошкам лекцию о правилах хорошего тона. Ну, там, как себя правильно вести, чтобы не раздражать собак и псов. Если уж это не помогает, тогда приходится наказывать этих задавак, наглецов, придурков, мерзавцев, мяукающих прощелыг!!!
– Успокойтесь, – поэт протянул Фафику стакан воды.
– Я абсолютно спокоен. Даже когда вспоминаю, как этот зловредный Базилевс увёл у меня три сосиски, чтоб ему пусто было! Чтоб его приподняло да шлёпнуло!!! Чтоб у него зубы болели все его девять противных кошачьих жизней!!!
У Фафика затряслись лапы, а хвост закрутился, как пропеллер.
Семён Семёнович начал побаиваться своего приятеля.
– Стойте, стойте, – замахал он руками. – Вам просто не очень повезло со знакомыми котами. Среди них попадаются очень приличные люди… пардон, звери… или животные?.. Вы меня напугали, и я запутался. Вот у меня есть дружок…
– Знаю, знаю – кот Томас Де Секонд Джуниор Тилдрам. Ох, Семён Семёныч, сомнительный у вас дружок! Впрочем, это ваше дело, ваше дело! Многие поэты неплохо отзываются о кошках.
– Фафик, а ведь лев – тоже кошка.
Фафик моментально перестал вертеть хвостом.
– Не может быть! Лев – это гривастая собака. Поэтому он и царь зверей!
– Сдаюсь, – не задумываясь, сказал поэт. – А теперь хватит о котах, теперь я хотел бы вернуться к нашим баранам, то есть к старичкам и старушкам. Слушайте внимательно. Мы собираемся устроить охоту на непроходимых двоечников. Это замечательная мысль. Но какой у нас сейчас месяц?
– Июль, – тявкнул Фафик. – Июль… Батюшки, школы-то закрыты, и все двоечники ушли на каникулы! Как же их искать?
– Вот именно. И вообще, странно, что кто-то заставляет старичков и старушек делать уроки в июле. Двоечники и в январе-то заниматься не желают. Усиленно готовятся к осенним переэкзаменовкам? Вряд ли. До осени ещё долго, успеют всё позабыть…
Да и ботинки чистить двоечников обычно трудно заставить. Тут даже с отличниками бывают проблемы. Так что с запахом гуталина тоже сложности. Что-то у нас не складывается с возможным подозреваемым. Какой-то он у нас получается чудак. Надо попробовать другие способы расследования.
– Да, да, Семён Семёныч! Вот и я думаю: что-то у нас не складывается! Надо попробовать другие способы этого самого… А какие способы?
Поэт выпятил грудь, заложил правую руку за борт своего пиджака и надул щёки:
– Я предлагаю тотальное, то есть постоянное и повсеместное наблюдение и ловлю на живца.
– Гениально, Семён Семёныч! – подпрыгнул Фафик. – А как это?
– Элементарно, Фафик. Но сначала надо пойти поискать тарелку.
Глава седьмая,
в которой кот Базилевс соглашается помочь следствию, Семён Семёнович сочиняет стих, а сенбернар Ионафан вспоминает о синоптических собаках
Семён Семёнович и Пёсик Фафик поспешили во двор. Из-за забора раздался громкий стон: «МЯУ!» Затем в калитку вошел сенбернар Ионафан. Он тащил за шиворот кота Базилевса, который прижимал к груди несколько костей и тарелку с голубой каёмкой.
– МЯУ! – опять простонал Базилевс.
Он был какой-то еле живой.
– Вот, – буркнул Ионафан. – Валялся под забором без сознания и с костями. – Наверно, у тебя, Фафик, украл.
– У меня, – согласился Фафик. – Сейчас получит.
– Только без рук… то есть без лап! – встрепенулся кот. – Я уже своё получил… Да, я украл эти кости! Мгновенно, как истинный профессионал, пока вы смотрели на пролетающую тарелку. Украл – и молнией через забор. Даже тарелку обогнал. Но не совсем, потому что она меня треснула по затылку… Дальше ничего не помню. Но раскаиваюсь!
– Нет, ну вы посмотрите на этого насквозь фальшивого страдальца! – Пёсик отобрал у Базилевса кости и положил в свою миску. – Семён Семёныч, я его сейчас так арестую!
Ионафан молчал, но был абсолютно согласен с Фафиком.
Базилевсу вдруг показалось, что он маленький-маленький слепой котёнок на берегу реки.
– Стойте, Фафик! – Семён Семёнович схватил Пёсика за именной ошейник. – По крайней мере он, сам того не желая, спас мою любимую тарелку с голубой каёмкой. Дадим Базилевсу шанс искупить свою вину. Он пригодится нам для тотального наблюдения. Будет следить за поздно шатающимися старичками и старушками. Ведь коты любят гулять ночью по крышам…
– Очень любят, очень любят! – затараторил сообразительный Базилевс. – Я знаю о вашем деле – с утра подслушал. Я подключу всё кошачье сообщество! Я буду вашим тайным агентом Видоком! Лучшие сыщики получаются из воров!
– Во врррёт! – хором рявкнули Фафик и Ионафан.
– А мы ему жалованье назначим, – сказал Семён Семёнович. – Кормить будем за сыскные услуги. А если на старичка или старушку нападёт похититель, а он выследит его – особая награда, приз: пять кило рыбы путассу…
– В лепёшку расшибусь! За камушками поползу! – Базилевс прижал лапы к сердцу.
– Отпустите его, Ионафан. Не берите грех на душу.
– Только из уважения к вам, Семён Семёныч, – сенбернар с неохотой отшвырнул кота.
Тот слегка стукнулся о будку Фафика, угодил правой задней лапой в миску с костями, галантно раскланялся:
– Буду с докладом, как только появится какая-нибудь зацепка. Готовьте рыбу…
И немедленно смылся.
– Опять выкрутился, прощелыга! – проскулил Фафик.
Но Семён Семёнович его не слышал. У него только что родился стих.
ПАЛЬТО КОТА
Пальто кота.
Шинель мышей.
Четыре рта
Взамен ушей, —
заунывно продекламировал он, уставившись в небо.
Фафик замер, а у Ионафана от удивления отвисла челюсть. Фафик был привычный, а сенбернар ещё такого не видывал и не слыхивал.
– Семён Семёныч, – упал на колени Пёсик. – Звезда бессмыслицы! Шедевр… как его… абсурда! Вы гений! Ионафан, ты детям своим будешь рассказывать, какое тебе выпало счастье – общаться с великим человеком!
– Может, и расскажу, – пробубнил сенбернар. – А что, действительно есть такой сыщик Видок? А то коты часто врут.
– Был в позапрошлом веке, – поэт перестал краснеть. – Шеф французской уголовной полиции. Но карьеру свою начинал вором и грабителем.
– У меня есть полезное предложение, Семён Семёныч, – продолжал Ионафан. – Я, мягко говоря, не шибко доверяю кошачьему сообществу, а особенно выдающемуся его представителю Базилевсу, хоть он, оказывается, и эрудит. Для вашего тотального наблюдения можно пригласить синоптических собак – им сверху видно всё. Я общаюсь с синоптическими собаками.
– С какими собаками?
– С си-но-пти-чес-ки-ми. С собаками, которых синоптики запускают в атмосферу на воздушных шарах-зондах. А синоптические собаки нюхают воздух и по радиотелефонам лают, на сколько градусов изменится температура. Сколько раз лают, на столько и изменится. Один градус – один ГАВ. Если температура повысится, просто лают, если понизится, лают с подвыванием: «У-УГАВ». «У-У» для синоптических собак как минус…
– Кстати, – вмешался Фафик, – первые собаки-космонавты Белка и Стрелка вышли из синоптических собак. Их послали в космос за то, что они всегда правильно градусы лаяли. Теперь за температурой следят их праправнуки – Побелка и Перестрелка.
– А снег-дождь эти… удивительные собаки как передают? – поинтересовался Семён Семёнович.
– А снег-дождь они не передают: не унюхивают, – пояснил сенбернар. – Снег-дождь синоптики сами определяют по барометру. Врут часто.
– Отлично, Ионафан! Идите к синоптическим собакам, – поэт посмотрел на часы. – Пора включать телевизор. Сейчас ЕЁ будут показывать.
Но телевизор Семёну Семёновичу посмотреть не удалось, потому что во двор вошёл Кокоша Шляпкин со своей страсбургской тростью.
Под руку его поддерживала дама с очень привлекательным личиком из губернских новостей, она же тайная любовь поэта.
Глава восьмая,
в которой у поэта отнимаются руки, ноги и язык, Пёсик Фафик оказывается человекоподобной собакой, а Кокоша Шляпкин рассказывает о свидании с урождённой княжной Таракановой
– Ммм… ааа… – произнес Семён Семёнович.
От встречи с любовью у него опять отнялись руки, ноги и язык. Наступал полуобморок.
– Позвольте представить, – учтиво поклонился Кокоша Шляпкин. – Татьяна… нет, Ольга… нет… Лиза! Лиза Вторая, внучка моей старинной приятельницы Лизы Первой, урождённой княжны Таракановой.
– Позвольте представить в свою очередь, – не менее учтиво поклонился Пёсик Фафик. – Сенбернар Ионафан. Мы с ним в домино играем.
– Козла забиваете, – понимающе кивнул старичок куплетист.
– Какого козла? – попятился Фафик.
– Вы всё-таки не очень образованная собака, Фафик. «Забивать козла» – это и значит играть в домино. Так говорят в народе.
– Понимаю, фольклор, – Пёсик вдруг стремительно лизнул руку Лизе Второй.
Ионафан последовал его примеру.
– И кто же чаще выигрывает? – поинтересовалась Лиза Вторая.
– Да по-разному. То Ионафан «козлом» остаётся, то я. Для нас, вообще-то, результат не важен. Мы и считаем-то с трудом, всё путаемся, у кого сколько очков на руках… то есть на лапах.
– Вот это оговорка! – потряс своей страсбургской тростью Шляпкин. – У собаки – и на руках! Вы, Фафик, человекоподобный пес. По-научному это называется «антропоморфный».
– Красиво звучит, – Фафик даже сконфузился. – Меня это, пожалуй, устраивает.
Поэт стоял как статуя и был готов упасть.
